Р. Хопке об отношении Юнга к гомосексуальности - часть 2
Продолжение статьи об отношении Юнга к гомосексуализму.
ТЕОРИИ ЮНГА О ГОМОСЕКСУАЛИЗМЕ: АРХЕТИПИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД
Юнг предлагает три теории, цель которых понять психологические основы и последствия гомосексуализма. Первая и наиболее широко известная теория заключается в следующем: гомосексуализм практически всегда является результатом специфических взаимоотношений с феминным. В своих ранних работах, прежде, чем сформировались его более глубокие, архетипические взгляды, Юнг видел в отношении гомосексуалов к женскому, в первую очередь, неразрешенную зависимость от их матерей, как для гомосексуальных мужчин, так и для женщин. Эта теория зависимости от собственной матери была расширенна Юнгом благодаря пониманию природы Анимы/Анимуса.
В этом случае гомосексуалы могут пониматься, как люди, архетипически идентифицирующиеся со своей архетипической составляющей противоположного пола и проецирующие свою персону на людей одного с собой пола. Этот взгляд впервые появляется в «Психологических Типах», а затем постоянно повторяется в других работах, например, в «Женщина Европы», «Психологические аспекты материнского». Однако в исторической и культурной перспективе Юнг видит эту связь с феминным более глубокой, уходящей за пределы аниматического, где-то в царстве матриархального сознания. Эта идея о матриархальной связи также выдвигается в примечаниях Юнга к работе «Любовная проблема студента», его письме Вербловскому, а также в его первом упоминании гомосексуализма в «Воспоминания, Сны, Размышления».
Связь между гомосексуализмом и феминным в сочинениях Юнга и в работах его последователей составляет единственную позицию, которую можно осмелиться назвать «Юнгианской теорией гомосексуализма». Хотя гомосексуализм никогда не являлся основным вопросом для аналитических психологов со времен Юнга, некоторые юнгианские исследователи, которые вообще упоминают гомосексуализм, делают это практически всегда в контексте феминного.
Из наиболее значимых психологов-юнгианцев, писавших об этом, можно отметить Фон Франц, которая в своих различных исследованиях архетипа Пуэра, Вечного Ребенка, упоминает феномен, связывающий архетип Пуэра с гомосексуализмом в связи с материнским комплексом, который и является первоисточником обоих. Ньюман, в своих всесторонних исследованиях архетипа Великой Матери и матриархального сознания, утверждает, по крайней мере, в одном месте, что «почти всегда в случаях мужской гомосексуальности мы находим матриархальную психологию, бессознательную власть Великой Матери». Сингер в работе «Границы Души» упоминает два клиентских случая мужчин-гомосексуалов, типично увязанных с материнским комплексом, и не раз упоминает о частой связи между гомосексуализмом по промискуитетному типу и архетипом Пуэра. В статье Кеттнера гомосексуализм связывается с фаллическими культами в матриархальных религиях. Хардинг в работе «Путь всех женщин», по всей видимости, связывает некоторые гомосексуальные отношения с Эросом, то есть женским принципом. Хардинг рассматривает некоторые исторические периоды, характеризующиеся ростом гомосексуализма, как например, в Древней Греции или в Средние Века в Европе в культуре рыцарства, как идеализацию и дистанцирование от женщин.
В отсутствии систематических и глубоких обзоров последующей юнгианской литературы, обзор выше, к сожалению, удручающе поверхностен, поскольку ни один из упомянутых выше авторов не стремился создать полную теорию гомосексуализма. Кроме того, их позиции по проблеме гомосексуализма, вырванные из контекста их работы, не представляется возможным адекватно оценить. Тем не менее, идея о связи между гомосексуализмом и феминным, имеет ведущие значение, как для Юнга, так и для юнгианцев.
Является ли отождествление гомосексуализма с архетипическим феминным просто еще одним случаем, когда по ошибке часть реальности принимается за целое? Такая особая связь между гомосексуализмом и феминным приводит к многочисленным теоретическим и практическим проблемам. Первая заключается в том, что, несмотря на все положительные качества, проистекающие из «материнского комплекса», «идентификации с Анимой» и/или «бессознательного матриархального сознания», любая гомосексуальность, базирующаяся на таких факторах, может быть охарактеризована только как психологическая незрелость. Автономия требует вырастания из мира «матери», а не отреагирования нерушимой связи, как на личном, так и на коллективном уровне. Хотя Юнг и юнгианцы стремятся быть сравнительно менее суровыми в своих оценках такой «зависимости», рассматривать гомосексуализм как «проблему с феминным» - это называть гомосексуализм болезнью, но на архетипическом жаргоне.
