Любопытно...
Он оставил нам Выбор
Сегодня, 15 апреля, 90 лет Борису Натановичу Стругацкому
15.04.2023
Борис Вишневский, депутат ЗакСа Петербурга
Сегодня, 15 апреля, исполнилось бы 90 лет Борису Натановичу Стругацкому.
Одному из братьев, в чьих мирах произведений, сменяющих друг друга, мы живем уже три десятилетия.
«Стругацкие никогда не пытались предсказывать, - говорил мне Борис Натанович полтора десятилетия назад. - Просто рисовали картинки, которые казались им одновременно и любопытными, и правдоподобными».
Как теперь выясняется, очень многое оказалось «нарисовано» чудовищно правдоподобным.
Например, «Гадкие лебеди», где «страны, которые нравились господину Президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократий. Страны, которые господину Президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские злодейские нападения».
Где «есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин Президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще».
Где самый смелый поступок - демонстративно вытереть щеку от брызг, летящих от господина Президента, который «изволил взвинтить себя до последней степени».
Или «Обитаемый остров» - с излучением башен, под воздействием которого «мозг облучаемого терял способность к критическому анализу действительности, человек мыслящий превращался в человека верующего, причем верующего исступленно, фанатически, вопреки бьющей в глаза реальности».
С государственной идеологией, построенной на «идее угрозы извне», и мечтой «вернуть в лоно, предварительно строго наказав» бывшую «провинцию старой империи, провозгласившую независимость в тяжелые времена».
С правителями, у которых «две цели, одна - главная, другая - основная. Главная - удержаться у власти. Основная - получить от этой власти максимум удовлетворения».
И конечно, «Трудно быть богом» - с Патриотической школой и ее девизом «Умные нам не надобны, надобны верные», и с основными установлениями нового государства: «слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми».
С наказанием за «невосторженный образ мыслей».
С черными, пришедшими после серых.
С королем, который «по обыкновению, велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку».
И с определением правды как того, что «сейчас во благо королю, а все остальное - ложь и преступление»
(не по такой ли логике построены сегодня все дела о «фейках» и «дискредитации»?).
Ах, как жаль, что «ТББ» (общеупотребительное название повести) так и не воплотилась на экране в аутентичном варианте, потому что вышедший 10 лет назад фильм Алексея Германа имеет к книге отдаленное отношение.
Увы, знаменитый режиссер, снимая фильм «о своем», не захотел понять книгу Стругацких. И из его картины исчезли не только многочисленные - и важнейшие для понимания - рассуждения главного героя.
Исчезла проблема ВЫБОРА («главная тема Стругацких - это выбор», - раз за разом повторял Борис Натанович).
Тяжелейшая нравственная проблема - возможности или невозможности вмешательства в дела чужого мира.
Может ли и должен ли человек с Земли спокойно смотреть, как в средневековом мире, куда он послан разведчиком, убивают, пытают, насилуют, казнят? В какой степени он может - и может ли вообще - вмешаться?
Напомню слова Антона - дона Руматы - в самом начале повествования:
«Мне не нравится, что мы связали себя по рукам и ногам самой постановкой проблемы. Мне не нравится, что она называется Проблемой Бескровного Воздействия. Потому что в моих условиях это научно обоснованное бездействие… Я знаю все ваши возражения! И я знаю теорию. Но здесь нет никаких теорий, здесь типично фашистская практика, здесь звери ежеминутно убивают людей! Здесь все бесполезно. Знаний не хватает, а золото теряет цену, потому что опаздывает…»
Но это - и многое другое - из фильма Германа ушло. И ушла суть книги.
Правда, иллюзий у меня не было с тех пор, как Герман сказал, что «думал о Путине как прообразе Руматы». Совершенно ошарашенный, я прибежал к Борису Натановичу, сказав, что у меня Путин всегда ассоциировался не с Руматой, а с совсем другим героем повести «Трудно быть богом» - доном Рэбой. «У меня тоже», - ответил Борис Натанович. Кстати, году примерно в 2006-м, когда президент проводил свою интернет-конференцию, у Стругацкого поинтересовались, о чем он хотел бы спросить Путина.
«Ни о чем, - сухо ответил Борис Натанович. - У нас с ним нет общих тем для разговора…»
Между тем была - была! - возможность экранизации «ТББ», причем по сценарию, написанному самими братьями Стругацкими в 1966-1968 годах.
