О подлинном различии Христианства и язычества и вреде секулярного "религиоведения"
Оригинал взят у holmogor
Что мне искренне нравится у Ф.Ф. Зелинского в его очерке эллинской религии - это апологетика серьезного отношения к античной религиозности и критика концепции об эллинском идолопоклонстве.
Тут вот какая штука - христианские апологеты, разумеется, использовали достаточно много критических приемов из арсенала античных скептиков, сторонников философской религии и т.д., бивших преимущественно по чувственному и конкретному содержанию античного язычества. Поддержанная христианской апологетикой эта традиция выжила и переросла в замешанное на протестантизме и иконоборчестве секулярное формальное религиоведение 19 века. В соответствии с ним любые чувственные и материальные формы религиозного культа были объявлены "низшими" и "примитивными" - причем основанием для отнесения к низшему были чисто формалистические критерии - наличие материальных объектов поклонения и осязаемых ритуалов. И напротив, высшими формами религиозности были объявлены всевозможные "поклонения в духе и истине" без привязки к ритуалу, храму, священству, вообще без какой-либо привязки и с чисто мистическим анархизмом.
И, разумеется, ортодоксальное христианство в какой-то момент само попалось в эту ловушку заимствованного позднеантичного рационализма, поскольку содержит в себе массу культовых форм и практик, которые могут быть квалифицированны как низшие, примитивные, и, соответственно, "языческие". В эпоху вселенских соборов Церковь этот скептический поход на христианский культ отвергла, в героических мученических боях отстояв иконопочитание, а вместе с ним мнимый "языческий" элемент в христианстве.
Догмат иконопочитания, если его сформулировать не только в терминах соотношения образа и первообраза, почитания и поклонения, но в реальной привязке к пониманию христианского культа, состоит в следующем:
Разница между язычеством и Христианством состоит не в формальной структуре культа, не в мнимом чувственном материализме язычества и мнимом бесплотном идеализме Христианства. Разница вообще не в формах, а в _объекте_ поклонения. Язычество, с христианской точки зрения, сперва поклоняется твари _вместо_ Творца, а затем подменяет обожествленную тварь _бесами_, выдающими себя за нее и вносящими в религиозную практику элемент греховного нечестия, безнравственности, натурального демонопоклонства.
Истинность Христианства как религии не в том, что оно отказывается от тех или иных форм культа, считает их низкими и недостойными бога, а в том, что любые формы христианского культа направлены на служение единому Творцу и на почитание твари лишь в той степени, в которой она связана и освящена творцом.
Разница между язычником и христианином - не разница культовых форм, а разница объектов поклонения.
Разумеется, это предопределяет и определенные формальные ограничения. Но это ограничение тех действий, которые могут нравиться исключительно бесам - человеческие жертвоприношения, "священная" проституция, отсечение себе удов и т.п. Уже, к примеру, на жертвоприношение животных взгляд не на нечто противное (кстати, многие совершенно неправильно себе представляют языческие жертвы - мол, если жертва быка, то убивается и сжигается бык - на самом деле сжигались в дар богу наименее ценные части животного, а остальное пускалось на пир, который для древних греков был главным способом мясоедения, за пределами жертв греки мяса почти не ели, - и именно поэтому, кстати, одним из первых канонических вопросов в истории Церкви был "можно ли христианину есть идоложертвенное мясо", решенный апостолом Павлом в 1 Послании к Коринфянам именно в смысле - важен объект, а не формат), а на нечто избыточное - единая жертва за всех была принесена Христом, и после нее, разумеется, Богу никакие кровавые жертвы не нужны и они не могут с нею сравниться. Обо всем прочем, что, порой, спешат объявить "языческими пережитками в христианстве", необходимо понимать, что это не пережитки, это _универсальные формы религиозного культа_, проверенные тысячелетиями способы связи земного и небесного, сакрального и профанного.
Христианство практически ничего в эти формы культа не привнесло и не могло привнести, поскольку основная претензия христиан к язычникам состояла не в том, что те служили Богу какими-то неправильными способами ("разбивали яйца с тупого конца"), а в том, что надлежащие Богу формы религиозного поклонения адресовали либо тварным сущностям, либо бесам.
Это христианское понимание язычества не через ритуал, а через объект с изумительной точностью передал апостол Павел в Послании к Римлянам (1, 18-32).
"Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою. Ибо, что' можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны.
Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся,- то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела.
Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь.
Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение.
И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму - делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют".
