Наталья Петрова. Колымский фольклор о царе Дальстроя
Статья опубликована в журнале "Живая cтарина", №2 (98), 2018. Электронная версия - на сайте Института славяноведения РАН.
" - Дяденька, а кто у нас императором?
- Павел Петрович, дура, - ответил испуганно старик.
- А ты его видел?
- Видел, - буркнул старик, - и ты увидишь.
Они замолчали. Но старый солдат не мог заснуть. Он ворочался. Прошло минут десять.
- А ты почто спрашиваешь? - вдруг спросил старик у молодого.
- А я не знаю, - охотно ответил молодой, - говорят, говорят: император, а кто такой - неизвестно. Может, только говорят...
- Дура, - сказал старик и покосился по сторонам, - молчи, дура деревенская.
Прошло еще минут десять. В казарме было темно и тихо.
- Он есть, - сказал вдруг старик на ухо молодому, - только он подмененный".
Юрий Тынянов. "Подпоручик Киже"
_________
«Враги народа» в советском неподцензурном фольклоре: слухи об одном «шпионе»
Советскую неподцензурную (вернакулярную, стихийную) фольклорную традицию невозможно рассматривать в изоляции от официальной мифологии, поддерживаемой пропагандистскими медийными технологиями1. Показательный пример их сложного взаимодействия - слухи о «врагах народа».
Образ врага крайне значим для официального советского дискурса2. В прессе, пропагандистских плакатах, фильмах и т. п. идеальному Советскому государству противопоставлялись как обобщенные («старый порядок», «иноземные захватчики»), так и конкретизированные антагонисты, внутренние и внешние: «кулаки», «попы», «бандиты», «меньшевики», «троцкисты», «вредители», «шпионы», «диверсанты» и т.п. Обильный поток таких номинаций в официальных текстах не оставался незамеченным их аудиторией: «“Троцкист”, “враг народа”, “вредитель” - эти слова, как и “кулак”, “бандит”, “партизан”, “красный”, “белый”, вбивались в наши маленькие любознательные головки вместе с буквами и цифрами», - вспоминал якутский писатель Далан (В. С. Яковлев) о своем детстве 1930-х гг. [6. С. 284].
В своем ленинградском дневнике 1928 г. литературовед Р. Ф. Куллэ изложил личное видение агитационной системы образов, проводя прямые параллели с фольклором: «А для умиления и душевного спасения выплывает избитая схемка: здравствуйте, старая знакомая! <...> Все доброе, благое и душеспасительное, как “социализм”, который спешно строится из голода и глупости, внушают “советские ангелы” - партийцы и комсомольцы, ведущие его к “спасению” от буржуазного мира; все зло - от кулака, контрреволюционера, вредителя и прочих - настоящих чертей, соблазняющих душу наивного рабочего и крестьянина. А потому, как раньше все сваливалось на дьявола - “черт попутал!” - так теперь все валится на кулака и вредителя. Просто и убедительно, ибо не выходит за рамки обычных представлений» [10. С. 16].
Далеко не всегда восприятие новой пропагандистской системы сквозь призму традиционного фольклора было настолько осознаваемым и эксплицированным. На материале личных документов (воспоминаний о 1930-1940-х гг.3) рассмотрим другие примеры реакции на государственную «конспирологическую» риторику, среди которых наибольший интерес для нас представляют тексты, отражающие усвоение официальных «образов врагов» неподцензурной фольклорной традицией.
Обозначенный круг источников - это письменные документы, главной целью создания которых сложно назвать фиксацию в том или ином виде фольклорных явлений. Тем не менее упоминания об услышанных или даже лично воспроизводившихся авторами фольклорных текстах и практиках там вполне частотны (хотя, надо признать, нередко неполны и отрывочны). Можно сказать, что такие источники (наряду с другими письменными документами личного и официального происхождения - дневниками, «письмами во власть», информационными сводками органов политического надзора, прессой) скорее выполняют роль не «текстов-объектов», привычных для фольклорно-филологических исследований, а «текстов-инструментов», при помощи которых (при обязательном использовании комплексного подхода) происходит своеобразная реконструкция советской неподцензурной фольклорной традиции4.
