Галина Юзефович // "Медуза", 8 сентября 2018 года
Сборник рассказов Сорокина и постапокалиптический «Остров Сахалин». Галина Юзефович о двух новых книгах русских писателей
Литературный критик «Медузы» Галина Юзефович рассказывает о двух недавно вышедших книгах современных российских писателей: сборнике рассказов «Белый квадрат» Владимира Сорокина (с посвящениями режиссерам Константину Богомолову и Кириллу Серебренникову) и взрослом романе детского писателя Эдуарда Веркина «Остров Сахалин».
Владимир Сорокин. Белый квадрат. М.: АСТ, CORPUS, 2018
Новый сборник рассказов Владимира Сорокина «Белый квадрат» заставляет вспомнить последний на сегодня роман его извечного соперника и антагониста Виктора Пелевина «iPhuck 10». Но вовсе не потому, что между этими книгами есть заметное сходство - напротив, на их примере особенно хорошо заметно, насколько разными, фактически противоположными путями эволюционируют главные русские писатели наших дней.
Виктор Пелевин, начинавший со смеси околобуддистских (и, прямо скажем, псевдобуддистских) концепций и гремучих каламбуров, плавно, но, похоже, окончательно мигрировал в пространство чистых смыслов. В каждом следующем романе он делает еще один шаг от беллетристики в сторону бескомпромиссного философского трактата, и, вполне вероятно, через пару лет примется транслировать идеи напрямую - вообще без привычной для нас романной бутафории.
С Владимиром Сорокиным, напротив, происходит нечто обратное. Изначально избравший своим основным выразительным инструментом слово как таковое, он постепенно все дальше уходит от смыслов и идей в область образов и тончайшей языковой игры. Как результат, его новый сборник имеет куда больше общего с поэзией или абсурдистской драмой, чем, собственно, с прозой.
Девять вошедших в книгу историй демонстрируют разные (и, в общем, уже неплохо знакомые читателю) грани сорокинского таланта в диапазоне от виртуозной стилизации до невыносимой, почти физиологической тошнотворности. Утонченнейшие поэт и поэтесса средних лет рискованно флиртуют в Нескучном саду, пикируясь цитатами из классической поэзии и аллюзиями на нее, а после ввязываются в постыдную пьяную драку в ресторане («Поэты»). В последний миг перед смертью советский журналист-конъюнктурщик видит угасающим взором «пирамиду красного рева» с центром на Красной площади в Москве - ту самую, о которой ему в далекой юности на подмосковном полустанке рассказал всеведущий человек с лицом мертвеца («Красная пирамида»). Благопристойная семейная вечеринка перерастает сначала в безумный и отвратительный стриптиз, а после - в кровавую баню («Ноготь»). Женщина, принявшая неизвестный наркотик, рассказывает мужу о странных эротических фантазиях своей одноклассницы, а тот зачем-то записывает ее рассказ на диктофон («Платок»). Телевизионное ток-шоу переходит в массовую галлюцинацию с последующим жертвоприношением ведущего («Белый квадрат»).
Тексты сборника выстроены крайне разнообразно, незаметно мутируя из почти пьесы (неслучайно два рассказа посвящены театральным режиссерам: один - Кириллу Серебренникову, другой - Константину Богомолову) в почти звукопись, а оттуда - почти в графику (так, в «Платке» две страницы заполнены словами «горло» и «прыгаю», расположенными таким образом, чтобы возникал причудливый визуальный эффект). В том, что касается стиля, Сорокин по-прежнему может решительно все, и язык у него приобретает свойства податливого пластилина, принимая любую нужную автору форму.
Однако любая попытка содержательно проанализировать или хотя бы осмысленным образом пересказать тексты, вошедшие в «Белый квадрат», упирается в полную невозможность вычленить из них хоть какое-то подобие концептуального высказывания. Филигранно выточенные и совершенные, рассказы сборника производят впечатление дорогих декоративных сосудов, предназначенных для отстраненного любования - или, как вариант, для наполнения любым смыслом по желанию читателя. И это обстоятельство вновь вынуждает вспомнить Пелевина, двадцать лет назад, в «Чапаеве и пустоте», придумавшего для таких намеренно бездумных, принципиально исключающих возможность толкования текстов безупречное определение - «командирская зарука».
<...>