История с этим так и не воплощенным сценарием получилась детективной.
По словам Бориса Натановича, сценарий считался безнадежно утраченным.
А потом, в феврале 2020 года (огромная благодарность Алине Клименко и профессору Алексею Ельяшевичу), был случайно обнаружен в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга.
Вместе со «сценарным делом», где подробно описан процесс доработки и прохождения сценария на «Ленфильме».
И наконец, была доказана гипотеза (не раз высказанная братьями Стругацкими), что фильм тогда не был снят именно из-за разгрома «Пражской весны».
В «сценарном деле» - два впечатляющих документа, отличающихся по времени лишь на месяц.
26 июля 1968 года художественный совет Третьего творческого объединения киностудии «Ленфильм» высоко оценил сценарий «по его идейно-нравственному и художественному уровню», одобрил его и рекомендовал руководству студии для включения в тематический план 1969 года и запуска в режиссерскую разработку.
А уже 26 августа 1968 года директор Третьего творческого объединения Г. Малышев пишет авторам письмо, сообщая, что «опыт экранизации романа «Трудно быть богом» удачным признать нельзя» и что «руководство студии не сочло возможным принять предложенный сценарий».
Что случилось за этот месяц, хорошо известно: 21 августа 1968 года закончилась попытка строить «социализм с человеческим лицом», войска пяти стран Варшавского договора вошли в Чехословакию, раздавив «Пражскую весну».
По воспоминаниям Бориса Стругацкого, еще за пять лет до этого, когда писалась «ТББ», авторы скажут себе:
«Нами управляют жлобы и враги культуры. Они никогда не будут с нами. Они всегда будут против нас. Они никогда не позволят нам говорить то, что мы считаем правильным, потому что они считают правильным нечто совсем иное».
А через 30 лет после подавления «Пражской весны» Борис Натанович скажет в интервью одному из лучших своих учеников: именно тогда «стало окончательно, до ледяного холода в душе, ясно: моя страна - просто полуфашистское тоталитарное государство».
При этом, как говорил мне в интервью Борис Стругацкий, в молодости они с братом были «настоящими сталинцами», считавшими, что все происходящее - правильно, если и встречаются какие-то недостатки и неприятности - это неизбежно, не ошибается только тот, кто ничего не делает. И лишь после XX Cъезда КПСС в 1956 году, где Никита Хрущев выступал со знаменитым докладом «О культе личности Сталина и его последствиях», началось прозрение.
«Мы довольно быстро, - скажет Борис Натанович, - примерно к XXII съезду партии, поняли, что имеем дело с бандой жлобов и негодяев во главе страны. Но вера в правоту дела социализма и коммунизма сохранялась у нас очень долго.
Оттепель способствовала сохранению этой веры - нам казалось, что наконец наступило такое время, когда можно говорить правду, и многие уже говорят правду, и ничего им за это не бывает… Этот процесс эрозии убеждений длился, наверное, до самых чешских событий 1968-го. Вот тогда и наступил конец всех иллюзий».
Оттепель 60-х закончилась, и начался долгий период реакции: недаром в 70-е годы у Стругацких не вышло ни одной новой книги - только пара переизданий.
Хотя с цензурными придирками и разгромной официозной критикой они сталкивались и раньше.
Так, герой «Попытки к бегству» Саул Репнин, по первоначальному замыслу авторов, должен был бежать в будущее из советского концлагеря, но по требованию начальства из «Молодой гвардии» концлагерь был заменен на немецкий.
Что касается «ТББ», то в 1966 году «Известия» констатировали, что повесть, «вышедшая после интересных и нужных первых книг «Страна багровых туч» и «Путь на Амальтею», к сожалению, не свидетельствует об идейном и художественном росте авторов». А в 1967 году «Октябрь», возглавлявшийся отъявленным мракобесом Кочетовым, обвинял повесть в том, что она может «бросить тень на самоотверженную помощь нашего государства освободительным движениям в малоразвитых и колониальных странах»…
Вот что напишет потом Борис Натанович:
«Сегодняшний читатель просто представить себе не может, каково было нам, шестидесятникам-семидесятникам, как беспощадно и бездарно давил литературу и культуру вообще всемогущий партийно-государственный пресс, по какому узенькому и хлипкому мосточку приходилось пробираться каждому уважающему себя писателю: шаг вправо - и там поджидает тебя семидесятая (или девяностая) статья УК, суд, лагерь, психушка, в лучшем случае - занесение в черный список и выдворение за пределы литературного процесса лет эдак на десять; шаг влево - и ты в объятиях жлобов и бездарей, предатель своего дела, каучуковая совесть, иуда, считаешь-пересчитываешь поганые сребреники… Сегодняшний читатель понять этих дилемм, видимо, уже не в состоянии. Свобода - она как воздух или здоровье: пока она есть, ты ее не замечаешь и не понимаешь, каково это - без нее или вне ее…»
В начале 90-х, когда мы познакомились с Борисом Стругацким, эти его воспоминания казались жутким напоминанием о прошлом, которое никогда не повторится.