Вторая проблема - это известный вопрос о том, как описать женский гомосексуализм в рамках теории, которая считает гомосексуализм, прежде всего, «проблемой с феминным». Иногда Юнг, как кажется, не замечает никакого конфликта в идентификации женского гомосексуализма с проблемой материнского. Неполные или неудовлетворяющие взаимоотношения пациенток с матерью (характерные черты в случае женщины со сном о крабе и в случае девушки с сексуальными чувствами к ее преподавателю) компенсируются гомосексуальными отношениями. Таким образом, для лесбиянок «материнский комплекс», как источником гомосексуализма, представляет собой вопрос дистанцированности от матери, а в случае мужского гомосексуализма - это вопрос спутанности, сцепления.
Однако если мужской гомосексуализм является результатом идентификации с Анимой, с лежащим в основе такой идентификации материнском комплексе, можно ожидать, что женский гомосексуализм будет объясняться Юнгом как идентификация с Анимусом, с основой в отцовском комплексе. Юнг дважды упоминает женский гомосексуализм: в своей работе «Женщина Европы» и в первой ссылке на гомосексуализм в работе «Воспоминания, Сны, Размышления», где он говорит о «маскулинизации» женщин, ведущей к гомосексуализму, но не помещает вопрос в психологический контекст. Более того, Юнг рассматривает маскулинизацию женщин, как явление, увязанное, главным образом, с социально-экономическими факторами, которые заставляют женщин принимать традиционно мужские социальные роли на работе, совсем необязательно в связи с какими-либо «проблемами с маскулинностью».
Таким образом, в работах Юнга женский гомосексуализм объясняется в тех же самых терминах, что и мужской, то есть через нарушенные отношения с матерью, или в преимущественно культурологических терминах, как психологическая реакция на изменение гендерных ролей. В лучшем случае, эта теория женского гомосексуализма вводит в замешательство: непонятно, является ли лесбиянство психологическим или все же культурным феноменом? И тем, и другим? Ни тем и ни другим? В худшем случае, эта теория содержит внутреннее противоречие.
Оставив в стороне женскую гомосексуальность и те теоретические проблемы, которые она представляла собой для Юнга - ведь он никогда и не заявлял, что работает над теорией гомосексуализма, а психологические исследования женского никогда не были настолько впечатляющими - мы все равно придем к странной ситуации: мужской гомосексуализм объясняется в терминах феминного: поведение по схеме мужчина-мужчина рассматривается в таких терминах, как выражение «внутренней женственности», «поиск материнского» или «матриархальная психология»; то есть, данный абсолютно мужской феномен объясняется с помощью абсолютно женских терминов. Хотя этот противоречащий здравому смыслу парадокс может быть частично разрешен через дифференциацию внутренней и внешней маскулинности, все же более вероятно, что здесь на первый план выходят скрытые дефиниции гендера и гетеросексуальный уклон юнговской мысли (и всей европейской культуры).
«Мужчины» определяются как люди, занимающиеся сексом с женщинами, а «женщины» как люди, имеющие сексуальные отношения с мужчинами. Таким образом, для мужчины желание иметь половые отношения с другими мужчинами можно расценивать, с психологической точки зрения, как желание быть «женщиной», поскольку гомосексуализм несовместим с таким, фиксированным на гендере и гетеросексуально окрашенным определением «мужественности». При таком культурном уравнивании, «мужчины» и «гетеросексуалы» становятся эквивалентными, а значит, «проблема» гомосексуализма сводится к самим гомосексуалам, которые обязаны иметь «проблему с феминным». Правда заключается в том, что «мужчина» и «гетеросексуал» не являются взаимозаменяемыми терминами. Настоящие мужчины - это и гетеросексуалы, и гомосексуалы, высокие и низкие, белые и черные, по сути дела, и «маскулинные», и «феминные», если серьезно обдумать сущность блестящих работ Юнга, посвященных Аниме. Эта невзаимозаменяемость, эта «проблема» гомосексуализма является не психологическим вопросом, а культурным. Гомосексуализм вступает в противоречие с тем, как понятие «мужчина» определяется в социуме, сами по себе гомосексуалы остаются мужчинами: и внутри, и снаружи.
