Первый арктический художник
Пользуясь случаем, поздравляю всех с международным днём художника!
(рис. Оленные тунгусы ставят свою юрту для ночлега)
Дальний Восток в гравюрах Луки Воронина
XVIII столетие для России - эпоха географических открытий и знаковых для науки событий. Первая Камчатская экспедиция Беринга - Чирикова (1725-1730), инструкцию для которой собственноручно написал Петр Великий, Вторая Камчатская, или Великая Северная, экспедиция (1733-1743), давшая уникальные научные труды Георга Стеллера и С. П. Крашенинникова. Спустя 42 года начала отсчет Северо-восточная географическая и астрономическая экспедиция Биллингса - Сарычева (1785-1795), согласно указу Екатерины II «совершенно секретная».
Она должна была решать задачи не только научные - завершить опись северных берегов Чукотки, не доведенную до конца Дмитрием Лаптевым, но и геополитические - закреплять за Российской империей все открытые в ходе продвижения земли и острова на Тихом океане. Под командованием начальника экспедиции адмирала Иосифа Биллингса в долгий и трудный путь отправилась большая команда из 141 человека. И еще один член экспедиции, на которого возложили обязанности чрезвычайной важности - рисовальный мастер Лука Воронин, первый российский арктический живописец.
Результаты этого похода, проходившего по морю и суше, оказались существенными для государства. Что же касается их научной части, за восемь с половиной лет (Северо-восточная экспедиция оказалась самой продолжительной после Великой Северной) удалось собрать немало интересной и значимой информации о чукчах, алеутах, ительменах, якутах. Этнографические сведения о неизвестных народах, зафиксированные в бортовых журналах, дневниках и «дневных мемориях», и в наши дни представляют огромный интерес, тем более что многие материалы все еще не опубликованы в полном объеме, а значит, таят немало интересного. И по-настоящему уникальны зримые свидетельства той экспедиции - рисунки Луки Воронина.
Его работами проиллюстрировал свою рукопись о чукчах естествоиспытатель Карл Мерк, они украсили книгу Г. А. Сарычева «Путешествие по Северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану», впервые вышедшую в свет в 1802 году в Петербурге. Гравюры с рисунков Воронина и сегодня обогащают современные издания по этнологии, становясь связующим звеном между первоначальными знаниями о дальневосточных этносах и накопленным за это время опытом.
Свои работы рисовальщик Лука Воронин выполнял в академической манере, с предельной точностью, отображая самые мельчайшие детали, благодаря чему в будущем ученые смогли увидеть многие важные утраченные черты традиционного образа жизни народов Чукотки, Камчатки, Якутии, Аляски. Так, известный этнограф В. Г. Богораз, изучавший чукчей в 1895-1897 годах, познакомился с устройством их древнего жилища подземного типа именно по описаниям Мерка и рисункам Воронина. То же и с татуировками на лицах чукотских женщин: рассматривая портреты, выполненные рисовальщиком из экспедиции Биллингса - Сарычева, ученые сумели сделать важные выводы о сакральном назначении этих изображений.
Удивительные ощущения возникают, когда видишь оригиналы этих гравюр. Подумалось даже, что окажись вдруг на их месте в архивной папке фотоснимки Северо-восточной экспедиции, впечатление не было бы столь сильным. В каждой работе рисовального мастера, в каждом объемном штрихе - живые впечатления человека талантливого, увлеченного и восхищенного.
Вот, например, гравюра «Камчадал на санках с упряжкою собак». В солнечном морозном пространстве по снежному насту скользят сани, и каждый фрагмент этого сюжета важен. Художник, не упуская ни одной детали, показывает, как «нанизывается» собачья упряжка и как устроена сама упряжь, тщательно прорисовывает сани, где с комфортом на мягкой шкуре восседает каюр, детально изображает на заднем плане амбар на высоких сваях, бревенчатое жилище без окон.
