Виктор Римский, Ольга Римская. Философская проза Варлама Шаламова (окончание)
(начало здесь)
В публицистике Шаламова мы везде наталкиваемся на концепт «живая жизнь» - особенно часто Шаламов пишет о «живой жизни» в своих заметках и эссе о прозе, об авторском опыте работы в «новой прозе»: «Жизнь - бесконечно сюжетна, как сюжетны история, мифология; любые сказки, любые мифы встречаются в живой жизни». И далее: «Сказка Веркора или Уэллса «Остров доктора Мора» с его гениальным «чтением закона» - только прозрение, только забава по сравнению со страшным лицом живой жизни». В «зоологических аналогиях» стихов был и образ «наготы», «нагой жизни». Вот эта «нагая живая жизнь Варлама Шаламова» [37], его опыт насилия и свободы в мире колымских лагерей натолкнули нас на поразительные совпадения с концептами западной философии.
Обратимся, например, к Вальтеру Беньямину, который в своём философском эссе «К критике насилия» (1921 год) подверг сомнению понимание насилия у Сореля и ввёл различение «мифического» и «божественного» насилия, оперируя концептом «голая жизнь»: «Миф о Ниобее можно в качестве примера такого насилия, противопоставить божественному суду над сыновьями Коревыми (der Rotte Korah). Суд поражает привилегированных, левитов, внезапно, без угроз, он поражает их метко и не останавливается перед уничтожением. Но при этом сам суд являет себя как раз в насилии искупительным, и невозможно не проследить тесную связь между бескровным и искупительным характером этого насилия. Ибо кровь является символом голой жизни (des bloßen Lebens)» [15, с. 90-91; курсив наш - авт.]. Вряд ли Шаламов знал тексты и лично Беньямина, такого же социалиста, как и он сам. Но почему бы нам не представить их встречающимися в «красной» Москве, о которой замечательный германо-еврейский писатель и мыслитель оставил тонкие эссе, побывав в самом начале «борьбы с троцкизмом»?
Можно утверждать, что Шаламов в своих рассказах также подвергает художественно-философскому осмыслению именно «голую жизнь», «живую голую жизнь». 8 января 1956 г. он пишет Пастернаку о своём лагерном экзистенциальном опыте жизни и смерти: «Состояние истощения, когда несколько раз за день человек возвращается в жизнь и уходит в смерть... Всё это - случайные картинки. Главное не в них, а в растлении ума и сердца, когда огромному большинству выясняется день ото дня всё четче, что можно, оказывается, жить без мяса, без сахару, без одежды, без обуви, а также без чести, без совести, без любви, без долга. Все обнажается, и это последнее обнажение страшно» [50, с. 67, 68]. И в его рассказах эта «голая жизнь» присутствует сильнее, чем в любом философском дискурсе, даже в текстах такого эстетически чуткого мыслителя, как В. Беньямин.
В рассказе «Тифозный карантин» читаем: «Он будет выполнять желания своего тела, то, что ему рассказало тело на золотом прииске. На прииске он проиграл битву, но это была не последняя битва. Он - шлак, выброшенный с прииска. И он будет этим шлаком... Возможностей было мало. Но здесь он будет умнее, будет больше доверять телу. И тело его не обманет. Его обманула семья, обманула страна. Любовь, энергия, способности - всё было растоптано, разбито. Все оправдания, которые искал мозг, были фальшивы, ложны, и Андреев это понимал. Только разбуженный прииском звериный инстинкт мог подсказать и подсказывал выход.
Именно здесь, на этих циклопических нарах, понял Андреев, что он кое-что стоит, что он может уважать себя. Вот он здесь еще живой и никого не предал и не продал ни на следствии, ни в лагере. Ему удалось много сказать правды, ему удалось подавить в себе страх. Не то что он ничего вовсе не боялся, нет, моральные барьеры определились яснее и четче, чем раньше, всё стало проще, ясней (курсив наш - авт.)» [48, с. 208]. Здесь интересно проследить, как развёртываются на нескольких страницах шаламовские образы-концепты, более глубоко отражающие метаморфозы голой жизни и метафизику бытия на грани небытия, нежели хайдеггоровы экзистенциалы.
Но что же такое «голая жизнь», которая отличает человека от зверя или растения или даже камня? Об этом он повествует в рассказе «Заклинатель змей»: «Лошадь ведь слабеет гораздо скорее, чем человек, хотя разница между ее прежним бытом и нынешним неизмеримо, конечно, меньше, чем у людей. Часто кажется, да так, наверное, оно и есть на самом деле, что человек потому и поднялся из звериного царства, стал человеком, то есть существом, которое могло придумать такие вещи, как наши острова со всей невероятностью их жизни, что он был физически выносливее любого животного. Не рука очеловечила обезьяну, не зародыш мозга, не душа - есть собаки и медведи, поступающие умней и нравственней человека. И не подчинением себе силы огня - все это было после выполнения главного условия превращения. При прочих равных условиях в свое время человек оказался значительно крепче и выносливей физически, только физически. Он был живуч как кошка - эта поговорка неверна. О кошке правильнее было бы сказать - эта тварь живуча, как человек. Лошадь не выносит месяца зимней здешней жизни в холодном помещении с многочасовой тяжелой работой на морозе. А человек живет. Может быть, он живет надеждами? Но ведь никаких надежд у него нет. Если он не дурак, он не может жить надеждами. Поэтому так много самоубийц.
