Психодрама (часть 2)
Оптимальные размеры терапевтической психодраматической группы составляют от шести до девяти членов. Если группа будет меньше, то может получиться так, что три или четыре члена группы играют и только один член группы смотрит. Игра совершается в вакууме, что протагонистом и партнерами - зачастую бессознательно - ощущается как неприятное и означает нежелательное уменьшение резонанса в фазе обсуждения. Если группа слишком велика, то даже опытному психодрамотерапевту нелегко справляться с запросами протагониста, одновременно улавливать интенсивные порой реакции отдельных членов группы и следить за динамикой всей группы.
Для целенаправленной психодрамотерапии немаловажное значение имеет состав группы. Терапии в группе благоприятствует гетерогенный состав группы. Участники группы, различные по своему полу, структуре личности, способностям, опыту и недугам (а среди них для лечения тяжелых пациентов должны находиться обученные психодраме ассистенты), способны изобразить неожиданные ситуации более полно, чем гомогенные группы. Кроме того, гетерогенная группа представляет собой, так сказать, общество в миниатюре.
Психодраматическая группа может быть либо закрытой, либо открытой. В закрытой группе быстрее возникает сильная групповая сплоченность. Открытую группу следует рассматривать как естественное следствие психодрамотерапии, целью которой является как можно более быстрое обретение самостоятельности каждым участником группы в реальной жизни. В отличие от индивидуальной психотерапии, в которой пациент монологичен, а также в отличие от непсиходраматической групповой психотерапии, в которой члены группы реагируют друг на друга вербально, участники психодраматической группы конфронтируют на сцене со своими реальными социальными связями и жизненными обстоятельствами. Полемика с жизнью не откладывается на потом. Если благодаря этому старые члены группы обрели мужество, позволяющее им самостоятельно справляться со своими жизненными неурядицами вне группы, и покидают группу, то новые участники благодаря собственной психодраматической игре и своему присутствию при других психодраматических действиях относительно быстро интегрируются в группу.
Прием нового члена группы является поводом к обсуждению групповой клятвы, придуманной Морено по аналогии с клятвой Гиппократа. Это нельзя назвать торжественной клятвой, но группа еще раз усваивает правило хранить молчание вне группы о том, что говорилось в группе отдельным ее членом. Это является особенно важным тогда, когда член группы, доверяя партнеру, терапевту и зрителю, то есть всей группе, приобщает их к обычно скрываемому событию из своей жизни или к своей фантазии. Выказываемое группе доверие постоянно возрастает благодаря соответствующим проявлениям доверия со стороны членов группы. Таким образом групповой терапевтический процесс заметно ускоряется. Скованные и малоактивные участники группы, которые, как правило, в прочих группах подолгу никак себя не проявляют, в психодраматической группе раскрываются достаточно быстро. Участие в качестве зрителей в психодрамах других членов группы побуждает их к тому, чтобы высказать во время группового обсуждения свои идентификации с протагонистом или с лицами, имеющими к нему отношение, и поделиться в (следующей) драме собственными постепенно осознаваемыми проблемами.
Из закономерностей развития ребенка в раннем возрасте с его пятью этапами ролевого развития и процессами ролевого обучения как основы человеческого переживания и поведения Морено выводит основные психодраматические техники - «дублирование», «зеркало» и «обмен ролями».
Дублирование означает, что другой человек, так называемое вспомогательное «Я», - обычно психодрамотерапевт или ко-терапевт - представляет себя в качестве дубля на месте главного действующего лица, называемого в психодраме протагонистом, и выражает его чувства. Отрешившись от своих собственных потребностей, чувств и психологических представлений, дубль, словно доверяющая своему чутью мать, предается вчувствованию в протагониста и в его ситуацию. Он говорит то, чего протагонист в данной ситуации высказать не может или не осмеливается. Любое замечание дубля, соответствующее миру переживаний протагониста и которое дубль способен выразить лучше его, воспринимается последним как собственный внутренний голос или, по аналогии с оказанием помощи матерью, как продолжение себя самого. Ошибочные замечания воспринимаются как «чужеродное тело» в собственном мире переживаний и «рефлекторно» устраняются.
При использовании техники «зеркало» психодраматическая работа ведется не с реальным зеркалом, а с ко-терапевтом или с умелым участником группы. После тщательного наблюдения он, так сказать, зеркально изображает клиента или пациента на сцене. В качестве зрителя пациент, словно в зеркале, видит в игре ко-терапевта самого себя, проявление своей психики. Он обнаруживает, например, каким привередливым и мелочным он был с медицинской сестрой во время завтрака. Имея перед своими глазами такого зануду (себя самого), он идентифицируется с медсестрой и понимает, насколько этот больной (то есть он сам) ей неприятен. Такие «зеркальные» конфронтации с собственным поведением могут настолько затронуть наблюдающего за ними протагониста, что он зачастую по собственному почину пытается изменить свое поведение. Видеозапись дает такой же эффект «зеркала». Ее недостатком является то, что здесь нет возможности, как в психодраматической технике «зеркало», дозировать остроту отражения и что при использовании видеозаписи из ролевого переживания вспомогательного «Я» выпадает столь важная в смысле человеческого сосуществования обратная связь.
Обмен ролями соответствует четвертому и пятому этапам ролевого развития, когда ребенок вживается в роль другого, чью роль он играет, и пытается взглянуть на себя со стороны. Тем самым любой обмен ролями означает также и отражение, только протагонист здесь не просто смотрит на себя со стороны, но, кроме того, играет и старается прочувствовать роль своего визави, антагониста. Тот, кто подобным образом перенимает роль другого, воспринимает его в качестве субъекта, самого себя - в качестве объекта, а обычное свое поведение - так, словно это поведение другого человека.
Для объяснения наблюдаемых при обмене ролями феноменов моментального вчувствования протагониста в антагониста и его способности действовать в роли последнего Морено сформулировал гипотезу о common unconscious, об общем бессознательном, которое обязательно возникает при продолжительном контакте между партнерами и позволяет весьма точно прогнозировать их реакции. Отчасти эти ожидания могут возникать подобно рефлексу; однако в дифференцированной форме они, по-видимому, проистекают из общих осознанных и неосознанных состояний, то есть основываются на чисто эмоциональном обмене ролями между партнерами. Доказательством тому могут служить изображаемые в психодраме столкновения между партнерами по отношениям. Наблюдая за такой сценой, сначала может показаться, что протагонист напрочь лишен самокритики и совершенно не способен понять партнера. Тем большее впечатление производят его спонтанные проявления при продолжительном обмене ролями, например при произнесении монолога в роли антагониста, мысли и чувства которого передаются настолько аутентично, как будто это мысли и чувства самого протагониста.
