Александр Богданенков. Этиология амбивалентного отношения к сакральному в творчестве Шаламова
Статья опубликована в сборнике "Молодость. Интеллект. Инициатива : материалы VI Междунар. науч.-практ. конф. студентов и магистрантов", Витебск, 19 апреля 2018 г. - Витебск : ВГУ имени П. М. Машерова, 2018, Беларусь. Электронная версия - в Репозитории Витебского государственного университета имени П. М. Машерова.
__________
Этиология амбивалентного отношения к сакральному в творчестве Варлама Шаламова
Изучение искусства, как и изучение человека, субъекта искусства, - это бесконечное приближение к бесконечному, стремление проникнуть в сокровенное, попытка объяснить тайну. Попытка разложить художественное произведение на слагаемые или составные части равносильна сведению любви к нейробиологической механике мозга, к её описанию в категориях химического диктата дофамина, норадреналина и серотонина. Рассматривая литературное произведение, нам следует говорить не только об окончательном варианте текста, вышедшем из-под печатного станка и попавшем на прилавки книжных магазинов, но и о психологических истоках литературного творчества, поскольку именно жизнь и судьба писателя определяют его творческий путь, а также содержание и форму его творчества. Так, к примеру, Анна Ахматова, приоткрывая завесу творческой лаборатории поэта, в одном своём стихотворении из цикла «Тайны ремесла» писала: «Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда... На радость вам и на мученье мне» [1, с. 461]. Таким образом, наряду с традиционным литературным анализом, изучение психологии художественного творчества и биографии автора является одним из приоритетных при исследовании художественного произведения как явления искусства.
Целью данной работы является рассмотрение психологии отцовско-сыновних отношений В. Шаламова как одной из ключевых детерминант его творчества. Актуальность исследования обусловлена новизной применения психоаналитического метода к творчеству В. Шаламова.
Материал и методы. Материалом для изучения заявленной темы послужили «Колымские рассказы» В. Шаламова, а также его мемуары, автобиографические произведения и эпистолярное наследие. В процессе исследования литературных произведений использовались описательно-аналитический, биографический, психоаналитический методы.
Результаты и их обсуждение. Пройдя путь по областям медицины и психотерапии, в конце своей жизни Зигмунд Фрейд обратился к проблемам культуры. Так «из терапевтического метода психоанализ превратился в универсальный герменевтический ключ» [4, с. 24], вследствие чего в философско-идеалистическом литературоведении выделилась психоаналитическая школа. Уже в середине 20-х годов прошлого столетия многие литературоведы и писатели взяли фрейдизм на вооружение: одни приняли теорию Фрейда полностью, без оговорок, другие, соглашаясь с рядом её тезисов, пришли к выводу, что «нет никакой надобности сводить подсознание лишь к вытесненным сексуальным комплексам» [2, с. 145]. Отвергнув гипертрофированное внимание Фрейда к либидо, мы также не станем отыскивать на страницах шаламовской прозы следы сублимации «Эдипова комплекса», а попытаемся понять, как непростые и противоречивые отцовско-сыновние отношения, запечатлевшиеся в душе юного Варлама, нашли своё воплощение на страницах его произведений.
Варлам Шаламов родился в семье потомственного православного священника, однако всю свою сознательную жизнь он считал себя, как отмечает Валерий Есипов, биограф писателя, убеждённым атеистом [3, с. 333]. Сам Шаламов неоднократно свидетельствовал об этом: «У меня нет религиозного чувства» [5, с. 277], «Я не верю ни в чудо, ни в добрые дела, ни в тот свет» [6, с. 148], «Я горжусь, что с шести лет и до шестидесяти я не прибегал к Его [Бога - А.Б.] помощи ни в Вологде, ни в Москве, ни на Колыме» [6, с. 146].