Но чувство самосохранения, цепкость к жизни, физическая именно цепкость, которой подчинено и сознание, спасает его. Он живет тем же, чем живет камень, дерево, птица, собака. Но он цепляется за жизнь крепче, чем они. И он выносливей любого животного (курсив наш - авт.)» [48, с. 120]. Эти концепты, образы-понятия присутствуют во многих шаламовских рассказах, подводя нас к диалогу с Хайдеггером.
Во-первых, у нас возникла интуиция наличия скрытого диалога Шаламова Хайдеггером, с его размышлениями в рукописи 1922 года, именуемой Natorp-Bericht, о «фактичности бытия». Н.А. Артёменко пишет: «В «Natorp-Bericht» термин Dasein часто выступает синонимом das faktische Leben. Хайдеггер изобретает для него в этом тексте различные лексические варианты: Lebensdasein, Überhauptdasein, Weltdasein, das menschliche Dasein, das faktische Dasein. Как и в случае с другими терминами, мы присутствуем здесь при становлении хайдеггеровского понятийного языка «Бытия и времени» [11, с. 24]. Хайдеггеровская «фактичность жизни» и «фактичность бытия», прямо перекливается с шаламовской эстетикой и поэтикой новой прозы.
Хайдеггер писал: «Предмет философского исследования - человеческое бытие (das menschliche Dasein), как оно опрошено в отношении своего бытийного характера. Это основное направление философского вопрошания не устанавливается и не прикрепляется извне к опрошенному предмету, к фактической жизни, но его следует понимать как эксплицитное схватывание глубинного движения (Grundbewegtheit) самой фактической жизни, которая есть таким способом, что она в конкретном временении (Zeitigung) своего бытия озабочена своим бытием, и которая есть также и там, где она избегает самой себя. Фактическая жизнь имеет такой бытийный характер, что она сама является тяжелым бременем для самой себя. Самое верное подтверждение тому - тенденция фактической жизни к намеренному облегчению себя (Sichsleichtmachen). В этом трудном несении бремени самой себя (an sich selbst schwer Tragen) жизнь, согласно основному смыслу (Grundsinne) своего бытия, есть тягостная (schwierig) жизнь, но не в смысле какого-то случайного свойства. Если жизнь есть собственно то, что она есть в этом бытии-тягостным (Schwierigsein) и бытии-трудным (Schwersein), тогда подобающий подлинным образом способ доступа (Zugangsweise) к ней и способ сохранения (Verwahrungsweise) ее может состоять только в неком делании трудным (Schwermachen). Философское исследование должно придерживаться этой обязанности, если оно не желает в противном случае полностью потерять свой предмет» [47, с. 4950].
И далее: «Для этого принципиально удерживать в поле внимания то, что термин vita, означает основной феномен, в котором центрируются <древне>-греческая, ветхозаветная, новозаветная христианская и греко-христианская интерпретации человеческого бытия. Многозначность этого термина укоренена в самом означенном предмете» [47, с. 56]. Но (зоон), как уточнил Дж. Агамбен, и есть ничто иное, как «голая жизнь» [3; 4; 5]. И ещё читаем у Хайдеггера: «Смерть есть нечто для фактической жизни предстоящее (bevorsteht); смерть есть то, перед чем <фактическая жизнь> стоит как перед чем-то неотвратимым (Unabwendbaren). Жизнь есть (ist) таким способом, что её смерть всегда уже как-то для нее налицо, находится для нее в поле зрения, пускай даже «мысль о смерти» отвергается или подавляется» [47, с. 72].
Отличает ли Шаламов «голую жизнь» человека от таковой зверя или растения или даже камня? Может показаться, что «нагая жизнь» человека - это онтологический, досоциальный уровень. Но у человека нет «досоциального». Разве может быть так, чтобы «голая жизнь» вообще никак не была трансформирована, «снята» социальным, духовным и символическим, а бытийствует лишь животно-инстинктивная zoé, «зона», наглухо закрытая от культурной bios в polis?
Вопрос об отношении Шаламова, сына либерального священника, к Богу и христианству требует специального, вдумчивого осмысления, хотя и неоднократно поднимался [43]. Отметим, что Шаламов, как и Хайдеггер, создал собственное богословие без Бога, собственную профанную мистику и теологию культуры, подобную хайдеггерианской. У каждого из них был собственный опыт тоталитаризма: у Хайдеггера апологетики, осмысления и проживания в тоталитарном опыте; у Шаламова - преодоления тотального абсурда и выживания в опыте лагерных зон. Хайдеггеровский «зоон» - игра ума немецкого интеллектуала между «зоологией» человека и «витализмом» культуры; Шаламовские «аналогии, почерпнутые в зоологии» - реальная, нагая живая жизнь в ирреальной/реальной зоне. Этот «щит культуры» и «меч культуры», как заметил Шаламов на вечере памяти Мандельштама, «мистика культуры» и стали отличием человеческой нагой живой жизни и его воли к жизни от природной «голой жизни». Даже в лагерной зоне.