Ниже приведены выявленные в советских мемуарах тексты, атрибутируемые авторами как запись услышанных ими в живом бытовании рассказов, которые соотносимы по форме функционирования с тем, что К. Сидов называл Chroniknotizen (Sagenbericht), а К. В. Чистов перевел как «слухи и толки» [16. С. 33]. По мнению Т. Джонстона, в тоталитарном Советском государстве с высоким уровнем цензурирования слуховая коммуникация была призвана заполнить лакуны в официально распространяемых нарративах и совершала это, опираясь на коллективные представления, соответствие которым делало слухи понятными и логичными для их «потребителей» [7. C. 22].
Слухи сами по себе уже утвердились в качестве объекта фольклористических исследований, но хотелось бы сосредоточиться не просто на пересказах официальных новостей, а на текстах, в которых явно вычленяемы фольклорные мотивы. Ярким примером в этом отношении выступают рассказы о Степане Гаранине (1898-1950) - начальнике Севвостлага Дальстроя в 1937-1938 гг., славившемся небывалой жестокостью по отношению к заключенным (см. об этом тексты № 1-5). Когда он, в свою очередь, в 1938 г. был арестован и осужден по обвинению в шпионаже (ситуация, достаточно распространенная в 1930-е гг.), эта новость распространялась по ГУЛАГу, обрастая подробностями, «достраивающими» полную историю: все злодейства колымского начальника объяснялись тем, что «честный чекист» был подменен вражеским шпионом, разоблачение которого состоялось при встрече с женой (в другом варианте - сестрой) настоящего Гаранина. Согласно слухам, Гаранин был расстрелян (что в какой-то мере может отражать представления о каре, симметричной предполагаемым преступлениям5), хотя по официальной версии его приговорили к заключению и он умер в лагере. Здесь есть основания увидеть актуализацию в советских текстах фольклорно-мифологической модели подмененного врагами правителя, имеющей многочисленные (в том числе не только российские) параллели. Развитию основанных на ней мотивов в социально-утопических легендах XVI-XIX вв. и советских слухах 1920-1930-х гг. посвящены работы К. В. Чистова [16] и А. С. Архиповой [1].
В нашей подборке - воспоминания о ГУЛАГе конца 1930-х - начала 1950-х гг. (опубликованные, а зачастую и создававшиеся в поздне- и постсоветский период), показывающие, что среди заключенных Дальстроя в течение нескольких лет курсировали слухи, объясняющие снятие с должности одного из высокопоставленных гулаговских чиновников.
В ряде текстов встречаются маркеры, указывающие на сомнения в достоверности пересказываемых слухов: «кто-то... распространял легенду», «пустили слух», «якобы» (в то время как другие в этом отношении довольно нейтральны). Предположения, что слух о подмене «настоящего» Гаранина вражеским шпионом был специально инициирован властями, высказывавшиеся некоторыми заключенными, придерживается и филолог Ч. Горбачевский, по мнению которого суть этих колымских «легенд» (с такой жанровой характеристикой нам трудно согласиться) сводится к основной идее: «в кровожадной системе действовал обыкновенный злодей, а вовсе не японский шпион, впоследствии павший жертвой самой системы» [5. С. 192]6. Между тем не вполне очевидны мотивировки такой избыточной «удвоенной» конспирологичности: зачем лагерной администрации целенаправленно подкреплять официальную версию «Гаранин - шпион» слухами «настоящего Гаранина подменил шпион»? В ситуации массовых (в том числе и внутриадминистративных) чисток 1930-х гг. боязнь потерять репутацию и стремление сохранить образ «честного чекиста» кажутся недостаточно убедительными.
Даже если допустить официальное происхождение слухов о подмененном начальнике-Гаранине (а не стихийное формирование по фольклорным моделям нарратива, интерпретирующего гулаговские кадровые перестановки), данный кейс все равно остается любопытной иллюстрацией советской неподцензурной фольклорной традиции: он отражает факт довольно продолжительного устного распространения вариативных текстов на злободневную тему.