Или другая гравюра - «Вид летних чукотских юрт и якорного места в губе святого Лаврентия». Описание к ней находим в книге Гаврилы Сарычева: «После полудни вылавировали мы так далеко к северу, что могли войти в губу Св. Лаврентия. При самом входе в нее, на правой стороне, по берегу видели несколько летних чукотских юрт сидячих чукоч, расположенных при устье небольшой речки, называемой Унягма. Капитан Биллингс, доктор Мерк и я - первые съехали на берег. Чукчи встретили нас ласково и звали в свои юрты, только просили оставить в шлюпке наши шпаги. [...] По просьбе капитана Биллингса здешние жители показывали нам свою пляску. После пляски мужчин, сели на землю женщины, одна за другою, составляя полукружие, сняли с правого плеча парки и обнажили с сей стороны вышитые узорами руки, потом запели песню и согласно оной все вдруг правыми руками стали делать движение, как будто брали что с земли и клали в колени, а иногда наклонялись на ту сторону всем корпусом и головою. Впереди сидящая женщина начинала первая, а на нее глядя, и прочие старались делать точно такие же телодвижении».
Интересен портрет «Женщины Чукотской земли». Задумчивое лицо, обрамленное волнистыми волосами, сильные руки. Интересно рассматривать простое летнее одеяние из звериных шкур, гармонично сочетающиеся украшения и представлять, каким когда-то был чукотский народ - красивый, мужественный, остававшийся долгое время непокоренным. «Чукчи, как мужчины, так и женщины, росту среднего, но отчасти есть некоторые и довольно высокого; собою статны и здоровы...» - описывал их Сарычев. Именно такими посчастливилось застать их в конце XIX века и Николаю Львовичу Гондатти, в бытность его начальником Чукотки, о чем и сообщил он в письме академику Анучину: «Чукчи - видный и рослый народ».
Нас разделяет не так уж много времени - всего два с половиной столетия. Но история сохранила о рисовальном мастере Луке Воронине очень небольшие и отрывочные сведения. Чтобы создать портрет замечательного художника, их пришлось буквально «выдергивать по нитке» из архивных документов и отдельных научных публикаций, где, чаще всего, о рисовальном мастере встречаются лишь короткие упоминания.
Итак, Лука Алексеевич Воронин. В архивных списках выпускников российской Академии художеств он назван этнографом, путешественником и мореплавателем, что совершенно справедливо. Дата рождения - 17 февраля 1765 года, место рождения неизвестно. В 1770 году пятилетний Лука Воронин попадает в число воспитанников Академии художеств в Петербурге, и с этого момента его будущее становится отчетливым. Чтобы понять, в какой среде находился Лука Воронин последующие пятнадцать лет, вплоть до окончания академии в 1785 году, нужно кратко сказать о самом учебном заведении, которое, без преувеличения, стало особым образовательным пространством России XVIII века.
Идея создания академии «трех знатнейших художеств» (подразумевались живопись, скульптура и архитектура) принадлежит Петру Великому. Здесь не имели значения ни возраст, ни происхождение и единственным условием для поступления являлся - талант.
Мы не знаем корни Луки Воронина, в какой семье он родился (самый первый набор в Академию в 1758 году состоял из воспитанников гимназии при Московском университете, а также из «солдатских детей»), но ясно одно: одаренного мальчика заметили и определили в училище на полное довольствие, поскольку Императорская академия художеств содержалась на средства государственной казны. И если предположить, что его семья была не очень обеспеченной, для Луки такой расклад стал большой удачей. В эти годы учебное заведение уже находилось под патронажем Екатерины II, утвердившей, в свою очередь, «Привилегии и устав императорской Академии трех знатнейших художеств: живописи, скульптуры и архитектуры с воспитанием при оной Академии училищем».
Одной из главных задач императрица видела воспитание нового поколения россиян «нравственно совершенных». Считалось, что именно с пяти-шести лет можно сформировать достойных граждан отечества, поэтому в течение девяти лет мальчиков учили общеобразовательным дисциплинам и копированию гравюр и рисунков. Самых способных переводили в специальные классы, где им предстояло шесть лет, в зависимости от выбора, обучаться скульптуре, живописи, гравюре или архитектуре. На протяжении всего этого времени «академики» получали еще и музыкальное образование, осваивая скрипку, виолончель, клавесин, учились петь, а полученные навыки закрепляли в ученическом оркестре и хоре. И еще одно существенное дополнение к системе воспитания «нравственно совершенных»: в Академии художеств были запрещены телесные наказания. Президент Академии И. И. Бецкой был убежден, что «... человек, почитая себя человеком, не должен допускать поступать с собою, как с животным».