Это и было той выстраданной шаламовской, как и других честных лагерников, моралью, которую заметил Ален Бадью, модный левый философ, вступающий в диалог с самим Шаламовым в эссе «Можно ли мыслить политику» (глава «Солженицын и Шаламов»), где противопоставляет «чёрное величие» Солженицына «светлой» шаламовской прозе: «Лагерь, прежде всего, воспринимается как воздействие реального, помогающее, исходя из этической гипотезы, строить литературное суждение об истине. Пожалуй, понятно, что в рассказах Шаламова не подводятся политические итоги ни в отношении Сталина, ни его лагерей.
Эти итоги, на самом деле, нам еще предстоит подвести, потому что возможным это станет тогда, когда освободительная политика -единственная, которой может быть сопричастна философия, - установится в стихии утверждения самой политики, по ту сторону поразившего ее сегодня смертельного кризиса. Но Шаламов оставил нам бесконечно драгоценное завещание: прозу, в которой следует укоренять волю к подведению этого итога. Шаламов - не вершит суд, хотя судит безапелляционно. Он - форма совести, образцовой и способной передаваться» [13, с. 29, 30, 32, 33]. И мы не подводим итоги. Мы ставим не точку, а многоточие...
Статья подготовлена в рамках доклада на Международной научной конференции «Русская, советская и постсоветская литература и философия: «точки разрывов» и «узлы сборки» (К 150-летию со дня рождения И.А. Бунина)».
Список литературы
1. Автономова, Н.В. Заметки о философском языке: традиции, проблемы, перспективы // Вопросы философии. 1999. № 11. С. 13-28.
2. Автономова, Н.С. Философский язык Жака Деррида. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011. 510 с.
3. Агамбен, Дж. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. М.: Изд-во «Европа», 2011. 256 с.
4. Агамбен, Дж. Homo sacer. Чрезвычайное положение. М.: Изд-во «Европа», 2011. 148 с.
5. Агамбен, Дж. Homo sacer. Что остается после Освенцима. М.: Изд-во «Европа», 2012. 192 с.
7. Алексеев, А.П. Философский текст: идеи, аргументация, образы. М.: Прогресс-Традиция, 2006.
8. Алексеев, А.П. Образная ткань философского произведения. К вопросу о сопоставлении философии и литературы // Вопросы философии. 2011. № 11. С. 37-46.
9. Андрей Платонов - писатель и философ. Материалы дискуссии (К.М. Кантор, В.А. Подорога, С.Г. Семёнова, С.И. Пискунова, Д.Е. Фурман) // Вопросы философии. 1989. №3. С. 14-36.
10. Андрей Платонов. Философское дело / под ред. В.В. Варавы, С.А. Никольского. Воронеж: Издательский дом ВГУ, 2014. 352 с.
11. Артёменко, Н.А. От переводчика // Хайдеггер М. Феноменологические интерпретации Аристотеля (Экспозиция герменевтической ситуации). СПб., 2012. С. 5-38.
12. Бабинцев, В.П., Римский, В.П. Матрица русофобии и ментально-антропологические типы русской интеллигенции // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». - №16 (159). Вып. 25. Белгород, 2013. С. 16-28.
13. Бадью, А. Meta/Политика: Можно ли мыслить политику? Краткий трактат по метаполитике. М.: Изд-во «Логос», 2005. 240 с.
14. Баршт, К.А. «Мусорный ветер» А. Платонова: спор с Р. Декартом // Вестник Томского государственного педагогического университета. Серия: Филология. 2005. № 6 (50). С. 62-67.
15. Беньямин, В. Учение о подобии. Медиаэстетические произведения. М.: РГГУ, 2012. 288 с.
16. Бирютти, М. Экзистенциальные позиции лагерной прозы Варлама Шаламова // IV Международные Шаламовские Чтения. Москва, 18-19 июня 1997 г. Тезисы и доклады, ред. В. Есипов. М., 1997. С. 53-66.
17. Волкова, Е.В. Парадоксы катарсиса Варлама Шаламова // Вопросы философии. 1996. № 11. С. 43-57.
18. Голосовкер, Я.Э. Достоевский и Кант. Размышления читателя над романом «Братья Карамазовы» и трактатом Канта «Критика чистого разума». М.: Изд-во АН СССР, 1963. 102 с.
19. Гюнтер, Х. «Смешение живых существ»: человек и животное у А. Платонова // Новое литературное обозрение. 2011. № 5 (111). С. 91-105.
20. Гюнтер, Ханс. По обе стороны утопии: Контексты творчества А. Платонова. М.: Новое литературное обозрение, 2012. 216 с.
21. Джагалов, Р. Варлам Шаламов и пути советского экзистенциализма // К столетию со дня рождения Варлама Шаламова: материалы конференции. М., 2007. С. 55-72.
22. Есипов, В.В. Он твёрже своего камня (В. Шаламов и А. Камю: опыт параллельного чтения) // Шаламовский сборник. Вып. 2. Сост. В. В. Есипов. Вологда, 1997. С. 172-180.
23. Есипов, В.В. «Пусть мне "не поют" о народе...» (образ народа в прозе И. Бунина и В. Шаламова) // IV Международные Шаламовские чтения. Москва, 18-19 июня 1997 г.: Тезисы докладов и сообщений. М.: Республика, 1997. С. 86-103.
24. Есипов, В.В. Шаламов. М.: Молодая гвардия, 2012. 346 с. (ЖЗЛ).