1. [Колыма, Дальстрой, золотой прииск Верхний Ат-Урях, 1938-1941 гг.7]
В 1939-1940 гг. на Колыме произошло резкое ужесточение лагерного режима. Появился РУР (рота усиленного режима), в которую заключенные попадали за малейшие нарушения. РУР представлял собой зону в зоне. Всеобщий произвол, творимый теми, кто имел власть над заключенными, - от лагерных «придурков» до высокого начальства, - в этот период достигал «высшей точки». По лагерю распространился слух, что это результат руководства начальника Севвостлага Гаранина, по распоряжению которого расстреливались без суда и отправлялись на «Серпантинку» (тюрьма особого режима на Колыме) сотни заключенных [11. С. 60].
2. [Колыма, Дальстрой, прииск «Линковый», 1938-1942 гг.]
Когда Гаранина убрали за произвол, то пустили слух, что под именем Гаранина «работал» японский шпион, он де и расстреливал невинных людей. Кому хочешь, тому и верь! [4].
3. [Колыма, Дальстрой, лесозаготовительный лагерь «47-й километр», 1938¬1939 гг.]
Когда казнили и Гаранина, на Колыме кто-то - уж не сами ли энкавэдэшники? - усиленно распространял легенду: мол, на место врага народа Берзина из Москвы был послан хороший, честный чекист Гаранин, но по дороге Гаранина убил диверсант, завладел его документами, прибыл с ними на Колыму и стал расправляться с невинными людьми [3. С. 86].
4. [Владивосток, пересыльный пункт, 1939 г.]
На пересылке встретился мне старик, этапируемый с Колымы на переследствие, и он рассказал, как в 1938 году на «серпантинке» (спецлагерь) по приказу Гаранина расстреляли 25-26 тысяч человек. Особое удовольствие этот изверг получал, обливая «нарушителя» водой в лютый мороз, создавая ледяные фигуры [14. С. 26].
5. [Колыма, Дальстрой, прииск имени Чкалова, 1938 г.]
На нашей командировке начальство появлялось редко, но памятно. Помню - это примерно 1938 год, после того как был слух о приезде Гаранина и мы все, вместе с вохрой, ушли в тайгу, потому что знали: он стреляет сам и без разбора. А он, слава богу, до нас не добрался [15. С. 276 (воспоминания И. А. Бебешко)].
6. [Колыма, Дальстрой, прииск «Линковый», 1938-1942 гг.]
Рассказывали очевидцы, что когда Гаранин шел по забою, попадавшие навстречу заключенные были обречены на смерть! Гонит работяга тачку, он останавливает и спрашивает:
- Статья, срок! А, контра, увидел меня и делаешь вид, что хорошо работаешь! Забрать! И забирали!.. Идеть (так в тексте. - Н. П.) дальше. Заключенный сидит. Опять:
- Статья, срок! Не хочешь работать, - сидишь, - забрать!
Тоже забирали, и расстреливали и того, и другого!.. [4].
7. [Колыма, Дальстрой, рудник имени Белова, 1953 г.]
Когда работы не было (выбило энергию, сломалась лебедка или просто раньше времени закончили смену), всегда сидели с чифиром либо в избушке-теплушке (если холодно), либо на солнышке (если лето). И любил заходить к нам гормастер Кузьмин. За полтора года вольной жизни к воле он еще не привык, и его тянуло к нам, заключенным.
- Иван Кузьмин, а вы Гаранина помните?
