Виктор Топоров // "812'online", 16 февраля 2011 года
Можно ли Владимира Сорокина считать инновационной литературой?
В самом конце января во второй раз вручили литературную премию «НОС», что расшифровывается то ли как «новая словесность», то ли как «новая социальность». Присуждение премии, в соответствии с ее регламентом, проходило в формате публичных дебатов. А месяцем раньше прошли публичные дебаты по существующей уже шесть лет премии «Поэт».
Материалы обоих обсуждений представлены в интернете. Таким образом, устроители обеих премий практически одновременно задались вопросом сороконожки - то есть тем самым вопросом, от которого у означенного насекомого начинают катастрофически заплетаться ножки.
С «Поэтом», понятно, проще: это премия «за былые заслуги», денежно весомая разовая прибавка конкретным пожилым и очень пожилым людям к трудовой пенсии. Пожилые люди выстроились к окошечку кассы (раньше это была касса РАО «ЕЭС», теперь «Нанотехнологии», то есть в обоих случаях Чубайс плюс Гозман, занимающиеся показной благотворительностью за наш с вами счет) в заранее предсказуемом порядке: Кушнер, Чухонцев (между ними, правда, вклинилась Олеся Николаева, что вызвало скандал), Кибиров, Лиснянская, Гандлевский. Получив премию, каждый свежеиспеченный «поэт» сам входит в состав жюри - не только на следующий год, но и навсегда. «До самой смерти, матушка», - как говорил своей протопопице, правда, про другое, небезызвестный Аввакум.
Оно, конечно, лучше бы сам Чубайс (или Гозман) писал и публиковал стихи, а вышеперечисленные «поэты» занимались бы энергосистемами и нанотехнологиями, - лучше и для поэзии, и, главное, для энергосистем и нанотехнологий, - но и так, как оно есть, получается тоже неплохо.
Общественные дебаты выявили всего две напасти, с которыми сталкивается «Поэт»: во-первых, смертельная скука, навеваемая этой премией, и, соответственно, пренебрежение к ней со стороны СМИ (но ведь деньги любят тишину, не правда ли?); во-вторых, постепенное исчезновение пожилых и очень пожилых стихотворцев полюбившейся нашим отнюдь не наномеценатам формации как класса.
То есть вот дадут премию на следующий год, допустим, Рейну (свой человек!) - а дальше кому? Дальше пойдут уже неконсенсусные для изрядно порядочного жюри фигуры - и на них-то, похоже, «Поэт» и закончится. А закончится он волевым решением Гозмана как раз в тот момент, когда вопрос об имени нового «поэта» - Боцман, Лоцман или Кацман - окончательно зайдет в тупик. Потому что ни одно из этих имен не устроит всех, а никакие другие имена учитываться, естественно, не будут. Потому что «Поэт» у нас все же пошел в последние десятилетия несколько специфический.
Но, скорее всего, «НОС» закроется еще раньше. Хотя он по многим параметрам куда симпатичнее (хотя бы тем, что тут тратят деньги миллиардера Прохорова, а не налогоплательщиков). И чрезвычайно старается эта премия (из кожи вон лезет) сделать что-нибудь актуальное, значимое и общественно полезное. Вот только - и на второй год это стало ясно - нисево не полусяеца. Ничего не получается - и получиться не может, потому что из всех веяний времени «НОС» ухватил лишь одно, причем далеко не лучшее - имитационную технологию.
Здесь имитируются сами по себе дебаты - между жюри, приглашенными экспертами и залом. Жюри якобы хочет дать премию Владимиру Сорокину (за подробно рассмотренную нами в мае прошлого года «Метель»); эксперты - не сговариваясь, но единодушно - выдвигают Виктора Пелевина (роман «t»), публика колеблется. В конце концов, побеждает, разумеется, Сорокин.
Идея столкнуть лбами Сорокина с Пелевиным при всей своей малооригинальности сама по себе хороша. Вот только сталкивать их надо в честном бою - то есть лучшие вещи против лучших вещей или, если угодно, сумму творчества против суммы творчества. И, конечно, не с таким жюри и не с такими экспертами, каких явил миру «НОС», - ряжеными, подставными, никакими, вопиюще некомпетентными и глупость на глупость с оглушительным грохотом громоздящими. Это был кукольный театр с Ириной Прохоровой в роли Карабаса-Барабаса; это была видимость состязательности, это была ее наглая имитация.
За роман «t» Пелевин двумя месяцами раньше получил кусок «Большой книги» - и поэтому соперничать с Сорокиным никак не мог: две премии подряд не дают. Идея наградить Сорокина, пришедшая в голову Ирине Прохоровой с известным опозданием (писателя долго игнорировали, однако с недавних пор принялись премировать все подряд), как и сама по себе повесть «Метель», - довольно недурна, но никак не более того. И новая словесность, и новая социальность, может быть, имеют отношение к Сорокину-раннему, но уж никак не к Сорокину-нынешнему. Творчество Сорокина уже давно стало чем-то вроде литературного аналога сыра «рокфор» - то есть пусть и подванивающей, но определенно классикой жанра. Где «рокфор», а где инновации?
А уж мальчики из жюри (и одна девочка) и из числа экспертов! Глядя на них, я поневоле вспоминал лучшую фразу из только что прочитанного романа Людмилы Улицкой «Зеленый шатер»: «Ох, не надо было выдвигать евреев на оба аспирантских места», - горестно вздохнула Берта Наумовна»… И на оба не надо, и на все четыре, и тем более на все восемь - в кукольном театре милейшей госпожи Прохоровой с буратинами получается явный перебор. Инновация, впрочем, тоже не бог весть какая: еще сто лет назад против подобного поворота событий устами Передонова предостерегал Сологуб.
На этом - пусть и заведомо выигрышном для себя, но все же склизком - двойном фоне задумались над модернизацией положения о премии в духе современных тенденций (а отчасти наперекор им) и у нас в «Национальном бестселлере». Уже в июне, сразу же по завершении очередного, одиннадцатого, цикла, стартует широкое (и открытое) обсуждение регламента и идеологии нашей премии, и завершится оно в декабре в рамках специальной конференции на Ярмарке интеллектуальной литературы.
Постараемся обойтись и без скуки «Поэта», и без показухи «НОСа»: девиз «Нацбеста» - «Проснуться знаменитым!» - останется актуален и в 2010-е. Хотя синдром сороконожки грозит, понятно, и медитирующему над собой «Нацбесту».
.