25. Корчинский, А.В. Форманты мысли: Литература и философский дискурс. М.: Языки славянской культуры, 2015. 288 с. (Коммуникативные стратегии культуры).
26. Лукин, И.В. Колымский зверинец. Животные и животность в прозе В. Шаламова // Вопросы литературы. 2020. № 5. С. 166-177.
27. Мельник, Ю.М., Римский, В.П. Время жить и время созерцать... Экзистенциальные смыслы и философское понимание времени в классической европейской культуре: монография. СПб.: Алетейя, 2014. 183 с.
28. Миннуллин, О. Беспощадная этика Варлама Шаламова в рассказе «Необращенный» // Вопросы литературы. 2015. № 1. С. 161-189.
29. Михеев, М.Ю. Андрей Платонов. и другие. Языки русской литературы ХХ века. М.: Языки славянской культуры, 2015. 824 с.
30. Неретина, С.С., Никольский, С.А., Порус, В.Н. Философская антропология Андрея Платонова / Отв. ред. С.А. Никольский. М.: ИФРАН, 2019. 236 с.
31. Пенкина, Н.В. Философские идеи прозы Андрея Платонова: проблема человека. Автореферат и диссертация. кандидат философских наук / 09.00.03. Нижневартовск, 2005. 137 с.
32. Подорога, В. Дерево мертвых: Варлам Шаламов и время ГУЛАГа (Опыт отрицательной антропологии) // Новое литературное обозрение. 2013. № 2 (120). С. 193-224.
33. Полтавцева, Н.Г. Философская проза Андрея Платонова. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-та, 1981. 141 с.
34. Потемкин, А.В. Метафилософские диатрибы на берегах Кизитеринки: пособие для студентов и преподавателей. Ростов-на-Дону: Ростиздат, 2003. 576 с.
35. Римский, В.П. Философско-исторические идеи А.С. Пушкина и П.Я. Чаадаева: у истоков консервативно-либеральной «русской идеи» // Духовно-мировоззренческий потенциал русской философии в контексте нового мышления (тезисы конференции). Пятигорск: ПГПИ, 1991. С. 86-87.
36. Римский, В.П. Тоталитарный Космос и человек. Белгород: БелГУ, 1998. 126 с.
37. Римский, В. Дни печали и скорби: Повести, рассказы, эссе. М.: Летний сад, 2017. 556 с.
38. Римский, В.П., Белоненко Е.О., Римская О.Н. Философия жизни А. Шопенгауэра и неклассические темпоральные модели // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». № 3 (224). Вып. 35. Белгород, 2016. С. 5-12.
39. Римский, В.П., Рубежанский С.И. Институциональная специфика религиозной философии А.С. Хомякова // Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого. Выпуск 4 (20). Декабрь 2016. Тула, 2016. С. 29-47.
40. Римский, В.П., Римская О.Н., Мюльгаупт К.Е. Философско-богословские смыслы полемики И.А. Ильина и Л.Н. Толстого // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». - Том 43, № 4. Декабрь. Белгород, 2018. С. 782787.
41. Римский, В.П., Белоненко Е.О. Время поэтов: темпоральный дискурс поэмы Гёте «Фауст» // Наука. Искусство. Культура. №1 (21). Белгород, 2019. С. 66-8.
42. Семёнова, С.Г. Преодоление трагедии: «Вечные вопросы» в литературе. М.: Сов. писатель, 1989. 440 с.
43. Стуканов, Т.Н. Феномен негативной религиозности (на материале творчества Варлама Шаламова) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики Тамбов: Грамота, 2011. № 5 (11): в 4-х ч. Ч. I. С. 189-193.
44. Трагическая философия Андрея Платонова / под. ред. В.П. Фетисова. Воронеж, 2004. 113 с.
45. Философия и литература: проблема взаимных отношений (материалы круглого стола) // Вопросы философии. 2009. № 9. С. 56-96.
46. Философия филологии. Круглый стол // Новое литературное обозрение. 1996. № 17. С. 45-93.
47. Хайдеггер, М. Феноменологические интерпретации Аристотеля (Экспозиция герменевтической ситуации). СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2012. 224 с.
48. Шаламов, В.Т. Собрание сочинений: В 6 т. + т. 7, доп. Т. 1: Рассказы 30-х годов; Колымские рассказы; Левый берег; Артист лопаты / Сост., подгот. текста, вступ. ст., прим. И. Сиротинской. - М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. 672 с.
49. Шаламов, В.Т. Собрание сочинений: В 6 т. + т. 7, доп. Т. 5: Эссе и заметки; Записные книжки 1954-1979. - М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. 384 с.
50. Шаламов, В.Т. Собрание сочинений: В 6 т. + т. 7, доп. Т. 6: Переписка / Сост., подгот. текста, прим. И. Сиротинской. М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. 608 с.
51. Шрейдер, Ю.А. Философская проза Варлама Шаламова // Русская мысль. № 3883, 14 июня 1991 г. Париж, 1991.