Но как объяснить разрыв почти столетней священнической преемственности рода Шаламовых? Чем продиктован мировоззренческий переход Варлама от веры к атеизму? Ответ писателя недвусмысленно отсылает нас к его детству: «Та безрелигиозность, в которой я прожил всю сознательную жизнь, не сделала меня христианином» [5, с. 510]. Более того, Варлам Тихонович даже называет точный возраст, в котором он утратил религиозное чувство: «Веру в Бога я потерял давно, лет в шесть. Бог уже был мёртв для меня» [6, с. 146]. Раскрывает он и причину случившегося. В «Четвёртой Вологде» писатель вкладывает в мысли четырнадцатилетнего Варлама дерзкую отповедь отцу, которая одновременно является необыкновенно смелой речью в защиту мамы: «Да», - думал я, четырнадцатилетный мальчуган, слушая, как отец упрекает мать за ее культурную отсталость, за ее «печные горшки», мать, знавшую наизусть Пушкина и Лермонтова. Я думал так: «Да, я буду жить, но только не так, как жил ты, а прямо противоположно твоему совету. Ты верил в Бога - я в него верить не буду, давно не верю и никогда не научусь. Ты любишь общественную деятельность, я ею заниматься не буду. Ты веришь в успех, в карьеру - я карьеру делать не буду, - безымянным умру где-нибудь в Восточной Сибири. Ты хотел заводить полезные знакомства, я их заводить не буду. Ты ненавидел стихи, я их буду любить» [6, с. 141-142]. Таким образом, без тени сомнения мы можем сказать, что именно отец, Тихон Николаевич, посеял семена неверия в сердце своего младшего сына и стал могильщиком его детской веры.
Но вот парадокс - вопреки многочисленным авторским свидетельствам некоторые исследователи считают Шаламова анонимным христианином, таким сомневающимся Фомой ХХ века. В пользу такого восприятия, по их мнению, свидетельствует бескомпромиссная этика Варлама Тихоновича, практически полностью совпадающая с божественным декалогом, его симпатия к верующим людям, чьи души оставались незапятнанными, не смотря на тотальное нравственное разложение, царившее в лагере, а также многочисленные места из его прозаических и поэтических произведений, имплицитно говорящие о симпатии к Богу (к примеру, поэма «Аввакум в Пустоозёрске», или недавно обнаруженное стихотворение «Если «видевшее свет вечерний», или рассказ «Апостол Павел»).
Основой этой неявной веры, вытесненной в бессознательное, конечно же, была беззаветная материнская любовь, которой Шаламов в детстве был в обилии одарён. Валерий Есипов отмечает, что «Варлам был «маменьким сынком». Не в смысле избалованности, а в смысле огромного запаса любви, вложенного в него матерью» [3, с. 38]. В. Шаламов боготворил мать. Об этом красноречиво свидетельствует один эпизод из жизни уже взрослого Варлама, имевший место в конце 1931 года. «Мать болела, едва передвигалась, ноги ее опухли. Что мог сделать Варлам при остро вспыхнувшей жалости к ней? Он вымыл ей больные ноги... Варлам хорошо помнил Евангелие (читавшееся ему скорее не отцом, а матерью): в день Тайной вечери Иисус «омыл» ноги своими руками всем своим ученикам, показав им, что такое смирение, любовь к ближнему» [3, с. 38].
Божественная материнская любовь, эхом отразившаяся в сыновьем сердце, стала залогом душевной крепости Варлама. Фрейд писал по этому поводу следующее: «если ты неоспоримый любимец матери, на всю жизнь ты сохранишь то чувство победителя, ту уверенность в успехе, которым нередко сопутствует и сам успех» [4, с. 9-10].
Заключение. Таким образом, с одной стороны в произведениях Варлама Шаламова мы встречаем глубокую и искреннюю симпатию к религиозникам, с другой стороны в них постоянно сквозит сомнение в благости Бога. Такое амбивалентное восприятие двух граней сакрального - ортодоксии и ортопраксии - обусловлено характером детских отношений писателя с отцом и матерью.
Литература
1. Ахматова А. А. Собрание сочинений: в 6 т. / А. А. Ахматова. - Т. 1. - М.: Эллис Лак, 1998. - 968 с.
2. Голубков, М. М. История русской литературной критики ХХ века. / М. М. Голубков - М.: Юрайт, 2017. - 372 с.
3. Есипов, В. В. Шаламов. / В. В. Есипов - М.: Молодая гвардия, 2012. - 346 с.
4. Кюнг, Г. Фрейд и будущее религии. / Г. Кюнг - М.: ББИ, 2013. - 139 с.
5. Шаламов, В. Т. Собрание сочинений: в 6 т. / В. Т. Шаламов. - Т. 1. - М.: Книжный клуб Книговек, 2013. - 672 с.
6. Шаламов, В. Т. Собрание сочинений: в 6 т. / В. Т. Шаламов. - Т. 4. - М.: Книжный клуб Книговек, 2013. - 640 с.