Сегодня они кажутся до ужаса злободневными: ведь «сегодняшний читатель» наблюдает последствия работы аналогичного «пресса», который давит все сильнее и сильнее. И отсутствие свободы очень даже замечается. И все чаще вспоминается фраза из не самой известной, но одной из лучших, по моему мнению, повестей Стругацких - «Второе нашествие марсиан»:
«Хоть бы одна сволочь спросила, что она должна делать. Так нет же, каждая сволочь спрашивает только, что с ней будут делать».
И последнее, особенно остро вспоминающееся сейчас, когда учителя доносят на «политически неблагонадежных» учеников.
Это из «Отягощенных злом» - последнего большого произведения братьев Стругацких, где в образе Г.А. Носова воплощена их (цитируя Бориса Стругацкого) «любимейшая, годами лелеемая идея Учителя с большой буквы».
«В истории было много случаев, когда ученики предавали своего учителя.
Но что-то я не припомню случая, чтобы учитель предал своих учеников».
Борис Натанович Стругацкий своих учеников не предавал никогда.
А Учителем он был не только для тех, кто ходил на его знаменитый литературный семинар, но и для нескольких поколений читателей.
И в их ряды встают все новые и новые ученики - настолько важно и актуально все, что написали они с братом.
Отсюда: https://novaya-media.cdn.ampproject.org/c/s/novaya.media/amp/articles/2023/04/15/on-ostavil-nam-vybor
Сегодня, 15 апреля, 90 лет Борису Натановичу Стругацкому
15.04.2023
Борис Вишневский, депутат ЗакСа Петербурга
Сегодня, 15 апреля, исполнилось бы 90 лет Борису Натановичу Стругацкому.
Одному из братьев, в чьих мирах произведений, сменяющих друг друга, мы живем уже три десятилетия.
«Стругацкие никогда не пытались предсказывать, - говорил мне Борис Натанович полтора десятилетия назад. - Просто рисовали картинки, которые казались им одновременно и любопытными, и правдоподобными».
Как теперь выясняется, очень многое оказалось «нарисовано» чудовищно правдоподобным.
Например, «Гадкие лебеди», где «страны, которые нравились господину Президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократий. Страны, которые господину Президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские злодейские нападения».
Где «есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин Президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще».
Где самый смелый поступок - демонстративно вытереть щеку от брызг, летящих от господина Президента, который «изволил взвинтить себя до последней степени».
Или «Обитаемый остров» - с излучением башен, под воздействием которого «мозг облучаемого терял способность к критическому анализу действительности, человек мыслящий превращался в человека верующего, причем верующего исступленно, фанатически, вопреки бьющей в глаза реальности».
С государственной идеологией, построенной на «идее угрозы извне», и мечтой «вернуть в лоно, предварительно строго наказав» бывшую «провинцию старой империи, провозгласившую независимость в тяжелые времена».
С правителями, у которых «две цели, одна - главная, другая - основная. Главная - удержаться у власти. Основная - получить от этой власти максимум удовлетворения».
И конечно, «Трудно быть богом» - с Патриотической школой и ее девизом «Умные нам не надобны, надобны верные», и с основными установлениями нового государства: «слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми».
С наказанием за «невосторженный образ мыслей».
С черными, пришедшими после серых.
С королем, который «по обыкновению, велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку».
И с определением правды как того, что «сейчас во благо королю, а все остальное - ложь и преступление»
(не по такой ли логике построены сегодня все дела о «фейках» и «дискредитации»?).