- Ничего себе сказал - помните! Да я его видел, почти как тебя, когда он строй заключенных обходил! И не один - со свитой. Он еще и не приехал, а по телефону дана была весть: может заехать, лично проинспектировать лагерь. Он еще из Магадана не тронулся, а мы в Палатке всем лагерем строем стоим. Все вычищено, выкрашено, желтым песочком посыпано. Начальство бегает, нервничает. Вдруг слух: едет, едет! А ворота лагеря уже настежь открыты. Въезжает он целой колонной - несколько легковых «эмок», несколько грузовиков с охраной. Выходит из первой машины, свита мгновенно - по бокам. И все с маузерами поверх полушубков. Сам в медвежьей шубе. Грозный. Глаза запойные, свинцовые. Начальник нашего лагеря, майор, к нему подбегает, докладывает, голос дрожит: «Товарищ начальник УСВИТЛа НКВД!.. Весь личный состав отдельного лагерного подразделения построен!..» - «Отказчики есть?» - «Есть!» - трепетно отвечает майор. И выводят строй отказчиков, человек двенадцать. «Работать не хотите... в рот?» А маузер уже в руке. Бах! Бах! Бах! Бах!.. - всех отказчиков уложил. Кто шевелится - свита достреливает. «А рекордисты, перевыполняющие норму, есть? Ударники?» - «Есть, товарищ начальник УСВИТЛа НКВД!» Радостный, веселый строй ударников. Им- то нечего опасаться. Гаранин со свитой подходит к ним, а маузер в руке все еще держит, уже пустой, без патронов. Не оглядываясь, протягивает свите назад через плечо. Ему подают новый, заряженный, он кладет его в деревянную кобуру, но руки с него не снимает. «Значит, ударнички? Нормы перевыполняете?» - «Да.» - отвечают. А он опять спрашивает: «Враги народа, а нормы перевыполняете. Гм. Враги народа проклятые. Врагов народа надо уничтожать.» Снова - бах, бах, бах, бах!.. Еще с десяток людей лежит в лужах крови8. А он, Гаранин, вроде и повеселел, глаза поспокойнее стали. Насытился кровью, стало быть. Начальник лагеря ведет дорогих почетных гостей в столовую - пиром угощать. И радуется, что под пулю не попал. Гаранин и командиров стрелял, когда хотел. Произвол! Произвол страшный был, когда начальником УСВИТЛа был Гаранин. Люди мерли, как мухи9.
- А что с ним потом случилось?
- И на него маузеры нашлись. Разоблачил его, кажется, Берия и расстрелял как японского шпиона. А теперь и самого Берия тоже шлепнули [8. 216-217].
8. [Колыма, Дальстрой, прииск «Пятилетка», конец 1930-х - начало 1940-х гг.]
Когда Гаранина сняли, а по слухам и расстреляли, говорили, что он вовсе не полковник Гаранин, а бандит, убивший настоящего Гаранина и присвоивший его документы. Я лично никогда этому не верила. Во-первых, назначение на Колыму он получал в Москве, где, несомненно, должны были знать в лицо настоящего Гаранина. А во-вторых, он был типичным представителем органов того периода. Такие гаранины, в меньшем масштабе и с меньшими полномочиями, были на каждой командировке, в каждом лагпункте, в каждой тюрьме [9. С. 133].
9. [Колыма, Дальстрой, конец 1930-х - 1940-е гг.]
О пытках и казнях в период гаранин щины и о самом кровопийце пришлось услышать и другие рассказы и легенды. В них Гаранин фигурировал как беглый уголовник, убивший в поезде настоящего Гаранина, следовавшего в командировку в Дальстрой или по назначению начальником Востсиблагерей (УСВИТЛ). Завладев документами убитого, подлец стал командовать лагерями.
Изобличен садист якобы по приезде женою убитого Гаранина, после чего его осудили к 15 годам тюремного заключения или к расстрелу. Верить ли всему этому - не знаю, но мне думается, что гаранинщина как на Колыме, так и в других лагерях, где не меньше проливалось невинной крови, - плод империи ГУЛАГ [14. С. 26-27].
10. [Колыма, Дальстрой, прииск «Скрытый», 1945-1950 гг.]
Вскоре после посещения Павловым (начальником Дальстроя. - Н. П.) приисков Гаранина арестовали и расстреляли. Пустили слух, что настоящий Гаранин был убит по дороге на Колыму, а приехавший в Дальстрой был его двойником - замаскированным шпионом. Массовыми расстрелами он якобы пытался вызвать недовольство заключенных Советской властью, но был разоблачен приехавшей к нему в гости с материка сестрой настоящего Гаранина10. Возможно, Павлов решил, что Гаранин слишком переусердствовал в уничтожении рабсилы, поставляемой на Колыму с большими издержками, или приказ о его аресте и расстреле пришел из Москвы. Хотя массовые расстрелы прекратились, надежды заключенных на существенное облегчение своей участи после расстрела Гаранина не оправдались, и любовь их к Советской власти не вернулась [12. С. 98].