В прогностическом смысле благоприятным является наличие ненарушенного общего бессознательного. Соответственно его отсутствие, которое также можно выявить в психодраме, даже при внешне нормальных отношениях следует расценивать - в прогностическом смысле - как неблагоприятное.
Психодрама осуществляется в трех фазах: в фазе разогрева, в фазе игры, или фазе действия, и в фазе обсуждения, или заключительной фазе. Все три фазы отличаются друг от друга в психодраматической игре модусом отношений, динамикой и эмоциональностью. Общая продолжительность психодраматического занятия составляет в среднем от полутора до двух часов. Ввиду врачебной ответственности, не допускающей перегрузок пациентов и клиентов, указанная продолжительность занятий по возможности не должна превышаться. После третьей фазы психодрамы необходимо оставить примерно полчаса свободного времени. Это позволяет после чрезвычайных событий в ходе игры, а также, если в этом особо нуждается протагонист или иной член группы во время или по завершении фазы обсуждения, в достаточной мере разрешить острые проблемы и погасить кипение страстей.
В начале психодраматического занятия участники группы, как правило, еще не активны. Иногда они упорно молчат, выказывая тем самым свое сопротивление терапии. Поэтому членов группы следует прежде всего побудить к сценическому изображению своих проблем, желаний и фантазий и разогреть для психодраматического действия. Эта задача вменяется в обязанность ведущему психодрамы. Сначала он сидит в кругу группы и пытается завязать беседу или включается в разговоры участников группы, постепенно стимулируя их к этому. Как бы ни были мотивированы члены группы тяжестью своего недуга или интересом к психодраматическому познанию себя и другого, все-таки на каждом занятии группу и протагониста нужно заново побуждать к действию на сцене. Для этой цели ведущий психодрамы может воспользоваться как молчанием группы, так и ее оживленной беседой. Если речь не идет о первой встрече психодраматической группы, то любой сознающий свою ответственность ведущий психодрамы в начале нового занятия справится как о самочувствии, так и о переживаниях протагониста и участников группы в промежуток времени после последнего психодраматического занятия. Обычно предыдущий протагонист и члены группы охотно сообщают о своих переживаниях и реакциях в связи с прошедшей психодрамой. Зачастую их сообщения способствуют быстрому разогреву группы и следующего протагониста. Как бы ни протекала фаза разогрева, ведущий психодрамы в своем отношении к группе как целому и к отдельным ее членам все-таки полагается главным образом на свое вчувствование и интуицию. Именно они в каждый момент определяют его активное поведение.
В фазе разогрева ведущему психодрамы, несмотря на возможное сопротивление группы или отдельных ее участников, ни в коем случае нельзя пропустить скрытую готовность к игре других членов группы. Приступающие к игре протагонисты нередко укрываются за защитными речами. Опыт и тонкое чутье ведущего психодрамы имеют в этот момент решающее значение. Неумение заметить действительной готовности к игре в первой фазе психодрамы может действовать столь же фрустрирующе, как и любое исходящее от ведущего психодрамы принуждение.
Как только протагонист в фазе разогрева выбрал из круга участников группы партнера, детально описал и оборудовал имеющимися реквизитами пространство, в котором разыгрывается подлежащая исполнению сцена, начинается фаза игры. То, что до сих пор рассказывалось словами, теперь «превращается в образ». Прошлое, мечты и будущее переносятся в настоящее.
Пример: Представим себе, что после очередного психодраматического занятия или спонтанно протагонисту смутно припоминается сцена из его детства. В фазе разогрева ему вспомнилось прежде всего то ощущение позора, которое вызвало у него тогда поведение соперничающего с ним младшего брата. Он сообщает, что отчетливо помнит лишь исполненный доверия взгляд матери, обращенный на его младшего брата, тогда как сам он, испытывая разочарование, обиду и ревность, в сердцах убегает прочь. Он выбирает двух членов группы в качестве исполнителей ролей его матери и младшего брата. Затем оборудует на сцене кухню. Игра начинается.
Мать стоит за столом и месит тесто; протагонист в роли шестилетнего мальчика врывается на кухню, охваченный желанием чего-нибудь перекусить. Петер радостно рассказывает, как он проголодался во время игры. По мере того как взрослый протагонист, исполняя свою роль в психодраме, переносится в детство, можно пронаблюдать за двумя характерными для психодрамы феноменами; партнерша вскоре теряет для протагониста свою собственную реальность и становится просто носительницей образа его матери. За несколько минут возникает самый настоящий перенос. Параллельно ему в ходе игры происходит видимая невооруженным глазом возрастная регрессия протагониста, выражающаяся в его жестах и речи. Он начинает говорить и вести себя как ребенок.
Вот уже Петер украдкой лакомится пирогом, который как раз приготовила мать. Затем, поменявшись ролями, протагонист играет мать и демонстрирует, как она из-за этого злится. В роли матери он говорит: «Сначала ты почти ничего не ешь за завтраком, затем все утро носишься в саду, а теперь являешься и хватаешь лучший кусок! Скажи, а ты прополол сорняки, как я тебе велела?» Партнерша, находящаяся в роли Петера, не может знать реального положения вещей. Поэтому происходит очередной обмен ролями. В роли матери она повторяет: «Скажи, а ты прополол сорняки, как я тебе велела?» Смутившись, но все же слегка бравируя, протагонист в роли маленького Петера отвечает: «Нет, мама, но я уже это делаю!» Как естественно возражает ему партнерша в роли матери: «Я слышу от тебя это уже неделю. Знаешь, Петер, постепенно я перестаю вообще надеяться на тебя». После этого замечания протагонист выходит из своей роли ребенка: «Да, именно так разговаривала со мною мать». Теперь он снова меняется ролями с партнершей и в роли матери подзывает младшего брата Клауса, стоявшего до сих пор на заднем плане в качестве статиста: «Ступай, Клаус, не сомневаюсь, что ты справишься с прополкой лучше, чем Петер. Иди в сад и вырви сорняки на клумбе с розами, как это мы делали недавно вдвоем. Ты же мой маленький помощник! А мама даст тебе дополнительную порцию пирога, только тебе!» По знаку ведущего психодрамы партнерша в роли матери повторяет весь разговор с Клаусом. Протагонист так же, как когда-то, должен стоять рядом и наблюдать всю сцену. Вдруг дрожащим голосом он кричит матери: «Ты меня не любишь только потому, что глупый Клаус все время вертится возле тебя. Поэтому я ухожу из дома. Я не хочу больше видеть ни тебя, ни Клауса!» Взрослый протагонист тут же начинает горько плакать и только на краю сцены обнаруживает, что не бежит с кухни матери, а находится в психодраматической группе. «Да, именно так и было, когда я впервые убежал из дома!» - комментирует он сцену.