И все же главным направлением оставалось художественное. Ежедневно от 2 до 4 часов воспитанники Академии рисовали, стараясь доводить свои работы до совершенства; копировали эстампы, гравированные мастерами с картин Паризо, Рафаэля, Тинторетто, Карраччи; сами делали гравюры с подлинных рисунков Ванлоо, Буше, Бушардона, Греза. Такой акцент на рисовальном и гравировальном мастерстве неслучаен, ведь еще со времен Петра Великого сложилось четкое разделение между наукой и искусством, которому отводилась роль подсобного инструмента, а рисовальному мастеру, соответственно, - иллюстратора.
С успехом пройдя первую образовательную ступеньку, Лука Алексеевич Воронин был зачислен собственно в Академию, а в 1785 году ему присвоили специальность «Живописец зверей и птиц», вручив аттестат I степени и шпагу. И сразу в жизни двадцатилетнего художника произошли важные перемены - он стал членом особо секретной Северо-восточной экспедиции. Можно только предполагать, каким образом он получил столь серьезное назначение. Наверняка желающих стать участниками важных исторических событий было немало, не исключено, что среди выпускников Академии проводился отборочный конкурс, и выпускника Луку Воронина признали лучшим. Начался отсчет его десятилетнего и многотрудного путешествия, подарившего при этом редчайший материал для творчества.
Рисовальщик Лука Воронин был в экспедиции не самым высокооплачиваемым человеком, но при этом ощущал себя невероятно востребованным. Его навыки иллюстратора требовались многим. Недаром в «Предуведомлении» к описанию путешествия Биллингса Гаврила Андреевич Сарычев открыто говорит, что без рисунков и объяснений Воронина многие этнографические записи были бы непонятны, и что он лично тоже пользовался его рисунками и устными пояснениями при описании жилищ чукчей, их езды на оленях, камлания якутского шамана и т. д.
(рис. Якутский шаман призывает духов для излечения больного.)
Лука Алексеевич Воронин совершил поход по Восточной Сибири с лейтенантом Сарычевым, плавал на судах «Паллас» и «Слава России» с капитаном Биллингсом, сопровождая его в путешествии по Чукотскому полуострову, побывал в заливе Аляска. И всюду отражал на бумаге увиденное, наполняя при этом строгие, почти фотографические изображения своим личным отношением. Потому в портретах мужчин и женщин островов Уналашка и Кадьяк, да и в том же портрете чукчанки угадываются характеры, настроение. Они предстают реальными людьми со своими радостями и переживаниями, и все это благодаря талантливому рисовальщику, для которого даже экстремальные условия не стали помехой.
Вот небольшой фрагмент из «Дневника описания капитаном Биллингсом плавания судна „Слава России“ из Санкт-Петербурга на Камчатку», начатого в 1785-м и оконченного в 1789 году, а по завершении Северо-восточной экспедиции переведенного с английского Н. Коржавиным. Этот редкий архивный документ позволяет почувствовать время и события, ставшие на тот момент главными и для руководителя экспедиции, и для художника. Раздел дневника назван «Прогулкой к юкагирам» (к слову, именно Иосиф Биллингс оставил первое этнографическое описание этого камчатского народа), и в нем говорится следующее: «Погода стояла несколько мягче прежняго, а юкагиры находились тогда в зимовищах своих разстоянием от Нижне-Колымского острога в 50 верстах. Захотелось мне побывать в их жилищах, посмотреть, как они живут, и собрать несколько слов по их наречию. Того ради по утру 14-го числа генваря поехал я с доктором Мерком и с рисовальщиком на нартах, что есть род наших саней, в которые запрягают собак. В дороге сани наши перевернулись [...], собаки наша стремительно опускались вглубь с утесов, опрокидывали наши сани, а нас валяли по снежным кучам. [...] В 4 часа приехали мы в селение юкагирское, оно именуется Нуниунтунг-нагель и стоит на веселом месте, на стрелке, где реки Налима и Ясашна соединяются в одну, и обе сие реки рыбные. [...] Жители обоего пола сошли с крутого берега, на котором стоит их селение, и встречали нас у самой воды в праздничных их нарядах...»