Ах, как жаль, что «ТББ» (общеупотребительное название повести) так и не воплотилась на экране в аутентичном варианте, потому что вышедший 10 лет назад фильм Алексея Германа имеет к книге отдаленное отношение.
Увы, знаменитый режиссер, снимая фильм «о своем», не захотел понять книгу Стругацких. И из его картины исчезли не только многочисленные - и важнейшие для понимания - рассуждения главного героя.
Исчезла проблема ВЫБОРА («главная тема Стругацких - это выбор», - раз за разом повторял Борис Натанович).
Тяжелейшая нравственная проблема - возможности или невозможности вмешательства в дела чужого мира.
Может ли и должен ли человек с Земли спокойно смотреть, как в средневековом мире, куда он послан разведчиком, убивают, пытают, насилуют, казнят? В какой степени он может - и может ли вообще - вмешаться?
Напомню слова Антона - дона Руматы - в самом начале повествования:
«Мне не нравится, что мы связали себя по рукам и ногам самой постановкой проблемы. Мне не нравится, что она называется Проблемой Бескровного Воздействия. Потому что в моих условиях это научно обоснованное бездействие… Я знаю все ваши возражения! И я знаю теорию. Но здесь нет никаких теорий, здесь типично фашистская практика, здесь звери ежеминутно убивают людей! Здесь все бесполезно. Знаний не хватает, а золото теряет цену, потому что опаздывает…»
Но это - и многое другое - из фильма Германа ушло. И ушла суть книги.
Правда, иллюзий у меня не было с тех пор, как Герман сказал, что «думал о Путине как прообразе Руматы». Совершенно ошарашенный, я прибежал к Борису Натановичу, сказав, что у меня Путин всегда ассоциировался не с Руматой, а с совсем другим героем повести «Трудно быть богом» - доном Рэбой. «У меня тоже», - ответил Борис Натанович. Кстати, году примерно в 2006-м, когда президент проводил свою интернет-конференцию, у Стругацкого поинтересовались, о чем он хотел бы спросить Путина.
«Ни о чем, - сухо ответил Борис Натанович. - У нас с ним нет общих тем для разговора…»
Между тем была - была! - возможность экранизации «ТББ», причем по сценарию, написанному самими братьями Стругацкими в 1966-1968 годах.
История с этим так и не воплощенным сценарием получилась детективной.
По словам Бориса Натановича, сценарий считался безнадежно утраченным.
А потом, в феврале 2020 года (огромная благодарность Алине Клименко и профессору Алексею Ельяшевичу), был случайно обнаружен в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга.
Вместе со «сценарным делом», где подробно описан процесс доработки и прохождения сценария на «Ленфильме».
И наконец, была доказана гипотеза (не раз высказанная братьями Стругацкими), что фильм тогда не был снят именно из-за разгрома «Пражской весны».
В «сценарном деле» - два впечатляющих документа, отличающихся по времени лишь на месяц.
26 июля 1968 года художественный совет Третьего творческого объединения киностудии «Ленфильм» высоко оценил сценарий «по его идейно-нравственному и художественному уровню», одобрил его и рекомендовал руководству студии для включения в тематический план 1969 года и запуска в режиссерскую разработку.
А уже 26 августа 1968 года директор Третьего творческого объединения Г. Малышев пишет авторам письмо, сообщая, что «опыт экранизации романа «Трудно быть богом» удачным признать нельзя» и что «руководство студии не сочло возможным принять предложенный сценарий».
Что случилось за этот месяц, хорошо известно: 21 августа 1968 года закончилась попытка строить «социализм с человеческим лицом», войска пяти стран Варшавского договора вошли в Чехословакию, раздавив «Пражскую весну».
По воспоминаниям Бориса Стругацкого, еще за пять лет до этого, когда писалась «ТББ», авторы скажут себе:
«Нами управляют жлобы и враги культуры. Они никогда не будут с нами. Они всегда будут против нас. Они никогда не позволят нам говорить то, что мы считаем правильным, потому что они считают правильным нечто совсем иное».
А через 30 лет после подавления «Пражской весны» Борис Натанович скажет в интервью одному из лучших своих учеников: именно тогда «стало окончательно, до ледяного холода в душе, ясно: моя страна - просто полуфашистское тоталитарное государство».