Богданенков А. С. студент 4 курса ВГУ имени П.М. Машерова, г. Витебск, Республика Беларусь
Научный руководитель - Лапатинская О.В., канд. филол. наук, доцент
__________
Этиология амбивалентного отношения к сакральному в творчестве Варлама Шаламова
Изучение искусства, как и изучение человека, субъекта искусства, - это бесконечное приближение к бесконечному, стремление проникнуть в сокровенное, попытка объяснить тайну. Попытка разложить художественное произведение на слагаемые или составные части равносильна сведению любви к нейробиологической механике мозга, к её описанию в категориях химического диктата дофамина, норадреналина и серотонина. Рассматривая литературное произведение, нам следует говорить не только об окончательном варианте текста, вышедшем из-под печатного станка и попавшем на прилавки книжных магазинов, но и о психологических истоках литературного творчества, поскольку именно жизнь и судьба писателя определяют его творческий путь, а также содержание и форму его творчества. Так, к примеру, Анна Ахматова, приоткрывая завесу творческой лаборатории поэта, в одном своём стихотворении из цикла «Тайны ремесла» писала: «Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда... На радость вам и на мученье мне» [1, с. 461]. Таким образом, наряду с традиционным литературным анализом, изучение психологии художественного творчества и биографии автора является одним из приоритетных при исследовании художественного произведения как явления искусства.
Целью данной работы является рассмотрение психологии отцовско-сыновних отношений В. Шаламова как одной из ключевых детерминант его творчества. Актуальность исследования обусловлена новизной применения психоаналитического метода к творчеству В. Шаламова.
Материал и методы. Материалом для изучения заявленной темы послужили «Колымские рассказы» В. Шаламова, а также его мемуары, автобиографические произведения и эпистолярное наследие. В процессе исследования литературных произведений использовались описательно-аналитический, биографический, психоаналитический методы.
Результаты и их обсуждение. Пройдя путь по областям медицины и психотерапии, в конце своей жизни Зигмунд Фрейд обратился к проблемам культуры. Так «из терапевтического метода психоанализ превратился в универсальный герменевтический ключ» [4, с. 24], вследствие чего в философско-идеалистическом литературоведении выделилась психоаналитическая школа. Уже в середине 20-х годов прошлого столетия многие литературоведы и писатели взяли фрейдизм на вооружение: одни приняли теорию Фрейда полностью, без оговорок, другие, соглашаясь с рядом её тезисов, пришли к выводу, что «нет никакой надобности сводить подсознание лишь к вытесненным сексуальным комплексам» [2, с. 145]. Отвергнув гипертрофированное внимание Фрейда к либидо, мы также не станем отыскивать на страницах шаламовской прозы следы сублимации «Эдипова комплекса», а попытаемся понять, как непростые и противоречивые отцовско-сыновние отношения, запечатлевшиеся в душе юного Варлама, нашли своё воплощение на страницах его произведений.
Варлам Шаламов родился в семье потомственного православного священника, однако всю свою сознательную жизнь он считал себя, как отмечает Валерий Есипов, биограф писателя, убеждённым атеистом [3, с. 333]. Сам Шаламов неоднократно свидетельствовал об этом: «У меня нет религиозного чувства» [5, с. 277], «Я не верю ни в чудо, ни в добрые дела, ни в тот свет» [6, с. 148], «Я горжусь, что с шести лет и до шестидесяти я не прибегал к Его [Бога - А.Б.] помощи ни в Вологде, ни в Москве, ни на Колыме» [6, с. 146].