Во второй части забытый протагонистом эпизод полностью переносится в настоящее. Здесь можно увидеть еще два типичных для психодрамотерапии признака: вследствие возрастной регрессии протагониста в фазе игры вновь появляются прежние чувства. Он переживает свою ревность к младшему брату и свою обиду настолько реально, что в процессе психодраматического действия достигает катарсиса тех чувств, которые до сих пор по непонятным причинам возникали в его жизни в аналогичных ситуациях. При воспроизведении детского переживания протагонист, несмотря на вновь овладевающее им в игре чувство ревности, знает, что теперь эти эмоции переживаются и соответствующим образом упорядочиваются им уже не как маленьким, испытавшим разочарование мальчиком, а как взрослым мужчиной. Это «озарение реальности», наряду с расширением переживания при обмене ролями, благодаря которому протагонист вынужден переживать сцену также с позиции матери и маленького брата, позволяет протагонисту не только воспроизвести детское переживание и попутно испытать катарсис, но и обеспечивает полное эмоциональное понимание межчеловеческой ситуации, одностороннее восприятие которой с детства определяло его поведение и обусловливало то, что аналогичным образом он вел себя и в отношениях с шефом. Происшедшее в полном смысле слова стало для него познанным.
Фаза игры описанной психодрамы завершилась, поскольку травматическое детское переживание стало в игре столь актуальным, что в результате произошел настоящий катарсис накопившихся в бессознательном чувств. Протагонист и партнеры пробуждаются от нее словно от сна. С возвращением в группу оживленные игрой и не утихшие детские чувства протагониста, массированный прорыв которых он только что пережил как огромное облегчение, сталкиваются с растущим ощущением неловкости. Протагонисту, возможно, стыдно перед группой за взрыв своих детских эмоций. Он растерян и, быть может, предполагает, что в общем-то чужие ему члены группы будут втайне над ним насмехаться. Более того, он может даже опасаться, что из-за изображенных в сцене с шефом, типичных для него тенденций к бегству они могут презирать его и считать инфантильным. Психодрама, построенная на свободных ассоциациях протагониста, в конечном счете вскрыла корни его неадекватного поведения. Его собственное неприятное чувство говорит ему, кроме того, что и сейчас он часто ведет себя так, как убегающий от матери обиженный ребенок, который был изображен в психодраме. Если протагонист - человек очень стеснительный, то его угнетает то, что он так долго находился в центре внимания. Само собой разумеется, закончить психодраматическое занятие на этом было бы врачебной ошибкой. Понимание протагонистом причин и следствий своего неадекватного порой поведения осталось бы оттесненным его сиюминутным смущением, облегчение после катарсиса было бы ослаблено чувством стыда по отношению к группе. Кроме того, он чувствовал бы себя весьма одиноким и был бы лишен важного опыта «Мы», который особенно дает третья фаза психодрамы. В тот самый момент, когда сразу после игры у протагониста, возможно, возникает сомнение, было ли оправданным проявленное им доверие к группе, начинается уже третья фаза психодрамы.
Фаза обсуждения состоит обычно из двух частей: ролевой обратной связи и идентификационной. Важнейшим общим результатом этой фазы психодраматического занятия является превращение эмоционально не связанных до этого членов группы в эмоционально-живое сообщество. Если до своей игры протагонист воспринимал, например, членов новой группы как безучастных посторонних людей или, быть может, только что вступив в давно уже существующую группу, воспринимает ее даже как внушающую угрозу группу заговорщиков, то эти же самые люди в третьей фазе психодрамы неожиданно становятся эмоционально близкими. В то время как участники группы обогащают протагониста своей ролевой и идентификационной обратной связью, он узнает, сколь плодотворной была его игра для членов группы как индивидов и для возникновения подлинного эмоционально связанного сообщества. Там, где он думал, что нужно стыдиться, он чувствует себя понятым; там, где он полагал, что был по отношению к группе эгоистичным, он находит ее обогащенной своей игрой.
В ролевой обратной связи партнеры по очереди описывают протагонисту чувства, которые появлялись у них при исполнении отведенных им ролей, а также при изображении протагониста при обмене ролями. Протагонист равным образом выражает свои собственные чувства, пережитые им в различных ролях. Для психодраматического процесса познания и обучения является важным даже при ограниченности времени не откладывать обратную связь на потом, а присоединять ее непосредственно к фазе игры. В этот момент пережитые партнерами в процессе психодрамы в различных ролях чувства все еще находятся в настоящем. Кроме того, благодаря ролевой обратной связи мимолетные, так сказать, промелькнувшие в предсознании сцены с характерными для них эмоциональными констелляциями удерживаются в сознании. Только тогда протагонист становится способным на уровне сознания критически разобраться с соответствующей констелляцией проигранной ситуации. Благодаря вербальной фиксации чувств, пережитых им в различных ролях, протагонист видит себя и свое поведение в совершенно другом ракурсе, чем если бы он вспоминал и рассказывал о случившемся только со своей позиции.
В ролевой обратной связи следует отказаться от психологизаторства. И наоборот, наибольшее значение придается четкому формулированию практически одинаковых переживаний протагониста и партнеров в ролях людей, окружающих протагониста, и в его собственной роли. Оно создает подлинное взаимопонимание между протагонистом и партнерами, стремящимися объективно понять изображенную ситуацию. За ролевой обратной связью в качестве второй части фазы обсуждения следует теперь идентификационная обратная связь.
В идентификационной обратной связи участвуют зрители и ведущий психодрамы, поскольку во время игры они идентифицировались с протагонистом или с одним из изображенных людей, имеющих к нему отношение. Например, обычно молчаливый участник группы просит слова и сообщает, сколь сильна была его идентификация с протагонистом в детской сцене. В его детстве случилось нечто подобное, только он ревновал не к своему младшему брату, а к старшей сестре, которую выделял среди них отец. Однажды он не смог больше смотреть, как ее балуют, и тоже убежал из дома. После того как этот участник группы закончил описание своей идентификации с протагонистом, другая участница группы рассказывает о своем сильном сопереживании в детской сцене. Благодаря таким исходящим от переживания сообщениям протагонист чувствует себя по-настоящему понятым.