Виктор Павлович Римский, доктор философских наук, профессор, Белгородский государственный институт искусств и культуры; e-mail: rimskiy@bsu.edu.ru
Ольга Николаевна Римская, директор научно-образовательного центра социокультурных и интеллектуальных технологий, канд. философ. наук, Белгородский государственный институт искусств и культуры; e-mail: olgarimskaja@rambler.ru
В публицистике Шаламова мы везде наталкиваемся на концепт «живая жизнь» - особенно часто Шаламов пишет о «живой жизни» в своих заметках и эссе о прозе, об авторском опыте работы в «новой прозе»: «Жизнь - бесконечно сюжетна, как сюжетны история, мифология; любые сказки, любые мифы встречаются в живой жизни». И далее: «Сказка Веркора или Уэллса «Остров доктора Мора» с его гениальным «чтением закона» - только прозрение, только забава по сравнению со страшным лицом живой жизни». В «зоологических аналогиях» стихов был и образ «наготы», «нагой жизни». Вот эта «нагая живая жизнь Варлама Шаламова» [37], его опыт насилия и свободы в мире колымских лагерей натолкнули нас на поразительные совпадения с концептами западной философии.
Обратимся, например, к Вальтеру Беньямину, который в своём философском эссе «К критике насилия» (1921 год) подверг сомнению понимание насилия у Сореля и ввёл различение «мифического» и «божественного» насилия, оперируя концептом «голая жизнь»: «Миф о Ниобее можно в качестве примера такого насилия, противопоставить божественному суду над сыновьями Коревыми (der Rotte Korah). Суд поражает привилегированных, левитов, внезапно, без угроз, он поражает их метко и не останавливается перед уничтожением. Но при этом сам суд являет себя как раз в насилии искупительным, и невозможно не проследить тесную связь между бескровным и искупительным характером этого насилия. Ибо кровь является символом голой жизни (des bloßen Lebens)» [15, с. 90-91; курсив наш - авт.]. Вряд ли Шаламов знал тексты и лично Беньямина, такого же социалиста, как и он сам. Но почему бы нам не представить их встречающимися в «красной» Москве, о которой замечательный германо-еврейский писатель и мыслитель оставил тонкие эссе, побывав в самом начале «борьбы с троцкизмом»?
Можно утверждать, что Шаламов в своих рассказах также подвергает художественно-философскому осмыслению именно «голую жизнь», «живую голую жизнь». 8 января 1956 г. он пишет Пастернаку о своём лагерном экзистенциальном опыте жизни и смерти: «Состояние истощения, когда несколько раз за день человек возвращается в жизнь и уходит в смерть... Всё это - случайные картинки. Главное не в них, а в растлении ума и сердца, когда огромному большинству выясняется день ото дня всё четче, что можно, оказывается, жить без мяса, без сахару, без одежды, без обуви, а также без чести, без совести, без любви, без долга. Все обнажается, и это последнее обнажение страшно» [50, с. 67, 68]. И в его рассказах эта «голая жизнь» присутствует сильнее, чем в любом философском дискурсе, даже в текстах такого эстетически чуткого мыслителя, как В. Беньямин.
В рассказе «Тифозный карантин» читаем: «Он будет выполнять желания своего тела, то, что ему рассказало тело на золотом прииске. На прииске он проиграл битву, но это была не последняя битва. Он - шлак, выброшенный с прииска. И он будет этим шлаком... Возможностей было мало. Но здесь он будет умнее, будет больше доверять телу. И тело его не обманет. Его обманула семья, обманула страна. Любовь, энергия, способности - всё было растоптано, разбито. Все оправдания, которые искал мозг, были фальшивы, ложны, и Андреев это понимал. Только разбуженный прииском звериный инстинкт мог подсказать и подсказывал выход.
Именно здесь, на этих циклопических нарах, понял Андреев, что он кое-что стоит, что он может уважать себя. Вот он здесь еще живой и никого не предал и не продал ни на следствии, ни в лагере. Ему удалось много сказать правды, ему удалось подавить в себе страх. Не то что он ничего вовсе не боялся, нет, моральные барьеры определились яснее и четче, чем раньше, всё стало проще, ясней (курсив наш - авт.)» [48, с. 208]. Здесь интересно проследить, как развёртываются на нескольких страницах шаламовские образы-концепты, более глубоко отражающие метаморфозы голой жизни и метафизику бытия на грани небытия, нежели хайдеггоровы экзистенциалы.
Но что же такое «голая жизнь», которая отличает человека от зверя или растения или даже камня? Об этом он повествует в рассказе «Заклинатель змей»: «Лошадь ведь слабеет гораздо скорее, чем человек, хотя разница между ее прежним бытом и нынешним неизмеримо, конечно, меньше, чем у людей. Часто кажется, да так, наверное, оно и есть на самом деле, что человек потому и поднялся из звериного царства, стал человеком, то есть существом, которое могло придумать такие вещи, как наши острова со всей невероятностью их жизни, что он был физически выносливее любого животного. Не рука очеловечила обезьяну, не зародыш мозга, не душа - есть собаки и медведи, поступающие умней и нравственней человека. И не подчинением себе силы огня - все это было после выполнения главного условия превращения. При прочих равных условиях в свое время человек оказался значительно крепче и выносливей физически, только физически. Он был живуч как кошка - эта поговорка неверна. О кошке правильнее было бы сказать - эта тварь живуча, как человек. Лошадь не выносит месяца зимней здешней жизни в холодном помещении с многочасовой тяжелой работой на морозе. А человек живет. Может быть, он живет надеждами? Но ведь никаких надежд у него нет. Если он не дурак, он не может жить надеждами. Поэтому так много самоубийц.