Но как объяснить разрыв почти столетней священнической преемственности рода Шаламовых? Чем продиктован мировоззренческий переход Варлама от веры к атеизму? Ответ писателя недвусмысленно отсылает нас к его детству: «Та безрелигиозность, в которой я прожил всю сознательную жизнь, не сделала меня христианином» [5, с. 510]. Более того, Варлам Тихонович даже называет точный возраст, в котором он утратил религиозное чувство: «Веру в Бога я потерял давно, лет в шесть. Бог уже был мёртв для меня» [6, с. 146]. Раскрывает он и причину случившегося. В «Четвёртой Вологде» писатель вкладывает в мысли четырнадцатилетнего Варлама дерзкую отповедь отцу, которая одновременно является необыкновенно смелой речью в защиту мамы: «Да», - думал я, четырнадцатилетный мальчуган, слушая, как отец упрекает мать за ее культурную отсталость, за ее «печные горшки», мать, знавшую наизусть Пушкина и Лермонтова. Я думал так: «Да, я буду жить, но только не так, как жил ты, а прямо противоположно твоему совету. Ты верил в Бога - я в него верить не буду, давно не верю и никогда не научусь. Ты любишь общественную деятельность, я ею заниматься не буду. Ты веришь в успех, в карьеру - я карьеру делать не буду, - безымянным умру где-нибудь в Восточной Сибири. Ты хотел заводить полезные знакомства, я их заводить не буду. Ты ненавидел стихи, я их буду любить» [6, с. 141-142]. Таким образом, без тени сомнения мы можем сказать, что именно отец, Тихон Николаевич, посеял семена неверия в сердце своего младшего сына и стал могильщиком его детской веры.
Но вот парадокс - вопреки многочисленным авторским свидетельствам некоторые исследователи считают Шаламова анонимным христианином, таким сомневающимся Фомой ХХ века. В пользу такого восприятия, по их мнению, свидетельствует бескомпромиссная этика Варлама Тихоновича, практически полностью совпадающая с божественным декалогом, его симпатия к верующим людям, чьи души оставались незапятнанными, не смотря на тотальное нравственное разложение, царившее в лагере, а также многочисленные места из его прозаических и поэтических произведений, имплицитно говорящие о симпатии к Богу (к примеру, поэма «Аввакум в Пустоозёрске», или недавно обнаруженное стихотворение «Если «видевшее свет вечерний», или рассказ «Апостол Павел»).
Основой этой неявной веры, вытесненной в бессознательное, конечно же, была беззаветная материнская любовь, которой Шаламов в детстве был в обилии одарён. Валерий Есипов отмечает, что «Варлам был «маменьким сынком». Не в смысле избалованности, а в смысле огромного запаса любви, вложенного в него матерью» [3, с. 38]. В. Шаламов боготворил мать. Об этом красноречиво свидетельствует один эпизод из жизни уже взрослого Варлама, имевший место в конце 1931 года. «Мать болела, едва передвигалась, ноги ее опухли. Что мог сделать Варлам при остро вспыхнувшей жалости к ней? Он вымыл ей больные ноги... Варлам хорошо помнил Евангелие (читавшееся ему скорее не отцом, а матерью): в день Тайной вечери Иисус «омыл» ноги своими руками всем своим ученикам, показав им, что такое смирение, любовь к ближнему» [3, с. 38].
Божественная материнская любовь, эхом отразившаяся в сыновьем сердце, стала залогом душевной крепости Варлама. Фрейд писал по этому поводу следующее: «если ты неоспоримый любимец матери, на всю жизнь ты сохранишь то чувство победителя, ту уверенность в успехе, которым нередко сопутствует и сам успех» [4, с. 9-10].
Заключение. Таким образом, с одной стороны в произведениях Варлама Шаламова мы встречаем глубокую и искреннюю симпатию к религиозникам, с другой стороны в них постоянно сквозит сомнение в благости Бога. Такое амбивалентное восприятие двух граней сакрального - ортодоксии и ортопраксии - обусловлено характером детских отношений писателя с отцом и матерью.
Литература
1. Ахматова А. А. Собрание сочинений: в 6 т. / А. А. Ахматова. - Т. 1. - М.: Эллис Лак, 1998. - 968 с.
2. Голубков, М. М. История русской литературной критики ХХ века. / М. М. Голубков - М.: Юрайт, 2017. - 372 с.
3. Есипов, В. В. Шаламов. / В. В. Есипов - М.: Молодая гвардия, 2012. - 346 с.
4. Кюнг, Г. Фрейд и будущее религии. / Г. Кюнг - М.: ББИ, 2013. - 139 с.
5. Шаламов, В. Т. Собрание сочинений: в 6 т. / В. Т. Шаламов. - Т. 1. - М.: Книжный клуб Книговек, 2013. - 672 с.
6. Шаламов, В. Т. Собрание сочинений: в 6 т. / В. Т. Шаламов. - Т. 4. - М.: Книжный клуб Книговек, 2013. - 640 с.
Богданенков А. С. студент 4 курса ВГУ имени П.М. Машерова, г. Витебск, Республика Беларусь
Научный руководитель - Лапатинская О.В., канд. филол. наук, доцент