Поэтому нет, строго говоря, большего врага христианства, чем интеллигент нахватавшийся вершков т.н. "религиоведения" и обучившийся различать все эти "фетишизмы", "шаманизмы", "анимизмы", "зооморфизмы" и прочую теейлоро-фрезеровщину. Будучи сам в душе ате-деистом (то есть человеком, которого в Боге интересует только одно - чтобы тот не запрещал щипать баб за задницы) он представляет собой совершенный тип метафизического импотента, который именно поэтому неспособен ни на какие материальные выражения религиозности. Так же как реальный импотент будет рассказывать вам, что он способен за ночь оплодотворить сто дев, но только делает это за закрытыми дверями и под одеялом, так же и метафизический импотент скажет вам, что у него "бог в душе", а "храмы, попы и свечки ему не нужны". Это значит, что никакого даже легкого дуновения божества у него в душе нет, а время, которое он мог бы потратить на храмы, попов и свечки, он потратит на баб, водку, гаджеты и бабло на них, - и это еще в _лучшем_ случае (человек здоровый, хоть и безбожник), а в худшем, на всякую фантомную фигню.
"Религиоведческие" нападки на Христианство и выискивание в нем всевозможных "язычеств и суеверий" - это самозащита собственной религиозно импотенции. Человек с подлинной религиозностью в душе знает, что нет (за редким случаем системно-порочных) форм культа и способов богопочитания, которые были бы недостойны и неуместны для почтения Истинного Бога. И нет той даже самой возвышенной формы, которая бы оправдала служение ложным богам - бесам. Поэтому если девушка-христианка, в порыве любви к Богу, сплетет венок из полевых цветов и украсит им икону дома или в храме - то в этом нет ничего нехристианского и недостойного Бога, который есть Дух. И напротив, написанная чистейшим григорианским хоралом черная месса, - это бесовщина и мерзость - не более того.
Говорить о каком-то "объязычивании" в христианстве можно лишь тогда и там, где произвольные формы культа подменяют собой общецерковно установленные. Если наша девушка будет таскать к иконе только венки, забывая при этом и о молитве, и о богослужении, и об евхаристии. Другими словами, если некая частная религиозная форма по сути подменит всеобщую. И снова случится служение твари вместо творца. Но такое уклонение от общезначимых форм богопочитания осуждалось, строго говоря, и эллинами.
Другими словами, если кто-то говорит про какие-то элементы христианского благочестия "это язычество" - не верьте. А иногда и дайте ему в рожу. Квалификация чего-то как "язычества" может быть произведена, с христианской точки зрения, только по одному единственному признаку: служение твари вместо Творца и демонопоклонничество.
Напротив, никакая формальная квалификация "язычество-христианство" по линии: "материальные-духовные формы культа" - невозможна. Более того, я бы сказал, что с тех пор, как наш мир подвергся масштабному экзорцизму в I-V вв. по Рождестве Христовом, цитаделью бесов стала как раз высокодуховность, бесплотность, имматериальность, идеальность и идейность - первым звоночком был гностицизм, а византийское иконоборчество было своеобразным поворотным пунктом "смены стратегии" врага - и в самом деле с тех пор бесовское стало рисовать себя как нечто более сакральное, более таинственное, более духовное, нежели христианство. Новое обращение бесов к материальному обозначилось только в 18-19 веках, причем уже в светски-материалистической форме, хотя за ним потянулось и "неоязычество".
____________________________
ущербность дихотомическо-дуалисического подхода, противопоставляющего христианство и язычество, и приводит к описанным выше явлениям
противопоставлять христианство язычеству (эллинству и гностицизу) можно только ОДНОВРЕМЕННО и ВМЕСТЕ с противпопоставлением христианства иудаизму (и исламу), поскольку по настоящему противпоположны только эти крайности, а не христианство, которое не является противоположностью ни монотеизму, ни политеизму
и нужно заметить, что касаемо язычества, то оно в силу своего же дуализма и порождает равно и рационалистические, головные и идолоборческие философские системы, с пренебрежением относящиеся к любой культовой практике, а РАВНО и порождают идололатрические гностически-оккультные, мистическо-оргиастические и спиритические практики и учения, далёкие от какого либо философствования о Боге.
В оргии равно могут присутствовать и беспорядочные совокупления (при чём и добровольные и насильственные) и кастрация ( самокастрация в исступлении и насильственная).
Если смортеь на христианство внешними глазами, то это лезвие бритвы, для внешних христиансвто это эклектическая синкретическая религия, объединяющая мнотеизм и политеизм
но изнутри при взгляде с другой плоскости христианство это вся полнота истинной веры, собственно единственная религия, остальное же - и мнотеистическое и политеистическое только оторванные, от него же части, выдаваемые за целое, за своё.