Но чувство самосохранения, цепкость к жизни, физическая именно цепкость, которой подчинено и сознание, спасает его. Он живет тем же, чем живет камень, дерево, птица, собака. Но он цепляется за жизнь крепче, чем они. И он выносливей любого животного (курсив наш - авт.)» [48, с. 120]. Эти концепты, образы-понятия присутствуют во многих шаламовских рассказах, подводя нас к диалогу с Хайдеггером.
Во-первых, у нас возникла интуиция наличия скрытого диалога Шаламова Хайдеггером, с его размышлениями в рукописи 1922 года, именуемой Natorp-Bericht, о «фактичности бытия». Н.А. Артёменко пишет: «В «Natorp-Bericht» термин Dasein часто выступает синонимом das faktische Leben. Хайдеггер изобретает для него в этом тексте различные лексические варианты: Lebensdasein, Überhauptdasein, Weltdasein, das menschliche Dasein, das faktische Dasein. Как и в случае с другими терминами, мы присутствуем здесь при становлении хайдеггеровского понятийного языка «Бытия и времени» [11, с. 24]. Хайдеггеровская «фактичность жизни» и «фактичность бытия», прямо перекливается с шаламовской эстетикой и поэтикой новой прозы.
Хайдеггер писал: «Предмет философского исследования - человеческое бытие (das menschliche Dasein), как оно опрошено в отношении своего бытийного характера. Это основное направление философского вопрошания не устанавливается и не прикрепляется извне к опрошенному предмету, к фактической жизни, но его следует понимать как эксплицитное схватывание глубинного движения (Grundbewegtheit) самой фактической жизни, которая есть таким способом, что она в конкретном временении (Zeitigung) своего бытия озабочена своим бытием, и которая есть также и там, где она избегает самой себя. Фактическая жизнь имеет такой бытийный характер, что она сама является тяжелым бременем для самой себя. Самое верное подтверждение тому - тенденция фактической жизни к намеренному облегчению себя (Sichsleichtmachen). В этом трудном несении бремени самой себя (an sich selbst schwer Tragen) жизнь, согласно основному смыслу (Grundsinne) своего бытия, есть тягостная (schwierig) жизнь, но не в смысле какого-то случайного свойства. Если жизнь есть собственно то, что она есть в этом бытии-тягостным (Schwierigsein) и бытии-трудным (Schwersein), тогда подобающий подлинным образом способ доступа (Zugangsweise) к ней и способ сохранения (Verwahrungsweise) ее может состоять только в неком делании трудным (Schwermachen). Философское исследование должно придерживаться этой обязанности, если оно не желает в противном случае полностью потерять свой предмет» [47, с. 4950].
И далее: «Для этого принципиально удерживать в поле внимания то, что термин vita, означает основной феномен, в котором центрируются <древне>-греческая, ветхозаветная, новозаветная христианская и греко-христианская интерпретации человеческого бытия. Многозначность этого термина укоренена в самом означенном предмете» [47, с. 56]. Но (зоон), как уточнил Дж. Агамбен, и есть ничто иное, как «голая жизнь» [3; 4; 5]. И ещё читаем у Хайдеггера: «Смерть есть нечто для фактической жизни предстоящее (bevorsteht); смерть есть то, перед чем <фактическая жизнь> стоит как перед чем-то неотвратимым (Unabwendbaren). Жизнь есть (ist) таким способом, что её смерть всегда уже как-то для нее налицо, находится для нее в поле зрения, пускай даже «мысль о смерти» отвергается или подавляется» [47, с. 72].
Отличает ли Шаламов «голую жизнь» человека от таковой зверя или растения или даже камня? Может показаться, что «нагая жизнь» человека - это онтологический, досоциальный уровень. Но у человека нет «досоциального». Разве может быть так, чтобы «голая жизнь» вообще никак не была трансформирована, «снята» социальным, духовным и символическим, а бытийствует лишь животно-инстинктивная zoé, «зона», наглухо закрытая от культурной bios в polis?
Вопрос об отношении Шаламова, сына либерального священника, к Богу и христианству требует специального, вдумчивого осмысления, хотя и неоднократно поднимался [43]. Отметим, что Шаламов, как и Хайдеггер, создал собственное богословие без Бога, собственную профанную мистику и теологию культуры, подобную хайдеггерианской. У каждого из них был собственный опыт тоталитаризма: у Хайдеггера апологетики, осмысления и проживания в тоталитарном опыте; у Шаламова - преодоления тотального абсурда и выживания в опыте лагерных зон. Хайдеггеровский «зоон» - игра ума немецкого интеллектуала между «зоологией» человека и «витализмом» культуры; Шаламовские «аналогии, почерпнутые в зоологии» - реальная, нагая живая жизнь в ирреальной/реальной зоне. Этот «щит культуры» и «меч культуры», как заметил Шаламов на вечере памяти Мандельштама, «мистика культуры» и стали отличием человеческой нагой живой жизни и его воли к жизни от природной «голой жизни». Даже в лагерной зоне.