(рис. Женщина и мужчина сострова Уналашки)
Биллингс наблюдает, расспрашивает, делает пометки - как одеты женщины, какого фасона их парки из оленьих шкур и чем они их окрашивают, как устроены головные уборы замужних юкагирок и молодых девушек, что означает тот или иной сакральный обряд. Воронин рисует, стараясь не упустить ни одной детали, и тоже впитывает новую информацию. Возложенные на него обязанности рисовальный мастер выполняет неукоснительно. И в своем рапорте от 16 апреля 1794 года сообщает, что все это время следует своей задаче - «снятию морских берегов для лучшей верности».
Лука Алексеевич Воронин вернулся в Петербург в 1793 году и был принят на службу в чертежную Главного Адмиралтейства. С этого момента его следы теряются. Скорее всего, рисовальный мастер занимался обработкой своих экспедиционных материалов, сделанных в разных точках нынешнего Дальнего Востока, готовил рисунки для их перевода в гравюры. Но ничего нового он уже не создал. Или просто не успел. Долгая и напряженная работа в экстремальных условиях, уровень медицины того времени серьезно подрывали здоровье. Ведь писал же Биллингс в своем дневнике: «Каково нам было сносить жестокость морозов? Каждый день при пронзительных ветрах по шести часов быть на открытом воздухе, не находить никаких дров к разведению огня, кроме мелких прутиков, местами попадавшихся, едва достаточных растопить немного снегу для питья, ибо реки замерзли до дна».
(рис. Алеуты на своих байдарах)
В таких экспедициях люди очень быстро растрачивали жизненные ресурсы, а вернувшись домой, так же быстро умирали. Капитан Биллингс приехал в Петербург неизлечимо больным, но при этом завершил отчет о вверенной ему экспедиции. В 45 лет его не стало. Дата смерти первого арктического живописца Луки Воронина неизвестна. Но даже если предположить, что его путь оборвался слишком рано, он успел выполнить важную для государства и науки миссию. И сделал это достойно.
Использованы архивные материалы и иллюстрации из фондов Российского государственного архива Военно-морского флота, а так же из статьи Елены Глебовой.
(рис. Оленные тунгусы ставят свою юрту для ночлега)
Дальний Восток в гравюрах Луки Воронина
XVIII столетие для России - эпоха географических открытий и знаковых для науки событий. Первая Камчатская экспедиция Беринга - Чирикова (1725-1730), инструкцию для которой собственноручно написал Петр Великий, Вторая Камчатская, или Великая Северная, экспедиция (1733-1743), давшая уникальные научные труды Георга Стеллера и С. П. Крашенинникова. Спустя 42 года начала отсчет Северо-восточная географическая и астрономическая экспедиция Биллингса - Сарычева (1785-1795), согласно указу Екатерины II «совершенно секретная».
Она должна была решать задачи не только научные - завершить опись северных берегов Чукотки, не доведенную до конца Дмитрием Лаптевым, но и геополитические - закреплять за Российской империей все открытые в ходе продвижения земли и острова на Тихом океане. Под командованием начальника экспедиции адмирала Иосифа Биллингса в долгий и трудный путь отправилась большая команда из 141 человека. И еще один член экспедиции, на которого возложили обязанности чрезвычайной важности - рисовальный мастер Лука Воронин, первый российский арктический живописец.
Результаты этого похода, проходившего по морю и суше, оказались существенными для государства. Что же касается их научной части, за восемь с половиной лет (Северо-восточная экспедиция оказалась самой продолжительной после Великой Северной) удалось собрать немало интересной и значимой информации о чукчах, алеутах, ительменах, якутах. Этнографические сведения о неизвестных народах, зафиксированные в бортовых журналах, дневниках и «дневных мемориях», и в наши дни представляют огромный интерес, тем более что многие материалы все еще не опубликованы в полном объеме, а значит, таят немало интересного. И по-настоящему уникальны зримые свидетельства той экспедиции - рисунки Луки Воронина.
Его работами проиллюстрировал свою рукопись о чукчах естествоиспытатель Карл Мерк, они украсили книгу Г. А. Сарычева «Путешествие по Северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану», впервые вышедшую в свет в 1802 году в Петербурге. Гравюры с рисунков Воронина и сегодня обогащают современные издания по этнологии, становясь связующим звеном между первоначальными знаниями о дальневосточных этносах и накопленным за это время опытом.