Идентификации также являются важной информацией об участниках группы, и после каждой игры ведущий психодрамы должен о них расспрашивать. Отчет об идентификационном переживании может облегчить зажатому человеку психодраматическую терапию его собственной проблематики. Кроме того, и психосоматические реакции, достаточно часто возникающие у зрителей в фазе игры вследствие идентификационных процессов, при идентификационной обратной связи быстро исчезают. В выраженных случаях затруднения симптомоносителей должны быть проработаны в психодраме. Как только собственная, зачастую давно минувшая идентификационноспецифическая конфликтная ситуация проигрывается и у протагониста происходит акциональный катарсис, психосоматические нарушения сменяются чувством освобождения и разрядки.
Шеринг является важной частью или особо важной функцией заключительной фазы психодрамы. Если до сих пор протагонист считал свое страдание чем-то уникальным, то благодаря шерингу оно приобретает для него общечеловеческие черты. Протагонист и зритель испытывают глубокое единение. Наряду с этим разделением жизненного опыта шеринг означает также сострадание с протагонистом в его бедах, несение вместе с ним его бремени, а также сопереживание испытываемой благодаря катарсису радости облегчения. «Один несет бремя другого», ставшее при обмене ролями в фазе игры пережитой действительностью, расширяется в шеринге до опыта «Многие несут одно бремя». После чрезвычайно интенсивных психодрам группа может быть настолько взволнована, что первое время изъявляет свою близость с протагонистом просто теплым, сочувствующим молчанием. Иногда партнеры и зрители выражают протагонисту сочувствие его судьбе искренними, сердечными словами. После бурных психодрам в качестве особой формы шеринга приемлема короткая совместная прогулка. При этом психодрама не обсуждается. Только по возвращении в комнату для занятий психодрамой протагонист и группа полемизируют о том, что произошло в психодраме.
Для всей психодрамотерапии решающим является последействие психодраматического переживания. Оно проявляется тем отчетливее, чем сильнее вера терапевта в воздействие эмоционального опыта. Психотерапевты, над которыми довлеет вера в силу рассудка, рациональными толкованиями оценочного характера ставят этот эффект под угрозу. Этим они почти всегда выказывают недостаток собственного психодраматического опыта.
Заключительная фаза психодрамы находит свое завершение в Processing, или в процесс-анализе. Процесс-анализ лучше всего проводить после достаточно длительной паузы, а при необходимости только на следующем групповом занятии. События прошедшей психодрамы исследуются теперь с позиции теории ролей и социометрии, а также рассматриваются в их внутренней взаимосвязи и в их взаимосвязи с миром. Во многих случаях из процесс-анализа вытекают показания к дальнейшему изучению настоящих или прошлых ситуаций в последующих драмах, равно как и к психодраматическому исследованию разнообразных возможностей изменения.
Морено и его последователи считали, что внутри установленных генетическими факторами границ как причинами, так и следствиями легких, равно как и тяжелых психических расстройств являются нарушения нормальной динамики влечений, ролевого развития и поведения, а также структуры межчеловеческих отношений. Психические расстройства, с одной стороны, выражаются в нарушениях ролевого развития, а с другой стороны, и вызываются нарушениями ролевого развития и поведения. С точки зрения социометрии и психодрамы болезнь возникает в результате нарушений наследственности, внешних патогенных влияний или нарушений межчеловеческой, то есть социоэмоциональной, среды, наносящих ущерб акциональному голоду, социоэмоциональному и ролевому развитию.
По мнению Морено, психодрама ценна как лечебное средство не только потому, что она создает условия для спонтанных реакций, ранее невозможных вследствие той или иной патологизации ролей, выполняемых больных в повседневной жизни. Она ценна как лечебное средство потому, что создает условия для единения больного с миром, выводит его из состояния аномальной психической изоляции.
Принимающий участие в работе психодраматического театра, открывает универсальную значимость собственных впечатлений и эмоций. Он ощущает себя частью большего целого, чувствует себя элементом совокупности людей, которые мыслят и чувствуют подобно ему. Таким образом его потребность в единении с миром находит хотя бы частичное удовлетворение. Морено подчеркивает, что психодраматическая группа создает особенно благоприятные условия для удовлетворения этой потребности. Будучи членом группы, спаянной общим желанием взаимопомощи, пациент получает возможность испытать истинный катарсис, то есть выразить себя в творчестве.
Психодрама побуждает пациента к игре, адекватной как его собственным потребностям и возможностям, так и ситуации. Играя роли, чуждые ему, индивид познает относительность ролей и ситуаций. Так, например, играя роль человека практичного и уверенного в себе, в последующем он может без особого труда применить по отношению к другим то, что до этого испытывал пассивно, «на собственной шкуре». Мир межличностных контактов нередко является для пациента чем-то чужим, непонятным и вызывающим страх. Патологический эгоцентризм в процессе удавшейся психодрамы преодолевается.
То, что до этого момента вызывало эмоции, связанные только с собственной ролью, благодаря участию в психодраме побуждает к выходу за пределы «Я», обусловливает восприятие поведения других людей как проигрывание известных и - хотя бы отчасти - пережитых ролей.
В процессе проигрывания снижается влияние привычных вербальных защитных реакций, поэтому психодрама весьма эффективна в работе с клиентами, склонными к интеллектуализации своих переживаний или же к пассивности, выражающейся в трудностях перехода от рассуждений к активным действиям. С другой стороны, психодрама может существенно помочь тем клиентам, у которых имеются трудности вербализации своих чувств и своего жизненного опыта в целом, так как действие в ней идет впереди слов.
В психодраматической сессии клиент одновременно и главный герой своей драмы, и ее творец, и исследователь себя и своей жизни. При этом драматизируются и исследуются в действии не только реальные события и жизненные кризисы, но и, что более важно, различные аспекты внутренних психологических событий. В ходе драмы воссоздается субъективная реальность сложного мира внутренних переживаний и отношений протагониста. В то же время психодрама - это групповой метод, поэтому, исследуя свой мир в действии, протагонист позволяет другим членам группы заглянуть в его глубины и увидеть там отражения их собственных чувств и переживаний, что помогает им проживать, прорабатывать, благодаря эмоциональной вовлеченности в драму протагониста, и свои проблемы.
Встреча двоих: глаза в глаза, лицо к лицу.
И теперь, когда ты здесь, я выплакаю твои глаза
И заменю мои глаза твоими,
И ты выплакаешь мои глаза,
И заменишь свои глаза моими,
И посмотришь на меня моими глазами.
