Наказания в Яснополянской школе
Многосерийный пост "Лев Толстой очень любил детей".
Часть первая.
Наказания в Яснополянской школе
1862 год. Ясная Поляна. Школа, класс, ученики.
Вот один - тупой и кроткий - обливается слезами, а другой умный и злобный: глаза дико блестят, губы трясутся. Рядом толстый зареванный белобрысик, а в стороне бледнеет и дрожит нежная натура. Остались их каракули - "Игнатка Макаров", "Васька Морозов", прямо рядом с толстовскими каракулями.
Целый лист с кракозябрами.
Это листок из рукописи с толстовской статьей о школе. А в статье - душераздирающая история.
Очень впечатлительным советую дальше не читать!!
“Плачущий мальчик” - роковая репродукция картины испанского художника Джованни Браголина.
Первая история
"Прошлым полугодьем, именно в ноябре, было два случая наказаний.
Во время класса рисования недавно прибывший учитель заметил мальчика, который кричал, не слушая учителя, и неистово бил своих соседей без всякой причины. Не найдя возможности успокоить его словами, учитель вывел его с его места и взял у него доску - это было наказанье.
Мальчик обливался всё время урока слезами. Это был тот самый мальчик, которого я в начале Ясно-полянской школы не принял, сочтя его за безнадежного идиота. Главные черты мальчика: тупость и кротость.
Н.П. Чехов. "Крестьянский мальчик (Ванька Жуков)".
Товарищи никогда не принимают его в игры, смеются, издеваются над ним и сами с удивлением рассказывают: «какой чудной Петька! Побьешь - его маленькие и те бьют», а он встряхнется и пойдет прочь». «Совсем у него сердца нет, - сказал мне про него один мальчик. Ежели такого мальчика довели до того состояния ярости, за которое его наказал учитель, то виноват был, верно, не наказанный. first
Вторая история
Летом во время перестройки дома из физического кабинета пропала лейденская банка, несколько раз пропадали карандаши и пропали книжки уже в то время, когда ни плотников, ни маляров не работало в доме.
Мы спросили мальчиков, лучшие ученики, первые школьники по времени, старые друзья наши покраснели и заробели так, что замешательство это есть верное доказательство их вины. Но я знал их и мог ручаться за них, как за себя. Я понял, что одна мысль подозрения глубоко и больно оскорбила их: мальчик, которого я назову Федором, даровитая и нежная натура, весь бледен, дрожал и плакал. Они обещались сказать, ежели узнают, но искать отказались.
О.А.Кипренский. "Крестьянский мальчик".
Через несколько дней открылся вор - дворовый мальчишка из дальней деревни. Он увлек за собой крестьянского мальчика, приехавшего с ним из той же деревни, и они вместе прятали краденые вещи в сундучок. Открытие это произвело странное чувство в товарищах: как будто облегчение и даже радость, и вместе с тем презрение и сожаление к вору.
Мы предложили им самим назначить наказание: одни требовали высечь вора, но непременно самим; другие говорили: ярлык пришить с надписью вор. Это наказание, к стыду нашему, было употребляемо нами прежде, и именно тот самый мальчик, который год тому назад сам носил ярлык с надписью лгун, настоятельнее всех требовал теперь ярлыка для вора. Мы согласились на ярлык, и когда девочка нашивала ярлык, все ученики со злою радостью смотрели и подтрунивали над наказанными.
Они требовали еще усиления наказания: “провести их по деревне, оставить их до праздника с ярлыками”, говорили они. Наказанные плакали. Крестьянский мальчик, увлеченный товарищами, даровитый рассказчик и шутник, толстенький белый карапузик, плакал просто распущенно, во всю ребячью мочь; другой, главный преступник, горбоносый, с сухими чертами умного лица, был бледен, губы у него тряслись, глаза дико и злобно смотрели на радующихся товарищей, и изредка неестественно у него в плач искривлялось лицо. Фуражка с разорванным козырьком была надета на самый затылок, волосы растрепаны, платье испачкано мелом. Все это меня и всех поразило теперь так, как будто мы в первый раз это видели. Недоброжелательное внимание всех было устремлено на него. И он это больно чувствовал.
Когда он, не оглядываясь, опустив голову, какою-то особенною преступною походкой, как мне показалось, пошел домой, и ребята, толпой бежа за ним, дразнили его как-то ненатурально и странно жестоко, как будто против их воли злой дух руководил ими, что-то мне говорило, что это нехорошо. Но дело осталось, как было, и вор проходил с ярлыком целые сутки. С этого времени он стал, как мне показалось, хуже учиться, и уже его не видно было в играх и разговорах с товарищами вне класса.
К.В.Лемох. "Крестьянский мальчик".
Раз я пришел в класс, все школьники с каким-то ужасом объявили мне, что мальчик этот опять украл. Из комнаты учителя он утащил 20 коп. медных денег, и его застали, когда он их прятал под лестницей. Мы опять навесили ему ярлык, - опять началась та же уродливая сцена. Я стал увещевать его, как увещевают все воспитатели; бывший при этом уже взрослый мальчик, говорун, стал увещевать его тоже, повторяя слова, вероятно, слышанные им от отца-дворника. “Раз украл, другой раз украл, говорил он складно и степенно, - привычку возьмет, до добра не доведет”. Мне начинало становиться досадно, я чувствовал почти злобу на вора.