Свои работы рисовальщик Лука Воронин выполнял в академической манере, с предельной точностью, отображая самые мельчайшие детали, благодаря чему в будущем ученые смогли увидеть многие важные утраченные черты традиционного образа жизни народов Чукотки, Камчатки, Якутии, Аляски. Так, известный этнограф В. Г. Богораз, изучавший чукчей в 1895-1897 годах, познакомился с устройством их древнего жилища подземного типа именно по описаниям Мерка и рисункам Воронина. То же и с татуировками на лицах чукотских женщин: рассматривая портреты, выполненные рисовальщиком из экспедиции Биллингса - Сарычева, ученые сумели сделать важные выводы о сакральном назначении этих изображений.
Удивительные ощущения возникают, когда видишь оригиналы этих гравюр. Подумалось даже, что окажись вдруг на их месте в архивной папке фотоснимки Северо-восточной экспедиции, впечатление не было бы столь сильным. В каждой работе рисовального мастера, в каждом объемном штрихе - живые впечатления человека талантливого, увлеченного и восхищенного.
Вот, например, гравюра «Камчадал на санках с упряжкою собак». В солнечном морозном пространстве по снежному насту скользят сани, и каждый фрагмент этого сюжета важен. Художник, не упуская ни одной детали, показывает, как «нанизывается» собачья упряжка и как устроена сама упряжь, тщательно прорисовывает сани, где с комфортом на мягкой шкуре восседает каюр, детально изображает на заднем плане амбар на высоких сваях, бревенчатое жилище без окон.
Или другая гравюра - «Вид летних чукотских юрт и якорного места в губе святого Лаврентия». Описание к ней находим в книге Гаврилы Сарычева: «После полудни вылавировали мы так далеко к северу, что могли войти в губу Св. Лаврентия. При самом входе в нее, на правой стороне, по берегу видели несколько летних чукотских юрт сидячих чукоч, расположенных при устье небольшой речки, называемой Унягма. Капитан Биллингс, доктор Мерк и я - первые съехали на берег. Чукчи встретили нас ласково и звали в свои юрты, только просили оставить в шлюпке наши шпаги. [...] По просьбе капитана Биллингса здешние жители показывали нам свою пляску. После пляски мужчин, сели на землю женщины, одна за другою, составляя полукружие, сняли с правого плеча парки и обнажили с сей стороны вышитые узорами руки, потом запели песню и согласно оной все вдруг правыми руками стали делать движение, как будто брали что с земли и клали в колени, а иногда наклонялись на ту сторону всем корпусом и головою. Впереди сидящая женщина начинала первая, а на нее глядя, и прочие старались делать точно такие же телодвижении».
Интересен портрет «Женщины Чукотской земли». Задумчивое лицо, обрамленное волнистыми волосами, сильные руки. Интересно рассматривать простое летнее одеяние из звериных шкур, гармонично сочетающиеся украшения и представлять, каким когда-то был чукотский народ - красивый, мужественный, остававшийся долгое время непокоренным. «Чукчи, как мужчины, так и женщины, росту среднего, но отчасти есть некоторые и довольно высокого; собою статны и здоровы...» - описывал их Сарычев. Именно такими посчастливилось застать их в конце XIX века и Николаю Львовичу Гондатти, в бытность его начальником Чукотки, о чем и сообщил он в письме академику Анучину: «Чукчи - видный и рослый народ».
Нас разделяет не так уж много времени - всего два с половиной столетия. Но история сохранила о рисовальном мастере Луке Воронине очень небольшие и отрывочные сведения. Чтобы создать портрет замечательного художника, их пришлось буквально «выдергивать по нитке» из архивных документов и отдельных научных публикаций, где, чаще всего, о рисовальном мастере встречаются лишь короткие упоминания.