Это и было той выстраданной шаламовской, как и других честных лагерников, моралью, которую заметил Ален Бадью, модный левый философ, вступающий в диалог с самим Шаламовым в эссе «Можно ли мыслить политику» (глава «Солженицын и Шаламов»), где противопоставляет «чёрное величие» Солженицына «светлой» шаламовской прозе: «Лагерь, прежде всего, воспринимается как воздействие реального, помогающее, исходя из этической гипотезы, строить литературное суждение об истине. Пожалуй, понятно, что в рассказах Шаламова не подводятся политические итоги ни в отношении Сталина, ни его лагерей.
Эти итоги, на самом деле, нам еще предстоит подвести, потому что возможным это станет тогда, когда освободительная политика -единственная, которой может быть сопричастна философия, - установится в стихии утверждения самой политики, по ту сторону поразившего ее сегодня смертельного кризиса. Но Шаламов оставил нам бесконечно драгоценное завещание: прозу, в которой следует укоренять волю к подведению этого итога. Шаламов - не вершит суд, хотя судит безапелляционно. Он - форма совести, образцовой и способной передаваться» [13, с. 29, 30, 32, 33]. И мы не подводим итоги. Мы ставим не точку, а многоточие...
Статья подготовлена в рамках доклада на Международной научной конференции «Русская, советская и постсоветская литература и философия: «точки разрывов» и «узлы сборки» (К 150-летию со дня рождения И.А. Бунина)».
Список литературы
1. Автономова, Н.В. Заметки о философском языке: традиции, проблемы, перспективы // Вопросы философии. 1999. № 11. С. 13-28.
2. Автономова, Н.С. Философский язык Жака Деррида. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011. 510 с.
3. Агамбен, Дж. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. М.: Изд-во «Европа», 2011. 256 с.
4. Агамбен, Дж. Homo sacer. Чрезвычайное положение. М.: Изд-во «Европа», 2011. 148 с.
5. Агамбен, Дж. Homo sacer. Что остается после Освенцима. М.: Изд-во «Европа», 2012. 192 с.
7. Алексеев, А.П. Философский текст: идеи, аргументация, образы. М.: Прогресс-Традиция, 2006.
8. Алексеев, А.П. Образная ткань философского произведения. К вопросу о сопоставлении философии и литературы // Вопросы философии. 2011. № 11. С. 37-46.
9. Андрей Платонов - писатель и философ. Материалы дискуссии (К.М. Кантор, В.А. Подорога, С.Г. Семёнова, С.И. Пискунова, Д.Е. Фурман) // Вопросы философии. 1989. №3. С. 14-36.
10. Андрей Платонов. Философское дело / под ред. В.В. Варавы, С.А. Никольского. Воронеж: Издательский дом ВГУ, 2014. 352 с.
11. Артёменко, Н.А. От переводчика // Хайдеггер М. Феноменологические интерпретации Аристотеля (Экспозиция герменевтической ситуации). СПб., 2012. С. 5-38.
12. Бабинцев, В.П., Римский, В.П. Матрица русофобии и ментально-антропологические типы русской интеллигенции // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». - №16 (159). Вып. 25. Белгород, 2013. С. 16-28.
13. Бадью, А. Meta/Политика: Можно ли мыслить политику? Краткий трактат по метаполитике. М.: Изд-во «Логос», 2005. 240 с.
14. Баршт, К.А. «Мусорный ветер» А. Платонова: спор с Р. Декартом // Вестник Томского государственного педагогического университета. Серия: Филология. 2005. № 6 (50). С. 62-67.
15. Беньямин, В. Учение о подобии. Медиаэстетические произведения. М.: РГГУ, 2012. 288 с.
16. Бирютти, М. Экзистенциальные позиции лагерной прозы Варлама Шаламова // IV Международные Шаламовские Чтения. Москва, 18-19 июня 1997 г. Тезисы и доклады, ред. В. Есипов. М., 1997. С. 53-66.
17. Волкова, Е.В. Парадоксы катарсиса Варлама Шаламова // Вопросы философии. 1996. № 11. С. 43-57.
18. Голосовкер, Я.Э. Достоевский и Кант. Размышления читателя над романом «Братья Карамазовы» и трактатом Канта «Критика чистого разума». М.: Изд-во АН СССР, 1963. 102 с.
19. Гюнтер, Х. «Смешение живых существ»: человек и животное у А. Платонова // Новое литературное обозрение. 2011. № 5 (111). С. 91-105.
20. Гюнтер, Ханс. По обе стороны утопии: Контексты творчества А. Платонова. М.: Новое литературное обозрение, 2012. 216 с.
21. Джагалов, Р. Варлам Шаламов и пути советского экзистенциализма // К столетию со дня рождения Варлама Шаламова: материалы конференции. М., 2007. С. 55-72.
22. Есипов, В.В. Он твёрже своего камня (В. Шаламов и А. Камю: опыт параллельного чтения) // Шаламовский сборник. Вып. 2. Сост. В. В. Есипов. Вологда, 1997. С. 172-180.
23. Есипов, В.В. «Пусть мне "не поют" о народе...» (образ народа в прозе И. Бунина и В. Шаламова) // IV Международные Шаламовские чтения. Москва, 18-19 июня 1997 г.: Тезисы докладов и сообщений. М.: Республика, 1997. С. 86-103.
24. Есипов, В.В. Шаламов. М.: Молодая гвардия, 2012. 346 с. (ЖЗЛ).