- Я.Л. Морено
// Источники: Г. Лейтс «Психодрама: теория и практика. Классическая психодрама Я.Л. Морено»; Я.Л. Морено «Театр спонтанности»; Э. Барц «Игра в глубокое. Введение в юнгианскую психодраму»; г. Чапув, Ч. Чапув «Психодрама» (последняя с сайта «Психодрама»).
Для целенаправленной психодрамотерапии немаловажное значение имеет состав группы. Терапии в группе благоприятствует гетерогенный состав группы. Участники группы, различные по своему полу, структуре личности, способностям, опыту и недугам (а среди них для лечения тяжелых пациентов должны находиться обученные психодраме ассистенты), способны изобразить неожиданные ситуации более полно, чем гомогенные группы. Кроме того, гетерогенная группа представляет собой, так сказать, общество в миниатюре.
Психодраматическая группа может быть либо закрытой, либо открытой. В закрытой группе быстрее возникает сильная групповая сплоченность. Открытую группу следует рассматривать как естественное следствие психодрамотерапии, целью которой является как можно более быстрое обретение самостоятельности каждым участником группы в реальной жизни. В отличие от индивидуальной психотерапии, в которой пациент монологичен, а также в отличие от непсиходраматической групповой психотерапии, в которой члены группы реагируют друг на друга вербально, участники психодраматической группы конфронтируют на сцене со своими реальными социальными связями и жизненными обстоятельствами. Полемика с жизнью не откладывается на потом. Если благодаря этому старые члены группы обрели мужество, позволяющее им самостоятельно справляться со своими жизненными неурядицами вне группы, и покидают группу, то новые участники благодаря собственной психодраматической игре и своему присутствию при других психодраматических действиях относительно быстро интегрируются в группу.
Прием нового члена группы является поводом к обсуждению групповой клятвы, придуманной Морено по аналогии с клятвой Гиппократа. Это нельзя назвать торжественной клятвой, но группа еще раз усваивает правило хранить молчание вне группы о том, что говорилось в группе отдельным ее членом. Это является особенно важным тогда, когда член группы, доверяя партнеру, терапевту и зрителю, то есть всей группе, приобщает их к обычно скрываемому событию из своей жизни или к своей фантазии. Выказываемое группе доверие постоянно возрастает благодаря соответствующим проявлениям доверия со стороны членов группы. Таким образом групповой терапевтический процесс заметно ускоряется. Скованные и малоактивные участники группы, которые, как правило, в прочих группах подолгу никак себя не проявляют, в психодраматической группе раскрываются достаточно быстро. Участие в качестве зрителей в психодрамах других членов группы побуждает их к тому, чтобы высказать во время группового обсуждения свои идентификации с протагонистом или с лицами, имеющими к нему отношение, и поделиться в (следующей) драме собственными постепенно осознаваемыми проблемами.
Из закономерностей развития ребенка в раннем возрасте с его пятью этапами ролевого развития и процессами ролевого обучения как основы человеческого переживания и поведения Морено выводит основные психодраматические техники - «дублирование», «зеркало» и «обмен ролями».
Дублирование означает, что другой человек, так называемое вспомогательное «Я», - обычно психодрамотерапевт или ко-терапевт - представляет себя в качестве дубля на месте главного действующего лица, называемого в психодраме протагонистом, и выражает его чувства. Отрешившись от своих собственных потребностей, чувств и психологических представлений, дубль, словно доверяющая своему чутью мать, предается вчувствованию в протагониста и в его ситуацию. Он говорит то, чего протагонист в данной ситуации высказать не может или не осмеливается. Любое замечание дубля, соответствующее миру переживаний протагониста и которое дубль способен выразить лучше его, воспринимается последним как собственный внутренний голос или, по аналогии с оказанием помощи матерью, как продолжение себя самого. Ошибочные замечания воспринимаются как «чужеродное тело» в собственном мире переживаний и «рефлекторно» устраняются.
При использовании техники «зеркало» психодраматическая работа ведется не с реальным зеркалом, а с ко-терапевтом или с умелым участником группы. После тщательного наблюдения он, так сказать, зеркально изображает клиента или пациента на сцене. В качестве зрителя пациент, словно в зеркале, видит в игре ко-терапевта самого себя, проявление своей психики. Он обнаруживает, например, каким привередливым и мелочным он был с медицинской сестрой во время завтрака. Имея перед своими глазами такого зануду (себя самого), он идентифицируется с медсестрой и понимает, насколько этот больной (то есть он сам) ей неприятен. Такие «зеркальные» конфронтации с собственным поведением могут настолько затронуть наблюдающего за ними протагониста, что он зачастую по собственному почину пытается изменить свое поведение. Видеозапись дает такой же эффект «зеркала». Ее недостатком является то, что здесь нет возможности, как в психодраматической технике «зеркало», дозировать остроту отражения и что при использовании видеозаписи из ролевого переживания вспомогательного «Я» выпадает столь важная в смысле человеческого сосуществования обратная связь.
Обмен ролями соответствует четвертому и пятому этапам ролевого развития, когда ребенок вживается в роль другого, чью роль он играет, и пытается взглянуть на себя со стороны. Тем самым любой обмен ролями означает также и отражение, только протагонист здесь не просто смотрит на себя со стороны, но, кроме того, играет и старается прочувствовать роль своего визави, антагониста. Тот, кто подобным образом перенимает роль другого, воспринимает его в качестве субъекта, самого себя - в качестве объекта, а обычное свое поведение - так, словно это поведение другого человека.
Для объяснения наблюдаемых при обмене ролями феноменов моментального вчувствования протагониста в антагониста и его способности действовать в роли последнего Морено сформулировал гипотезу о common unconscious, об общем бессознательном, которое обязательно возникает при продолжительном контакте между партнерами и позволяет весьма точно прогнозировать их реакции. Отчасти эти ожидания могут возникать подобно рефлексу; однако в дифференцированной форме они, по-видимому, проистекают из общих осознанных и неосознанных состояний, то есть основываются на чисто эмоциональном обмене ролями между партнерами. Доказательством тому могут служить изображаемые в психодраме столкновения между партнерами по отношениям. Наблюдая за такой сценой, сначала может показаться, что протагонист напрочь лишен самокритики и совершенно не способен понять партнера. Тем большее впечатление производят его спонтанные проявления при продолжительном обмене ролями, например при произнесении монолога в роли антагониста, мысли и чувства которого передаются настолько аутентично, как будто это мысли и чувства самого протагониста.
В прогностическом смысле благоприятным является наличие ненарушенного общего бессознательного. Соответственно его отсутствие, которое также можно выявить в психодраме, даже при внешне нормальных отношениях следует расценивать - в прогностическом смысле - как неблагоприятное.