Безусловно, многие мужчины-гомосексуалы имеют «проблемы с феминным», также как и огромное количество гетеросексуальных мужчин: и Юнг здесь не напрасно ссылается на донжуанство. Вопрос в том, может ли мужской гомосексуализм быть объяснен исключительно через проблему с феминным. Можем ли мы полностью игнорировать влияние отца на психологическое развитие мужчины? Можем ли мы пренебрегать множеством значений, которое имеет «маскулинность» в современном обществе? Неужели это невозможно: представить, что личный и культурный опыты индивидуума пересекаются таким образом, что вызывают, на счастье или на беду, глубокий и трансформирующий опыт архетипической мужественности мужчины для гомосексуальных мужчин и женщин? Ответ на вопрос о таком эксклюзивном значении «проблем с феминным» может быть только отрицательным.
Вторая теория Юнга о гомосексуализме появляется в его более поздних сочинениях, наиболее ярко в «О природе архетипов», а также в «Психологии переноса» и «Aion». Согласно этим работам, гомосексуализм может быть следствием неполного обособления от первоначального архетипа гермафродита, ненарушенного состояния неразделенности, гомогенности, которое предшествует всему.
Когда любая однозначная идентификация гомосексуальности с архетипическим феминным оказывается настолько проблематичной, эта вторая теория гомосексуализма кажется более многообещающей. Поскольку архетип гермафродита является символом целостности, символом Самости, перспективы этой теории аналогичны тому, что Юнг упоминает в самой статье: если гомосексуализм может быть здоровой реакцией на одностороннюю сексуальность, понимание гомосексуализма как феномена, берущего исток в архетипической и психологической андрогинности, может оказаться здоровым теоретическим ответом на односторонний взгляд на гомосексуальность как на проблему, исчерпывающуюся отношениям с феминным. На самом деле, центральное положение конъюнкции (coniunctio) в юнгианской психологии помещает андрогинность в центр размышлений Юнга о сексуальности и внутреннем росте.
Не приходится говорить и о том, что Юнг оставил эти идеи нераскрытыми. Хиллман кратко упоминает гомосексуализм в своей работе «Пуэр и Сенекс», говорит о фундаментальной амбивалентности архетипических полюсов Пуэра и Сенекса, и рассмотрение гомосексуализма как части этой амбивалентности представляется вполне уместным. Джун Зингер приблизилась к плодотворному использованию этой теории в своей книге «Андрогинность», хотя ее и сдерживала типично юнгианская тенденция разводить психологическую и поведенческую андрогинность. В обзоре работы Мармора«Гомосексуальное поведение», аналитики из Сан-Франциско Дэвид Стокфорд и Майкл Стил указывают на одну из основных проблем разделения психологического и поведенческого, отмечая: «Это поразительно, насколько конкретной и буквальной становится позиция юнгианцев по этому вопросу, они отказываются от символизма, так характерного для них при анализе гетеросексуального опыта. Это то же самое, как если бы соединение противоположностей означало бы только то, что мужские анатомические органы соединяются с женскими». Может ли истинная психологическая и поведенческая андрогинность, когда «маскулинное» и «феминное» перестает иметь специфически гендерное значение, когда, по словам Зингер, «мы отказываемся от категоризации людей на основе их предпочтений в отношении сексуальных партнеров», может ли такая андрогинность оказаться слишком революционной и пугающей позицией? Конечно, Юнг не был первым, кто открыл фундаментальную бисексуальность человеческой природы, хотя, вероятно, он был первым, кто так ясно увидел ее архетипические корни. Интересно, наука или социальные предрассудки являются настоящими виновниками того, что психологи-теоретики воздерживаются от того, чтобы воспринимать подвижность и разнообразие сексуального поведения человека настолько всерьез, насколько оно того заслуживает.
Третья теория гомосексуализма, которая кажется Юнгу обоснованной, это теория конституционального гомосексуализма: гомосексуальная ориентация предопределяется генетическими или биологическими факторами. Краткое упоминание о возможности существования конституционального гомосексуализма в работе «Психологические аспекты Коры», а также, не напрямую, ссылки на то, что гомосексуализм может осуществлять функцию контрацепции, можно квалифицировать как третью «юнгианскую» теорию.
Эта давняя психологическая концепция конституционального, биологически предопределенного гомосексуализма остается предметом многих исследований и обсуждений. Эта концепция - будто маятник между природой и воспитанием, маятник, который последующие юнгианские исследователи практически игнорировали. Текущее, неразрешенное, состояние данного вопроса отлично иллюстрирует крайне осторожный тон психологов Бела, Вейнберга и Хаммерсмита (Институт Исследований Кинси) в работе«Сексуальные предпочтения»: «В настоящее время есть значительный объем убедительных исследований, подтверждающий наличие биологических основ гомосексуальности, по крайней мере, для некоторых людей». В некотором смысле, идея генетической предопределенности гомосексуализма может рассматриваться как проблематичная и абсолютно враждебная по отношению к духу медицины, который предполагает возможность изменений. В атмосфере враждебности и отсутствия информации до политических изменений 1960ых, конституциональный гомосексуализм как концепция был хорошо принят гомосексуалами, поскольку позволял бы им избежать жестких морального осуждения и уголовных преследований, возлагавших на них ответственность за их сексуальную ориентацию.