25. Корчинский, А.В. Форманты мысли: Литература и философский дискурс. М.: Языки славянской культуры, 2015. 288 с. (Коммуникативные стратегии культуры).
26. Лукин, И.В. Колымский зверинец. Животные и животность в прозе В. Шаламова // Вопросы литературы. 2020. № 5. С. 166-177.
27. Мельник, Ю.М., Римский, В.П. Время жить и время созерцать... Экзистенциальные смыслы и философское понимание времени в классической европейской культуре: монография. СПб.: Алетейя, 2014. 183 с.
28. Миннуллин, О. Беспощадная этика Варлама Шаламова в рассказе «Необращенный» // Вопросы литературы. 2015. № 1. С. 161-189.
29. Михеев, М.Ю. Андрей Платонов. и другие. Языки русской литературы ХХ века. М.: Языки славянской культуры, 2015. 824 с.
30. Неретина, С.С., Никольский, С.А., Порус, В.Н. Философская антропология Андрея Платонова / Отв. ред. С.А. Никольский. М.: ИФРАН, 2019. 236 с.
31. Пенкина, Н.В. Философские идеи прозы Андрея Платонова: проблема человека. Автореферат и диссертация. кандидат философских наук / 09.00.03. Нижневартовск, 2005. 137 с.
32. Подорога, В. Дерево мертвых: Варлам Шаламов и время ГУЛАГа (Опыт отрицательной антропологии) // Новое литературное обозрение. 2013. № 2 (120). С. 193-224.
33. Полтавцева, Н.Г. Философская проза Андрея Платонова. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-та, 1981. 141 с.
34. Потемкин, А.В. Метафилософские диатрибы на берегах Кизитеринки: пособие для студентов и преподавателей. Ростов-на-Дону: Ростиздат, 2003. 576 с.
35. Римский, В.П. Философско-исторические идеи А.С. Пушкина и П.Я. Чаадаева: у истоков консервативно-либеральной «русской идеи» // Духовно-мировоззренческий потенциал русской философии в контексте нового мышления (тезисы конференции). Пятигорск: ПГПИ, 1991. С. 86-87.
36. Римский, В.П. Тоталитарный Космос и человек. Белгород: БелГУ, 1998. 126 с.
37. Римский, В. Дни печали и скорби: Повести, рассказы, эссе. М.: Летний сад, 2017. 556 с.
38. Римский, В.П., Белоненко Е.О., Римская О.Н. Философия жизни А. Шопенгауэра и неклассические темпоральные модели // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». № 3 (224). Вып. 35. Белгород, 2016. С. 5-12.
39. Римский, В.П., Рубежанский С.И. Институциональная специфика религиозной философии А.С. Хомякова // Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого. Выпуск 4 (20). Декабрь 2016. Тула, 2016. С. 29-47.
40. Римский, В.П., Римская О.Н., Мюльгаупт К.Е. Философско-богословские смыслы полемики И.А. Ильина и Л.Н. Толстого // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». - Том 43, № 4. Декабрь. Белгород, 2018. С. 782787.
41. Римский, В.П., Белоненко Е.О. Время поэтов: темпоральный дискурс поэмы Гёте «Фауст» // Наука. Искусство. Культура. №1 (21). Белгород, 2019. С. 66-8.
42. Семёнова, С.Г. Преодоление трагедии: «Вечные вопросы» в литературе. М.: Сов. писатель, 1989. 440 с.
43. Стуканов, Т.Н. Феномен негативной религиозности (на материале творчества Варлама Шаламова) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики Тамбов: Грамота, 2011. № 5 (11): в 4-х ч. Ч. I. С. 189-193.
44. Трагическая философия Андрея Платонова / под. ред. В.П. Фетисова. Воронеж, 2004. 113 с.
45. Философия и литература: проблема взаимных отношений (материалы круглого стола) // Вопросы философии. 2009. № 9. С. 56-96.
46. Философия филологии. Круглый стол // Новое литературное обозрение. 1996. № 17. С. 45-93.
47. Хайдеггер, М. Феноменологические интерпретации Аристотеля (Экспозиция герменевтической ситуации). СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2012. 224 с.
48. Шаламов, В.Т. Собрание сочинений: В 6 т. + т. 7, доп. Т. 1: Рассказы 30-х годов; Колымские рассказы; Левый берег; Артист лопаты / Сост., подгот. текста, вступ. ст., прим. И. Сиротинской. - М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. 672 с.
49. Шаламов, В.Т. Собрание сочинений: В 6 т. + т. 7, доп. Т. 5: Эссе и заметки; Записные книжки 1954-1979. - М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. 384 с.
50. Шаламов, В.Т. Собрание сочинений: В 6 т. + т. 7, доп. Т. 6: Переписка / Сост., подгот. текста, прим. И. Сиротинской. М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. 608 с.
51. Шрейдер, Ю.А. Философская проза Варлама Шаламова // Русская мысль. № 3883, 14 июня 1991 г. Париж, 1991.
Виктор Павлович Римский, доктор философских наук, профессор, Белгородский государственный институт искусств и культуры; e-mail: rimskiy@bsu.edu.ru
Ольга Николаевна Римская, директор научно-образовательного центра социокультурных и интеллектуальных технологий, канд. философ. наук, Белгородский государственный институт искусств и культуры; e-mail: olgarimskaja@rambler.ru