Что мне искренне нравится у Ф.Ф. Зелинского в его очерке эллинской религии - это апологетика серьезного отношения к античной религиозности и критика концепции об эллинском идолопоклонстве.
Тут вот какая штука - христианские апологеты, разумеется, использовали достаточно много критических приемов из арсенала античных скептиков, сторонников философской религии и т.д., бивших преимущественно по чувственному и конкретному содержанию античного язычества. Поддержанная христианской апологетикой эта традиция выжила и переросла в замешанное на протестантизме и иконоборчестве секулярное формальное религиоведение 19 века. В соответствии с ним любые чувственные и материальные формы религиозного культа были объявлены "низшими" и "примитивными" - причем основанием для отнесения к низшему были чисто формалистические критерии - наличие материальных объектов поклонения и осязаемых ритуалов. И напротив, высшими формами религиозности были объявлены всевозможные "поклонения в духе и истине" без привязки к ритуалу, храму, священству, вообще без какой-либо привязки и с чисто мистическим анархизмом.
И, разумеется, ортодоксальное христианство в какой-то момент само попалось в эту ловушку заимствованного позднеантичного рационализма, поскольку содержит в себе массу культовых форм и практик, которые могут быть квалифицированны как низшие, примитивные, и, соответственно, "языческие". В эпоху вселенских соборов Церковь этот скептический поход на христианский культ отвергла, в героических мученических боях отстояв иконопочитание, а вместе с ним мнимый "языческий" элемент в христианстве.
Догмат иконопочитания, если его сформулировать не только в терминах соотношения образа и первообраза, почитания и поклонения, но в реальной привязке к пониманию христианского культа, состоит в следующем:
Разница между язычеством и Христианством состоит не в формальной структуре культа, не в мнимом чувственном материализме язычества и мнимом бесплотном идеализме Христианства. Разница вообще не в формах, а в _объекте_ поклонения. Язычество, с христианской точки зрения, сперва поклоняется твари _вместо_ Творца, а затем подменяет обожествленную тварь _бесами_, выдающими себя за нее и вносящими в религиозную практику элемент греховного нечестия, безнравственности, натурального демонопоклонства.
Истинность Христианства как религии не в том, что оно отказывается от тех или иных форм культа, считает их низкими и недостойными бога, а в том, что любые формы христианского культа направлены на служение единому Творцу и на почитание твари лишь в той степени, в которой она связана и освящена творцом.
Разница между язычником и христианином - не разница культовых форм, а разница объектов поклонения.
Разумеется, это предопределяет и определенные формальные ограничения. Но это ограничение тех действий, которые могут нравиться исключительно бесам - человеческие жертвоприношения, "священная" проституция, отсечение себе удов и т.п. Уже, к примеру, на жертвоприношение животных взгляд не на нечто противное (кстати, многие совершенно неправильно себе представляют языческие жертвы - мол, если жертва быка, то убивается и сжигается бык - на самом деле сжигались в дар богу наименее ценные части животного, а остальное пускалось на пир, который для древних греков был главным способом мясоедения, за пределами жертв греки мяса почти не ели, - и именно поэтому, кстати, одним из первых канонических вопросов в истории Церкви был "можно ли христианину есть идоложертвенное мясо", решенный апостолом Павлом в 1 Послании к Коринфянам именно в смысле - важен объект, а не формат), а на нечто избыточное - единая жертва за всех была принесена Христом, и после нее, разумеется, Богу никакие кровавые жертвы не нужны и они не могут с нею сравниться. Обо всем прочем, что, порой, спешат объявить "языческими пережитками в христианстве", необходимо понимать, что это не пережитки, это _универсальные формы религиозного культа_, проверенные тысячелетиями способы связи земного и небесного, сакрального и профанного.
Христианство практически ничего в эти формы культа не привнесло и не могло привнести, поскольку основная претензия христиан к язычникам состояла не в том, что те служили Богу какими-то неправильными способами ("разбивали яйца с тупого конца"), а в том, что надлежащие Богу формы религиозного поклонения адресовали либо тварным сущностям, либо бесам.
Это христианское понимание язычества не через ритуал, а через объект с изумительной точностью передал апостол Павел в Послании к Римлянам (1, 18-32).
"Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою. Ибо, что' можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны.
Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся,- то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела.
Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь.
Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение.
И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму - делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют".