Я взглянул в лицо наказанного, еще более бледное, страдающее и жестокое, вспомнил почему-то колодников, и мне так вдруг стало совестно и гадко, что я сдернул с него глупый ярлык, велел ему идти, куда он хочет, и убедился вдруг, не умом, а всем существом убедился, что я не имею права мучить этого несчастного ребенка, и что я не смогу сделать из него то, что бы мне и дворникову сыну хотелось из него сделать.
Я убедился, что есть тайны души, закрытые от нас, на которые может действовать жизнь, а не нравоучения и наказания.
Геннадий Спирин. Иллюстрация к рассказу "Филипок" .
"И что за дичь? Мальчик украл книгу - целым длинным, многосложным путем чувств, мыслей, ошибочных умозаключений приведен был к тому, что клял чужую книжку и зачем-то запор ее в свой сун дук а я налепляю ему бумажку со словом «вор», которое значит совсем другое!
Зачем? Наказать его стыдом, - ска жут мне. Наказать его стыдом? Зачем? Что такое стыд? И разве известно, что стыд уничтожает наклонность к воровству? Мо жет быть, он поощряет ее. То что выражалось на его лицо, может быть, было не стыд? Даже наверно я знаю, что это был не стыд, а что-то совсем другое, что, может быть, спало бы всегда в его душе и что не нужно было вызывать.
Пускай там, в мире, который называют действительным, в мире Пальмер стонов, Каэн, в мире - где разумно не то, что разумно, а то, что действительно, пускай там люди, сами наказанные, выду мают себе права и обязанности наказывать. Наш мир де тей - людей простых, независимых - должен оставаться чист от самообманыванья и преступной веры в законность наказа ния, веры и самообманывания в то, что чувство мести стано вится справедливым, как скоро его назовем наказанием.
Лев Толстой .
Статья "Ясно-полянская школа за ноябрь и декабрь месяц" 1862 г.
Обратите внимание на метку first. Это означает, что до появления в посте этого фрагмента текста в сети не было и его пришлось вручную перепечатывать из ПСС.
Хорошо, что скоро это не понадобится благодаря проекту "Весь Толстой в один клик".
Сейчас волонтёры расшировывают уже 58 том.
Но аудиторы для повторной проверки текста всё равно нужны! Читайте в следующей серии: "За что ж вы Ваську-то Морозова?!!"
Часть первая.
Наказания в Яснополянской школе
1862 год. Ясная Поляна. Школа, класс, ученики.
Вот один - тупой и кроткий - обливается слезами, а другой умный и злобный: глаза дико блестят, губы трясутся. Рядом толстый зареванный белобрысик, а в стороне бледнеет и дрожит нежная натура. Остались их каракули - "Игнатка Макаров", "Васька Морозов", прямо рядом с толстовскими каракулями.
Целый лист с кракозябрами.
Это листок из рукописи с толстовской статьей о школе. А в статье - душераздирающая история.
Очень впечатлительным советую дальше не читать!!
“Плачущий мальчик” - роковая репродукция картины испанского художника Джованни Браголина.
Первая история
"Прошлым полугодьем, именно в ноябре, было два случая наказаний.
Во время класса рисования недавно прибывший учитель заметил мальчика, который кричал, не слушая учителя, и неистово бил своих соседей без всякой причины. Не найдя возможности успокоить его словами, учитель вывел его с его места и взял у него доску - это было наказанье.
Мальчик обливался всё время урока слезами. Это был тот самый мальчик, которого я в начале Ясно-полянской школы не принял, сочтя его за безнадежного идиота. Главные черты мальчика: тупость и кротость.
Н.П. Чехов. "Крестьянский мальчик (Ванька Жуков)".
Товарищи никогда не принимают его в игры, смеются, издеваются над ним и сами с удивлением рассказывают: «какой чудной Петька! Побьешь - его маленькие и те бьют», а он встряхнется и пойдет прочь». «Совсем у него сердца нет, - сказал мне про него один мальчик. Ежели такого мальчика довели до того состояния ярости, за которое его наказал учитель, то виноват был, верно, не наказанный. first
Вторая история
Летом во время перестройки дома из физического кабинета пропала лейденская банка, несколько раз пропадали карандаши и пропали книжки уже в то время, когда ни плотников, ни маляров не работало в доме.
Мы спросили мальчиков, лучшие ученики, первые школьники по времени, старые друзья наши покраснели и заробели так, что замешательство это есть верное доказательство их вины. Но я знал их и мог ручаться за них, как за себя. Я понял, что одна мысль подозрения глубоко и больно оскорбила их: мальчик, которого я назову Федором, даровитая и нежная натура, весь бледен, дрожал и плакал. Они обещались сказать, ежели узнают, но искать отказались.
О.А.Кипренский. "Крестьянский мальчик".