Итак, Лука Алексеевич Воронин. В архивных списках выпускников российской Академии художеств он назван этнографом, путешественником и мореплавателем, что совершенно справедливо. Дата рождения - 17 февраля 1765 года, место рождения неизвестно. В 1770 году пятилетний Лука Воронин попадает в число воспитанников Академии художеств в Петербурге, и с этого момента его будущее становится отчетливым. Чтобы понять, в какой среде находился Лука Воронин последующие пятнадцать лет, вплоть до окончания академии в 1785 году, нужно кратко сказать о самом учебном заведении, которое, без преувеличения, стало особым образовательным пространством России XVIII века.
Идея создания академии «трех знатнейших художеств» (подразумевались живопись, скульптура и архитектура) принадлежит Петру Великому. Здесь не имели значения ни возраст, ни происхождение и единственным условием для поступления являлся - талант.
Мы не знаем корни Луки Воронина, в какой семье он родился (самый первый набор в Академию в 1758 году состоял из воспитанников гимназии при Московском университете, а также из «солдатских детей»), но ясно одно: одаренного мальчика заметили и определили в училище на полное довольствие, поскольку Императорская академия художеств содержалась на средства государственной казны. И если предположить, что его семья была не очень обеспеченной, для Луки такой расклад стал большой удачей. В эти годы учебное заведение уже находилось под патронажем Екатерины II, утвердившей, в свою очередь, «Привилегии и устав императорской Академии трех знатнейших художеств: живописи, скульптуры и архитектуры с воспитанием при оной Академии училищем».
Одной из главных задач императрица видела воспитание нового поколения россиян «нравственно совершенных». Считалось, что именно с пяти-шести лет можно сформировать достойных граждан отечества, поэтому в течение девяти лет мальчиков учили общеобразовательным дисциплинам и копированию гравюр и рисунков. Самых способных переводили в специальные классы, где им предстояло шесть лет, в зависимости от выбора, обучаться скульптуре, живописи, гравюре или архитектуре. На протяжении всего этого времени «академики» получали еще и музыкальное образование, осваивая скрипку, виолончель, клавесин, учились петь, а полученные навыки закрепляли в ученическом оркестре и хоре. И еще одно существенное дополнение к системе воспитания «нравственно совершенных»: в Академии художеств были запрещены телесные наказания. Президент Академии И. И. Бецкой был убежден, что «... человек, почитая себя человеком, не должен допускать поступать с собою, как с животным».
И все же главным направлением оставалось художественное. Ежедневно от 2 до 4 часов воспитанники Академии рисовали, стараясь доводить свои работы до совершенства; копировали эстампы, гравированные мастерами с картин Паризо, Рафаэля, Тинторетто, Карраччи; сами делали гравюры с подлинных рисунков Ванлоо, Буше, Бушардона, Греза. Такой акцент на рисовальном и гравировальном мастерстве неслучаен, ведь еще со времен Петра Великого сложилось четкое разделение между наукой и искусством, которому отводилась роль подсобного инструмента, а рисовальному мастеру, соответственно, - иллюстратора.
С успехом пройдя первую образовательную ступеньку, Лука Алексеевич Воронин был зачислен собственно в Академию, а в 1785 году ему присвоили специальность «Живописец зверей и птиц», вручив аттестат I степени и шпагу. И сразу в жизни двадцатилетнего художника произошли важные перемены - он стал членом особо секретной Северо-восточной экспедиции. Можно только предполагать, каким образом он получил столь серьезное назначение. Наверняка желающих стать участниками важных исторических событий было немало, не исключено, что среди выпускников Академии проводился отборочный конкурс, и выпускника Луку Воронина признали лучшим. Начался отсчет его десятилетнего и многотрудного путешествия, подарившего при этом редчайший материал для творчества.
Рисовальщик Лука Воронин был в экспедиции не самым высокооплачиваемым человеком, но при этом ощущал себя невероятно востребованным. Его навыки иллюстратора требовались многим. Недаром в «Предуведомлении» к описанию путешествия Биллингса Гаврила Андреевич Сарычев открыто говорит, что без рисунков и объяснений Воронина многие этнографические записи были бы непонятны, и что он лично тоже пользовался его рисунками и устными пояснениями при описании жилищ чукчей, их езды на оленях, камлания якутского шамана и т. д.
(рис. Якутский шаман призывает духов для излечения больного.)