Конечно, важно увидеть зерно истины в конституциональной теории гомосексуализма - а именно, символическую природу наблюдения, то есть, сексуальная ориентация индивидуума представляется настолько фундаментальной и неизменяемой, что кажется биологически предопределенной. В нескольких упоминаниях Юнга о теории конституционального гомосексуализма, предположение о том, насколько фундаментальна сексуальная ориентация человека по отношению к его личности, кажется действительно работающей, как, например, в работе «Психологические аспекты Коры», где Юнг говорит об инверсных взаимоотношений между «маскулинной личностью» и «конституциональным гомосексуализмом». Однако, если конституциональный гомосексуализм, действительно, является метафорой, то сферы употребления ее ограничены.
ВЫВОДЫ
Данный обзор трех «теорий» Юнга показывает, что Юнг не предложил революционной или единой теории гомосексуализма, но и списывать со счетов его взгляды на основе того, что ему якобы было нечего сказать по этому вопросу, тоже не верно. Его предположения о связи гомосексуализма с архетипически феминным и со священной андрогинностью являются провокационными, если вырвать их из контекста его наблюдений за пациентами и исследований культуры.
Если гомосексуализм может быть выражением психологической феминности и андрогинности, и с позитивными, и с негативными последствиями этого (как и в случае любой другой идентификации), неужели невозможно, что гомосексуализм может быть следствием идентификации (или даже сверхидентификации) с архетипически маскулинным? Подтверждение такой позиции нетрудно найти в современной гей-культуре*. Существование крайне сплоченной, постоянно развивающейся субкультуры садомазохистских сексуальных практик и взаимоотношений среди сообществ мужчин-геев во многих больших городах является только одним из существенных примеров в пользу этого тезиса. Распространяющееся повсеместно символическое влияние этого «кожаного сообщества» для гомосексуалов всех типов обеспечивает такой избыток чрезмерно маскулинных образов, что характеризовать эти весьма заряженные образы как производные от «фаллических культов Великой Матери» представляется излишним упрощением.
Юнг не поддерживал какую-то одну позицию по отношению к гомосексуализму и не вставал под знамена какой-то одной теории. Его сочинения показывают, что для полного понимания всей сложности и богатства гомосексуальности и человеческих взаимоотношений в целом необходимы дальнейшие исследования и размышления с позиций аналитической психологии.
*Термин «гей», использованный в этом параграфе, предпочтительнее, чем «гомосексуал», поскольку он отсылает нас не только к гомосексуальной ориентации индивидуумов или групп индивидуумов. «Гей» используется здесь специально, чтобы подчеркнуть к целенаправленному самоопределению этих индивидуумов и групп, которые понимают свой гомосексуализм, как по природе своей позитивный феномен, которые активно противостоят политическому, социальному и юридическому преследованию гомосексуальности, сознательной социальной целью которых является создание поддерживающего, прогрессивного и заметного сообщества внутри более широкого социального контекста.
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ
В этой статье мы попытались дать всесторонний обзор упоминаний о гомосексуализме в опубликованных работах Юнга, его письмах и автобиографии, и выявили, что Юнг выделил пять различных позиций по отношению к гомосексуализму и гомосексуальным пациентам: (1) гомосексуализм не должен подлежать юридическому преследованию; (2) гомосексуализм лучше всего рассматривать в историческом/культурном контексте; (3) гомосексуализм является результатом психологической незрелости; (4) гомосексуализм индивидуума нужно отличать от других аспектов его личности; и (5) гомосексуализм каждого человека имеет свое собственное индивидуальное значение. Кроме того, данный обзор показывает, что Юнг постулировал три различные теории касательно этиологии гомосексуализма: (1) гомосексуализм является результатом идентификации с личным и архетипическим феминным; (2) гомосексуализм есть результат неполного отделения от архетипической андрогинности; и (3) гомосексуализм имеет конституциональную природу. Взгляды и теории Юнга рассматриваются в соотношении с современными теориями, а также предлагаются пути дальнейшего исследования гомосексуальности в контексте аналитической психологии.