При этом, как говорил мне в интервью Борис Стругацкий, в молодости они с братом были «настоящими сталинцами», считавшими, что все происходящее - правильно, если и встречаются какие-то недостатки и неприятности - это неизбежно, не ошибается только тот, кто ничего не делает. И лишь после XX Cъезда КПСС в 1956 году, где Никита Хрущев выступал со знаменитым докладом «О культе личности Сталина и его последствиях», началось прозрение.
«Мы довольно быстро, - скажет Борис Натанович, - примерно к XXII съезду партии, поняли, что имеем дело с бандой жлобов и негодяев во главе страны. Но вера в правоту дела социализма и коммунизма сохранялась у нас очень долго.
Оттепель способствовала сохранению этой веры - нам казалось, что наконец наступило такое время, когда можно говорить правду, и многие уже говорят правду, и ничего им за это не бывает… Этот процесс эрозии убеждений длился, наверное, до самых чешских событий 1968-го. Вот тогда и наступил конец всех иллюзий».
Оттепель 60-х закончилась, и начался долгий период реакции: недаром в 70-е годы у Стругацких не вышло ни одной новой книги - только пара переизданий.
Хотя с цензурными придирками и разгромной официозной критикой они сталкивались и раньше.
Так, герой «Попытки к бегству» Саул Репнин, по первоначальному замыслу авторов, должен был бежать в будущее из советского концлагеря, но по требованию начальства из «Молодой гвардии» концлагерь был заменен на немецкий.
Что касается «ТББ», то в 1966 году «Известия» констатировали, что повесть, «вышедшая после интересных и нужных первых книг «Страна багровых туч» и «Путь на Амальтею», к сожалению, не свидетельствует об идейном и художественном росте авторов». А в 1967 году «Октябрь», возглавлявшийся отъявленным мракобесом Кочетовым, обвинял повесть в том, что она может «бросить тень на самоотверженную помощь нашего государства освободительным движениям в малоразвитых и колониальных странах»…
Вот что напишет потом Борис Натанович:
«Сегодняшний читатель просто представить себе не может, каково было нам, шестидесятникам-семидесятникам, как беспощадно и бездарно давил литературу и культуру вообще всемогущий партийно-государственный пресс, по какому узенькому и хлипкому мосточку приходилось пробираться каждому уважающему себя писателю: шаг вправо - и там поджидает тебя семидесятая (или девяностая) статья УК, суд, лагерь, психушка, в лучшем случае - занесение в черный список и выдворение за пределы литературного процесса лет эдак на десять; шаг влево - и ты в объятиях жлобов и бездарей, предатель своего дела, каучуковая совесть, иуда, считаешь-пересчитываешь поганые сребреники… Сегодняшний читатель понять этих дилемм, видимо, уже не в состоянии. Свобода - она как воздух или здоровье: пока она есть, ты ее не замечаешь и не понимаешь, каково это - без нее или вне ее…»
В начале 90-х, когда мы познакомились с Борисом Стругацким, эти его воспоминания казались жутким напоминанием о прошлом, которое никогда не повторится.
Сегодня они кажутся до ужаса злободневными: ведь «сегодняшний читатель» наблюдает последствия работы аналогичного «пресса», который давит все сильнее и сильнее. И отсутствие свободы очень даже замечается. И все чаще вспоминается фраза из не самой известной, но одной из лучших, по моему мнению, повестей Стругацких - «Второе нашествие марсиан»:
«Хоть бы одна сволочь спросила, что она должна делать. Так нет же, каждая сволочь спрашивает только, что с ней будут делать».
И последнее, особенно остро вспоминающееся сейчас, когда учителя доносят на «политически неблагонадежных» учеников.
Это из «Отягощенных злом» - последнего большого произведения братьев Стругацких, где в образе Г.А. Носова воплощена их (цитируя Бориса Стругацкого) «любимейшая, годами лелеемая идея Учителя с большой буквы».
«В истории было много случаев, когда ученики предавали своего учителя.
Но что-то я не припомню случая, чтобы учитель предал своих учеников».
Борис Натанович Стругацкий своих учеников не предавал никогда.
А Учителем он был не только для тех, кто ходил на его знаменитый литературный семинар, но и для нескольких поколений читателей.
И в их ряды встают все новые и новые ученики - настолько важно и актуально все, что написали они с братом.
Отсюда: https://novaya-media.cdn.ampproject.org/c/s/novaya.media/amp/articles/2023/04/15/on-ostavil-nam-vybor