Психодрама осуществляется в трех фазах: в фазе разогрева, в фазе игры, или фазе действия, и в фазе обсуждения, или заключительной фазе. Все три фазы отличаются друг от друга в психодраматической игре модусом отношений, динамикой и эмоциональностью. Общая продолжительность психодраматического занятия составляет в среднем от полутора до двух часов. Ввиду врачебной ответственности, не допускающей перегрузок пациентов и клиентов, указанная продолжительность занятий по возможности не должна превышаться. После третьей фазы психодрамы необходимо оставить примерно полчаса свободного времени. Это позволяет после чрезвычайных событий в ходе игры, а также, если в этом особо нуждается протагонист или иной член группы во время или по завершении фазы обсуждения, в достаточной мере разрешить острые проблемы и погасить кипение страстей.
В начале психодраматического занятия участники группы, как правило, еще не активны. Иногда они упорно молчат, выказывая тем самым свое сопротивление терапии. Поэтому членов группы следует прежде всего побудить к сценическому изображению своих проблем, желаний и фантазий и разогреть для психодраматического действия. Эта задача вменяется в обязанность ведущему психодрамы. Сначала он сидит в кругу группы и пытается завязать беседу или включается в разговоры участников группы, постепенно стимулируя их к этому. Как бы ни были мотивированы члены группы тяжестью своего недуга или интересом к психодраматическому познанию себя и другого, все-таки на каждом занятии группу и протагониста нужно заново побуждать к действию на сцене. Для этой цели ведущий психодрамы может воспользоваться как молчанием группы, так и ее оживленной беседой. Если речь не идет о первой встрече психодраматической группы, то любой сознающий свою ответственность ведущий психодрамы в начале нового занятия справится как о самочувствии, так и о переживаниях протагониста и участников группы в промежуток времени после последнего психодраматического занятия. Обычно предыдущий протагонист и члены группы охотно сообщают о своих переживаниях и реакциях в связи с прошедшей психодрамой. Зачастую их сообщения способствуют быстрому разогреву группы и следующего протагониста. Как бы ни протекала фаза разогрева, ведущий психодрамы в своем отношении к группе как целому и к отдельным ее членам все-таки полагается главным образом на свое вчувствование и интуицию. Именно они в каждый момент определяют его активное поведение.
В фазе разогрева ведущему психодрамы, несмотря на возможное сопротивление группы или отдельных ее участников, ни в коем случае нельзя пропустить скрытую готовность к игре других членов группы. Приступающие к игре протагонисты нередко укрываются за защитными речами. Опыт и тонкое чутье ведущего психодрамы имеют в этот момент решающее значение. Неумение заметить действительной готовности к игре в первой фазе психодрамы может действовать столь же фрустрирующе, как и любое исходящее от ведущего психодрамы принуждение.
Как только протагонист в фазе разогрева выбрал из круга участников группы партнера, детально описал и оборудовал имеющимися реквизитами пространство, в котором разыгрывается подлежащая исполнению сцена, начинается фаза игры. То, что до сих пор рассказывалось словами, теперь «превращается в образ». Прошлое, мечты и будущее переносятся в настоящее.
Пример: Представим себе, что после очередного психодраматического занятия или спонтанно протагонисту смутно припоминается сцена из его детства. В фазе разогрева ему вспомнилось прежде всего то ощущение позора, которое вызвало у него тогда поведение соперничающего с ним младшего брата. Он сообщает, что отчетливо помнит лишь исполненный доверия взгляд матери, обращенный на его младшего брата, тогда как сам он, испытывая разочарование, обиду и ревность, в сердцах убегает прочь. Он выбирает двух членов группы в качестве исполнителей ролей его матери и младшего брата. Затем оборудует на сцене кухню. Игра начинается.
Мать стоит за столом и месит тесто; протагонист в роли шестилетнего мальчика врывается на кухню, охваченный желанием чего-нибудь перекусить. Петер радостно рассказывает, как он проголодался во время игры. По мере того как взрослый протагонист, исполняя свою роль в психодраме, переносится в детство, можно пронаблюдать за двумя характерными для психодрамы феноменами; партнерша вскоре теряет для протагониста свою собственную реальность и становится просто носительницей образа его матери. За несколько минут возникает самый настоящий перенос. Параллельно ему в ходе игры происходит видимая невооруженным глазом возрастная регрессия протагониста, выражающаяся в его жестах и речи. Он начинает говорить и вести себя как ребенок.
Вот уже Петер украдкой лакомится пирогом, который как раз приготовила мать. Затем, поменявшись ролями, протагонист играет мать и демонстрирует, как она из-за этого злится. В роли матери он говорит: «Сначала ты почти ничего не ешь за завтраком, затем все утро носишься в саду, а теперь являешься и хватаешь лучший кусок! Скажи, а ты прополол сорняки, как я тебе велела?» Партнерша, находящаяся в роли Петера, не может знать реального положения вещей. Поэтому происходит очередной обмен ролями. В роли матери она повторяет: «Скажи, а ты прополол сорняки, как я тебе велела?» Смутившись, но все же слегка бравируя, протагонист в роли маленького Петера отвечает: «Нет, мама, но я уже это делаю!» Как естественно возражает ему партнерша в роли матери: «Я слышу от тебя это уже неделю. Знаешь, Петер, постепенно я перестаю вообще надеяться на тебя». После этого замечания протагонист выходит из своей роли ребенка: «Да, именно так разговаривала со мною мать». Теперь он снова меняется ролями с партнершей и в роли матери подзывает младшего брата Клауса, стоявшего до сих пор на заднем плане в качестве статиста: «Ступай, Клаус, не сомневаюсь, что ты справишься с прополкой лучше, чем Петер. Иди в сад и вырви сорняки на клумбе с розами, как это мы делали недавно вдвоем. Ты же мой маленький помощник! А мама даст тебе дополнительную порцию пирога, только тебе!» По знаку ведущего психодрамы партнерша в роли матери повторяет весь разговор с Клаусом. Протагонист так же, как когда-то, должен стоять рядом и наблюдать всю сцену. Вдруг дрожащим голосом он кричит матери: «Ты меня не любишь только потому, что глупый Клаус все время вертится возле тебя. Поэтому я ухожу из дома. Я не хочу больше видеть ни тебя, ни Клауса!» Взрослый протагонист тут же начинает горько плакать и только на краю сцены обнаруживает, что не бежит с кухни матери, а находится в психодраматической группе. «Да, именно так и было, когда я впервые убежал из дома!» - комментирует он сцену.