Через несколько дней открылся вор - дворовый мальчишка из дальней деревни. Он увлек за собой крестьянского мальчика, приехавшего с ним из той же деревни, и они вместе прятали краденые вещи в сундучок. Открытие это произвело странное чувство в товарищах: как будто облегчение и даже радость, и вместе с тем презрение и сожаление к вору.
Мы предложили им самим назначить наказание: одни требовали высечь вора, но непременно самим; другие говорили: ярлык пришить с надписью вор. Это наказание, к стыду нашему, было употребляемо нами прежде, и именно тот самый мальчик, который год тому назад сам носил ярлык с надписью лгун, настоятельнее всех требовал теперь ярлыка для вора. Мы согласились на ярлык, и когда девочка нашивала ярлык, все ученики со злою радостью смотрели и подтрунивали над наказанными.
Они требовали еще усиления наказания: “провести их по деревне, оставить их до праздника с ярлыками”, говорили они. Наказанные плакали. Крестьянский мальчик, увлеченный товарищами, даровитый рассказчик и шутник, толстенький белый карапузик, плакал просто распущенно, во всю ребячью мочь; другой, главный преступник, горбоносый, с сухими чертами умного лица, был бледен, губы у него тряслись, глаза дико и злобно смотрели на радующихся товарищей, и изредка неестественно у него в плач искривлялось лицо. Фуражка с разорванным козырьком была надета на самый затылок, волосы растрепаны, платье испачкано мелом. Все это меня и всех поразило теперь так, как будто мы в первый раз это видели. Недоброжелательное внимание всех было устремлено на него. И он это больно чувствовал.
Когда он, не оглядываясь, опустив голову, какою-то особенною преступною походкой, как мне показалось, пошел домой, и ребята, толпой бежа за ним, дразнили его как-то ненатурально и странно жестоко, как будто против их воли злой дух руководил ими, что-то мне говорило, что это нехорошо. Но дело осталось, как было, и вор проходил с ярлыком целые сутки. С этого времени он стал, как мне показалось, хуже учиться, и уже его не видно было в играх и разговорах с товарищами вне класса.
К.В.Лемох. "Крестьянский мальчик".
Раз я пришел в класс, все школьники с каким-то ужасом объявили мне, что мальчик этот опять украл. Из комнаты учителя он утащил 20 коп. медных денег, и его застали, когда он их прятал под лестницей. Мы опять навесили ему ярлык, - опять началась та же уродливая сцена. Я стал увещевать его, как увещевают все воспитатели; бывший при этом уже взрослый мальчик, говорун, стал увещевать его тоже, повторяя слова, вероятно, слышанные им от отца-дворника. “Раз украл, другой раз украл, говорил он складно и степенно, - привычку возьмет, до добра не доведет”. Мне начинало становиться досадно, я чувствовал почти злобу на вора.
Я взглянул в лицо наказанного, еще более бледное, страдающее и жестокое, вспомнил почему-то колодников, и мне так вдруг стало совестно и гадко, что я сдернул с него глупый ярлык, велел ему идти, куда он хочет, и убедился вдруг, не умом, а всем существом убедился, что я не имею права мучить этого несчастного ребенка, и что я не смогу сделать из него то, что бы мне и дворникову сыну хотелось из него сделать.
Я убедился, что есть тайны души, закрытые от нас, на которые может действовать жизнь, а не нравоучения и наказания.
Геннадий Спирин. Иллюстрация к рассказу "Филипок" .
"И что за дичь? Мальчик украл книгу - целым длинным, многосложным путем чувств, мыслей, ошибочных умозаключений приведен был к тому, что клял чужую книжку и зачем-то запор ее в свой сун дук а я налепляю ему бумажку со словом «вор», которое значит совсем другое!
Зачем? Наказать его стыдом, - ска жут мне. Наказать его стыдом? Зачем? Что такое стыд? И разве известно, что стыд уничтожает наклонность к воровству? Мо жет быть, он поощряет ее. То что выражалось на его лицо, может быть, было не стыд? Даже наверно я знаю, что это был не стыд, а что-то совсем другое, что, может быть, спало бы всегда в его душе и что не нужно было вызывать.
Пускай там, в мире, который называют действительным, в мире Пальмер стонов, Каэн, в мире - где разумно не то, что разумно, а то, что действительно, пускай там люди, сами наказанные, выду мают себе права и обязанности наказывать. Наш мир де тей - людей простых, независимых - должен оставаться чист от самообманыванья и преступной веры в законность наказа ния, веры и самообманывания в то, что чувство мести стано вится справедливым, как скоро его назовем наказанием.
Лев Толстой .
Статья "Ясно-полянская школа за ноябрь и декабрь месяц" 1862 г.
Обратите внимание на метку first. Это означает, что до появления в посте этого фрагмента текста в сети не было и его пришлось вручную перепечатывать из ПСС.
Хорошо, что скоро это не понадобится благодаря проекту "Весь Толстой в один клик".
Сейчас волонтёры расшировывают уже 58 том.
Но аудиторы для повторной проверки текста всё равно нужны! Читайте в следующей серии: "За что ж вы Ваську-то Морозова?!!"