Лука Алексеевич Воронин совершил поход по Восточной Сибири с лейтенантом Сарычевым, плавал на судах «Паллас» и «Слава России» с капитаном Биллингсом, сопровождая его в путешествии по Чукотскому полуострову, побывал в заливе Аляска. И всюду отражал на бумаге увиденное, наполняя при этом строгие, почти фотографические изображения своим личным отношением. Потому в портретах мужчин и женщин островов Уналашка и Кадьяк, да и в том же портрете чукчанки угадываются характеры, настроение. Они предстают реальными людьми со своими радостями и переживаниями, и все это благодаря талантливому рисовальщику, для которого даже экстремальные условия не стали помехой.
Вот небольшой фрагмент из «Дневника описания капитаном Биллингсом плавания судна „Слава России“ из Санкт-Петербурга на Камчатку», начатого в 1785-м и оконченного в 1789 году, а по завершении Северо-восточной экспедиции переведенного с английского Н. Коржавиным. Этот редкий архивный документ позволяет почувствовать время и события, ставшие на тот момент главными и для руководителя экспедиции, и для художника. Раздел дневника назван «Прогулкой к юкагирам» (к слову, именно Иосиф Биллингс оставил первое этнографическое описание этого камчатского народа), и в нем говорится следующее: «Погода стояла несколько мягче прежняго, а юкагиры находились тогда в зимовищах своих разстоянием от Нижне-Колымского острога в 50 верстах. Захотелось мне побывать в их жилищах, посмотреть, как они живут, и собрать несколько слов по их наречию. Того ради по утру 14-го числа генваря поехал я с доктором Мерком и с рисовальщиком на нартах, что есть род наших саней, в которые запрягают собак. В дороге сани наши перевернулись [...], собаки наша стремительно опускались вглубь с утесов, опрокидывали наши сани, а нас валяли по снежным кучам. [...] В 4 часа приехали мы в селение юкагирское, оно именуется Нуниунтунг-нагель и стоит на веселом месте, на стрелке, где реки Налима и Ясашна соединяются в одну, и обе сие реки рыбные. [...] Жители обоего пола сошли с крутого берега, на котором стоит их селение, и встречали нас у самой воды в праздничных их нарядах...»
(рис. Женщина и мужчина сострова Уналашки)
Биллингс наблюдает, расспрашивает, делает пометки - как одеты женщины, какого фасона их парки из оленьих шкур и чем они их окрашивают, как устроены головные уборы замужних юкагирок и молодых девушек, что означает тот или иной сакральный обряд. Воронин рисует, стараясь не упустить ни одной детали, и тоже впитывает новую информацию. Возложенные на него обязанности рисовальный мастер выполняет неукоснительно. И в своем рапорте от 16 апреля 1794 года сообщает, что все это время следует своей задаче - «снятию морских берегов для лучшей верности».
Лука Алексеевич Воронин вернулся в Петербург в 1793 году и был принят на службу в чертежную Главного Адмиралтейства. С этого момента его следы теряются. Скорее всего, рисовальный мастер занимался обработкой своих экспедиционных материалов, сделанных в разных точках нынешнего Дальнего Востока, готовил рисунки для их перевода в гравюры. Но ничего нового он уже не создал. Или просто не успел. Долгая и напряженная работа в экстремальных условиях, уровень медицины того времени серьезно подрывали здоровье. Ведь писал же Биллингс в своем дневнике: «Каково нам было сносить жестокость морозов? Каждый день при пронзительных ветрах по шести часов быть на открытом воздухе, не находить никаких дров к разведению огня, кроме мелких прутиков, местами попадавшихся, едва достаточных растопить немного снегу для питья, ибо реки замерзли до дна».
(рис. Алеуты на своих байдарах)
В таких экспедициях люди очень быстро растрачивали жизненные ресурсы, а вернувшись домой, так же быстро умирали. Капитан Биллингс приехал в Петербург неизлечимо больным, но при этом завершил отчет о вверенной ему экспедиции. В 45 лет его не стало. Дата смерти первого арктического живописца Луки Воронина неизвестна. Но даже если предположить, что его путь оборвался слишком рано, он успел выполнить важную для государства и науки миссию. И сделал это достойно.
Использованы архивные материалы и иллюстрации из фондов Российского государственного архива Военно-морского флота, а так же из статьи Елены Глебовой.