Во второй части забытый протагонистом эпизод полностью переносится в настоящее. Здесь можно увидеть еще два типичных для психодрамотерапии признака: вследствие возрастной регрессии протагониста в фазе игры вновь появляются прежние чувства. Он переживает свою ревность к младшему брату и свою обиду настолько реально, что в процессе психодраматического действия достигает катарсиса тех чувств, которые до сих пор по непонятным причинам возникали в его жизни в аналогичных ситуациях. При воспроизведении детского переживания протагонист, несмотря на вновь овладевающее им в игре чувство ревности, знает, что теперь эти эмоции переживаются и соответствующим образом упорядочиваются им уже не как маленьким, испытавшим разочарование мальчиком, а как взрослым мужчиной. Это «озарение реальности», наряду с расширением переживания при обмене ролями, благодаря которому протагонист вынужден переживать сцену также с позиции матери и маленького брата, позволяет протагонисту не только воспроизвести детское переживание и попутно испытать катарсис, но и обеспечивает полное эмоциональное понимание межчеловеческой ситуации, одностороннее восприятие которой с детства определяло его поведение и обусловливало то, что аналогичным образом он вел себя и в отношениях с шефом. Происшедшее в полном смысле слова стало для него познанным.
Фаза игры описанной психодрамы завершилась, поскольку травматическое детское переживание стало в игре столь актуальным, что в результате произошел настоящий катарсис накопившихся в бессознательном чувств. Протагонист и партнеры пробуждаются от нее словно от сна. С возвращением в группу оживленные игрой и не утихшие детские чувства протагониста, массированный прорыв которых он только что пережил как огромное облегчение, сталкиваются с растущим ощущением неловкости. Протагонисту, возможно, стыдно перед группой за взрыв своих детских эмоций. Он растерян и, быть может, предполагает, что в общем-то чужие ему члены группы будут втайне над ним насмехаться. Более того, он может даже опасаться, что из-за изображенных в сцене с шефом, типичных для него тенденций к бегству они могут презирать его и считать инфантильным. Психодрама, построенная на свободных ассоциациях протагониста, в конечном счете вскрыла корни его неадекватного поведения. Его собственное неприятное чувство говорит ему, кроме того, что и сейчас он часто ведет себя так, как убегающий от матери обиженный ребенок, который был изображен в психодраме. Если протагонист - человек очень стеснительный, то его угнетает то, что он так долго находился в центре внимания. Само собой разумеется, закончить психодраматическое занятие на этом было бы врачебной ошибкой. Понимание протагонистом причин и следствий своего неадекватного порой поведения осталось бы оттесненным его сиюминутным смущением, облегчение после катарсиса было бы ослаблено чувством стыда по отношению к группе. Кроме того, он чувствовал бы себя весьма одиноким и был бы лишен важного опыта «Мы», который особенно дает третья фаза психодрамы. В тот самый момент, когда сразу после игры у протагониста, возможно, возникает сомнение, было ли оправданным проявленное им доверие к группе, начинается уже третья фаза психодрамы.
Фаза обсуждения состоит обычно из двух частей: ролевой обратной связи и идентификационной. Важнейшим общим результатом этой фазы психодраматического занятия является превращение эмоционально не связанных до этого членов группы в эмоционально-живое сообщество. Если до своей игры протагонист воспринимал, например, членов новой группы как безучастных посторонних людей или, быть может, только что вступив в давно уже существующую группу, воспринимает ее даже как внушающую угрозу группу заговорщиков, то эти же самые люди в третьей фазе психодрамы неожиданно становятся эмоционально близкими. В то время как участники группы обогащают протагониста своей ролевой и идентификационной обратной связью, он узнает, сколь плодотворной была его игра для членов группы как индивидов и для возникновения подлинного эмоционально связанного сообщества. Там, где он думал, что нужно стыдиться, он чувствует себя понятым; там, где он полагал, что был по отношению к группе эгоистичным, он находит ее обогащенной своей игрой.
В ролевой обратной связи партнеры по очереди описывают протагонисту чувства, которые появлялись у них при исполнении отведенных им ролей, а также при изображении протагониста при обмене ролями. Протагонист равным образом выражает свои собственные чувства, пережитые им в различных ролях. Для психодраматического процесса познания и обучения является важным даже при ограниченности времени не откладывать обратную связь на потом, а присоединять ее непосредственно к фазе игры. В этот момент пережитые партнерами в процессе психодрамы в различных ролях чувства все еще находятся в настоящем. Кроме того, благодаря ролевой обратной связи мимолетные, так сказать, промелькнувшие в предсознании сцены с характерными для них эмоциональными констелляциями удерживаются в сознании. Только тогда протагонист становится способным на уровне сознания критически разобраться с соответствующей констелляцией проигранной ситуации. Благодаря вербальной фиксации чувств, пережитых им в различных ролях, протагонист видит себя и свое поведение в совершенно другом ракурсе, чем если бы он вспоминал и рассказывал о случившемся только со своей позиции.
В ролевой обратной связи следует отказаться от психологизаторства. И наоборот, наибольшее значение придается четкому формулированию практически одинаковых переживаний протагониста и партнеров в ролях людей, окружающих протагониста, и в его собственной роли. Оно создает подлинное взаимопонимание между протагонистом и партнерами, стремящимися объективно понять изображенную ситуацию. За ролевой обратной связью в качестве второй части фазы обсуждения следует теперь идентификационная обратная связь.
В идентификационной обратной связи участвуют зрители и ведущий психодрамы, поскольку во время игры они идентифицировались с протагонистом или с одним из изображенных людей, имеющих к нему отношение. Например, обычно молчаливый участник группы просит слова и сообщает, сколь сильна была его идентификация с протагонистом в детской сцене. В его детстве случилось нечто подобное, только он ревновал не к своему младшему брату, а к старшей сестре, которую выделял среди них отец. Однажды он не смог больше смотреть, как ее балуют, и тоже убежал из дома. После того как этот участник группы закончил описание своей идентификации с протагонистом, другая участница группы рассказывает о своем сильном сопереживании в детской сцене. Благодаря таким исходящим от переживания сообщениям протагонист чувствует себя по-настоящему понятым.