Поэтому нет, строго говоря, большего врага христианства, чем интеллигент нахватавшийся вершков т.н. "религиоведения" и обучившийся различать все эти "фетишизмы", "шаманизмы", "анимизмы", "зооморфизмы" и прочую теейлоро-фрезеровщину. Будучи сам в душе ате-деистом (то есть человеком, которого в Боге интересует только одно - чтобы тот не запрещал щипать баб за задницы) он представляет собой совершенный тип метафизического импотента, который именно поэтому неспособен ни на какие материальные выражения религиозности. Так же как реальный импотент будет рассказывать вам, что он способен за ночь оплодотворить сто дев, но только делает это за закрытыми дверями и под одеялом, так же и метафизический импотент скажет вам, что у него "бог в душе", а "храмы, попы и свечки ему не нужны". Это значит, что никакого даже легкого дуновения божества у него в душе нет, а время, которое он мог бы потратить на храмы, попов и свечки, он потратит на баб, водку, гаджеты и бабло на них, - и это еще в _лучшем_ случае (человек здоровый, хоть и безбожник), а в худшем, на всякую фантомную фигню.
"Религиоведческие" нападки на Христианство и выискивание в нем всевозможных "язычеств и суеверий" - это самозащита собственной религиозно импотенции. Человек с подлинной религиозностью в душе знает, что нет (за редким случаем системно-порочных) форм культа и способов богопочитания, которые были бы недостойны и неуместны для почтения Истинного Бога. И нет той даже самой возвышенной формы, которая бы оправдала служение ложным богам - бесам. Поэтому если девушка-христианка, в порыве любви к Богу, сплетет венок из полевых цветов и украсит им икону дома или в храме - то в этом нет ничего нехристианского и недостойного Бога, который есть Дух. И напротив, написанная чистейшим григорианским хоралом черная месса, - это бесовщина и мерзость - не более того.
Говорить о каком-то "объязычивании" в христианстве можно лишь тогда и там, где произвольные формы культа подменяют собой общецерковно установленные. Если наша девушка будет таскать к иконе только венки, забывая при этом и о молитве, и о богослужении, и об евхаристии. Другими словами, если некая частная религиозная форма по сути подменит всеобщую. И снова случится служение твари вместо творца. Но такое уклонение от общезначимых форм богопочитания осуждалось, строго говоря, и эллинами.
Другими словами, если кто-то говорит про какие-то элементы христианского благочестия "это язычество" - не верьте. А иногда и дайте ему в рожу. Квалификация чего-то как "язычества" может быть произведена, с христианской точки зрения, только по одному единственному признаку: служение твари вместо Творца и демонопоклонничество.
Напротив, никакая формальная квалификация "язычество-христианство" по линии: "материальные-духовные формы культа" - невозможна. Более того, я бы сказал, что с тех пор, как наш мир подвергся масштабному экзорцизму в I-V вв. по Рождестве Христовом, цитаделью бесов стала как раз высокодуховность, бесплотность, имматериальность, идеальность и идейность - первым звоночком был гностицизм, а византийское иконоборчество было своеобразным поворотным пунктом "смены стратегии" врага - и в самом деле с тех пор бесовское стало рисовать себя как нечто более сакральное, более таинственное, более духовное, нежели христианство. Новое обращение бесов к материальному обозначилось только в 18-19 веках, причем уже в светски-материалистической форме, хотя за ним потянулось и "неоязычество".
____________________________
ущербность дихотомическо-дуалисического подхода, противопоставляющего христианство и язычество, и приводит к описанным выше явлениям
противопоставлять христианство язычеству (эллинству и гностицизу) можно только ОДНОВРЕМЕННО и ВМЕСТЕ с противпопоставлением христианства иудаизму (и исламу), поскольку по настоящему противпоположны только эти крайности, а не христианство, которое не является противоположностью ни монотеизму, ни политеизму
и нужно заметить, что касаемо язычества, то оно в силу своего же дуализма и порождает равно и рационалистические, головные и идолоборческие философские системы, с пренебрежением относящиеся к любой культовой практике, а РАВНО и порождают идололатрические гностически-оккультные, мистическо-оргиастические и спиритические практики и учения, далёкие от какого либо философствования о Боге.
В оргии равно могут присутствовать и беспорядочные совокупления (при чём и добровольные и насильственные) и кастрация ( самокастрация в исступлении и насильственная).
Если смортеь на христианство внешними глазами, то это лезвие бритвы, для внешних христиансвто это эклектическая синкретическая религия, объединяющая мнотеизм и политеизм
но изнутри при взгляде с другой плоскости христианство это вся полнота истинной веры, собственно единственная религия, остальное же - и мнотеистическое и политеистическое только оторванные, от него же части, выдаваемые за целое, за своё.