Идентификации также являются важной информацией об участниках группы, и после каждой игры ведущий психодрамы должен о них расспрашивать. Отчет об идентификационном переживании может облегчить зажатому человеку психодраматическую терапию его собственной проблематики. Кроме того, и психосоматические реакции, достаточно часто возникающие у зрителей в фазе игры вследствие идентификационных процессов, при идентификационной обратной связи быстро исчезают. В выраженных случаях затруднения симптомоносителей должны быть проработаны в психодраме. Как только собственная, зачастую давно минувшая идентификационноспецифическая конфликтная ситуация проигрывается и у протагониста происходит акциональный катарсис, психосоматические нарушения сменяются чувством освобождения и разрядки.
Шеринг является важной частью или особо важной функцией заключительной фазы психодрамы. Если до сих пор протагонист считал свое страдание чем-то уникальным, то благодаря шерингу оно приобретает для него общечеловеческие черты. Протагонист и зритель испытывают глубокое единение. Наряду с этим разделением жизненного опыта шеринг означает также сострадание с протагонистом в его бедах, несение вместе с ним его бремени, а также сопереживание испытываемой благодаря катарсису радости облегчения. «Один несет бремя другого», ставшее при обмене ролями в фазе игры пережитой действительностью, расширяется в шеринге до опыта «Многие несут одно бремя». После чрезвычайно интенсивных психодрам группа может быть настолько взволнована, что первое время изъявляет свою близость с протагонистом просто теплым, сочувствующим молчанием. Иногда партнеры и зрители выражают протагонисту сочувствие его судьбе искренними, сердечными словами. После бурных психодрам в качестве особой формы шеринга приемлема короткая совместная прогулка. При этом психодрама не обсуждается. Только по возвращении в комнату для занятий психодрамой протагонист и группа полемизируют о том, что произошло в психодраме.
Для всей психодрамотерапии решающим является последействие психодраматического переживания. Оно проявляется тем отчетливее, чем сильнее вера терапевта в воздействие эмоционального опыта. Психотерапевты, над которыми довлеет вера в силу рассудка, рациональными толкованиями оценочного характера ставят этот эффект под угрозу. Этим они почти всегда выказывают недостаток собственного психодраматического опыта.
Заключительная фаза психодрамы находит свое завершение в Processing, или в процесс-анализе. Процесс-анализ лучше всего проводить после достаточно длительной паузы, а при необходимости только на следующем групповом занятии. События прошедшей психодрамы исследуются теперь с позиции теории ролей и социометрии, а также рассматриваются в их внутренней взаимосвязи и в их взаимосвязи с миром. Во многих случаях из процесс-анализа вытекают показания к дальнейшему изучению настоящих или прошлых ситуаций в последующих драмах, равно как и к психодраматическому исследованию разнообразных возможностей изменения.
Морено и его последователи считали, что внутри установленных генетическими факторами границ как причинами, так и следствиями легких, равно как и тяжелых психических расстройств являются нарушения нормальной динамики влечений, ролевого развития и поведения, а также структуры межчеловеческих отношений. Психические расстройства, с одной стороны, выражаются в нарушениях ролевого развития, а с другой стороны, и вызываются нарушениями ролевого развития и поведения. С точки зрения социометрии и психодрамы болезнь возникает в результате нарушений наследственности, внешних патогенных влияний или нарушений межчеловеческой, то есть социоэмоциональной, среды, наносящих ущерб акциональному голоду, социоэмоциональному и ролевому развитию.
По мнению Морено, психодрама ценна как лечебное средство не только потому, что она создает условия для спонтанных реакций, ранее невозможных вследствие той или иной патологизации ролей, выполняемых больных в повседневной жизни. Она ценна как лечебное средство потому, что создает условия для единения больного с миром, выводит его из состояния аномальной психической изоляции.
Принимающий участие в работе психодраматического театра, открывает универсальную значимость собственных впечатлений и эмоций. Он ощущает себя частью большего целого, чувствует себя элементом совокупности людей, которые мыслят и чувствуют подобно ему. Таким образом его потребность в единении с миром находит хотя бы частичное удовлетворение. Морено подчеркивает, что психодраматическая группа создает особенно благоприятные условия для удовлетворения этой потребности. Будучи членом группы, спаянной общим желанием взаимопомощи, пациент получает возможность испытать истинный катарсис, то есть выразить себя в творчестве.
Психодрама побуждает пациента к игре, адекватной как его собственным потребностям и возможностям, так и ситуации. Играя роли, чуждые ему, индивид познает относительность ролей и ситуаций. Так, например, играя роль человека практичного и уверенного в себе, в последующем он может без особого труда применить по отношению к другим то, что до этого испытывал пассивно, «на собственной шкуре». Мир межличностных контактов нередко является для пациента чем-то чужим, непонятным и вызывающим страх. Патологический эгоцентризм в процессе удавшейся психодрамы преодолевается.
То, что до этого момента вызывало эмоции, связанные только с собственной ролью, благодаря участию в психодраме побуждает к выходу за пределы «Я», обусловливает восприятие поведения других людей как проигрывание известных и - хотя бы отчасти - пережитых ролей.
В процессе проигрывания снижается влияние привычных вербальных защитных реакций, поэтому психодрама весьма эффективна в работе с клиентами, склонными к интеллектуализации своих переживаний или же к пассивности, выражающейся в трудностях перехода от рассуждений к активным действиям. С другой стороны, психодрама может существенно помочь тем клиентам, у которых имеются трудности вербализации своих чувств и своего жизненного опыта в целом, так как действие в ней идет впереди слов.
В психодраматической сессии клиент одновременно и главный герой своей драмы, и ее творец, и исследователь себя и своей жизни. При этом драматизируются и исследуются в действии не только реальные события и жизненные кризисы, но и, что более важно, различные аспекты внутренних психологических событий. В ходе драмы воссоздается субъективная реальность сложного мира внутренних переживаний и отношений протагониста. В то же время психодрама - это групповой метод, поэтому, исследуя свой мир в действии, протагонист позволяет другим членам группы заглянуть в его глубины и увидеть там отражения их собственных чувств и переживаний, что помогает им проживать, прорабатывать, благодаря эмоциональной вовлеченности в драму протагониста, и свои проблемы.
Встреча двоих: глаза в глаза, лицо к лицу.
И теперь, когда ты здесь, я выплакаю твои глаза
И заменю мои глаза твоими,
И ты выплакаешь мои глаза,
И заменишь свои глаза моими,
И посмотришь на меня моими глазами.
- Я.Л. Морено
// Источники: Г. Лейтс «Психодрама: теория и практика. Классическая психодрама Я.Л. Морено»; Я.Л. Морено «Театр спонтанности»; Э. Барц «Игра в глубокое. Введение в юнгианскую психодраму»; г. Чапув, Ч. Чапув «Психодрама» (последняя с сайта «Психодрама»).