Примечания
1 Данный вопрос уже поднимался в работах фольклористов (см., например: [2]).
2 Кажется весьма затруднительным перечислить хотя бы основные работы, посвященные изучению данного явления по причине их многочисленности. В качестве примера современного коллективного исследования, затрагивающего эту тему, назовем проект Института русской литературы (Пушкинский Дом) «Конспирологические нарративы в русской культуре XIX - начала XXI вв.: генезис, эволюция, идейный и социальный контексты», которым руководит А. А. Панченко (http://www.theory.pushkinskijdom. ru/Default.aspx?tabid=11194).
3 Подробнее о биографиях см.: Воспоминания о ГУЛАГе: база данных Сахаровского центра. URL: https://www.sakharov- center.ru/asfcd/auth/?t=list.
4 Подробнее об этом см.: [13].
5 См. также: «Ходили слухи, что большое колымское начальство и сам Берзин арестованы. (Так оно и оказалось на самом деле: несколько месяцев спустя они были расстреляны, а начальник УСВИТЛа Васьков повесился в тюрьме, которую сам же и построил)» [3. С. 86].
6 См. дополнительные примеры текстов из мемуаров А. Яроцкого, О. Адамовой-Слиозберг, Е. Гинзбург, также опубликованные в журнале «Acta Neophilologica» (Т. 16. № 2. 2014).
7 Здесь и далее с опорой на тексты мемуаров и факты биографий их авторов указываются места и время фиксации слухов о Гаранине. Орфография и пунктуация источников сохранена.
8 Надо отметить, что мотив убийства заключенных лагерным начальником за «неправильные» ответы на заданные вопросы (как в текстах № 4 и 5) встречается в воспоминаниях применительно не только к Гаранину. См., например: «Так вот приехал один чин, выстроил нас: “На что жалуетесь?” Мой друг, бывший военный в больших чинах, возьми и скажи: “Рукавиц нет, начальник! Когда выдадут? А то лом из рук выпадает”. Чин вынул пистолет и его пристрелил, а потом спрашивает: “Кому еще рукавицы нужны?”» [15. C. 276 (воспоминания И. А. Бебешко)].
9 Здесь автор в примечании указывает: «Этот и подобные рассказы о Гаранине я слышал не менее чем от двухсот очевидцев».
10 Версия о разоблачении шпиона сестрой Гаранина встречается и в рассказе В. Т. Шаламова «Как это началось» (1964) [17].
Литература
1. Архипова А. С. Последний «царь-избавитель»: советская мифология
и фольклор 20-30-х гг. XX в. // Антропологический форум. № 12 оЫте. 2012. URL: http://anthropologie.kunstkamera.ru/ files/pdf/012online/12_online_arkhip ova. pdf.
2. Архипова А. С., Неклюдов С. Ю. Фольклор и власть в «закрытом обществе» // Новое литературное обозрение. № 101. 2010. С. 84-108.
3. Билетов Н. Л. Из записок лагерного художника // Петля-2: Воспоминания, очерки, документы / Сост. Ю. М. Беледин. Волгоград, 1994. С. 82-94.
4. Галицкий П. К. «Почти сто лет жизни.»: Воспоминания пережившего сталинские репрессии: В 3 кн. СПб., 2009. Кн. 2. Цит. по: URL: http://www.sakharov- center.ru/asfcd/auth/?num=13108&t=page.
5. Горбачевский Ч. Легенды о полковнике Гаранине в текстах воспомина¬ний колымских заключенных // Acta Neophilologica. Т. 16. № 2. 2014. С. 185-193.
6. Далан. Жизнь и судьба моя: Роман-эссе. Якутск, 2003.
7. Джонстон Т. Слухи в СССР сталинского времени // Слухи в России XIX- XX веков. Неофициальная коммуникация и «крутые повороты» российской истории: Сб. ст. / Отв. ред. И. В. Нарский. Челябинск, 2011. С. 18-27.
8. Жигулин А. В. Черные камни: Автобиогр. повесть; Урановая удочка: Стихотворения. М., 1996.
9. Иоффе Н. А. Время назад: Моя жизнь, моя судьба, моя эпоха. М., 1992.
10. Куллэ Р. Ф. Несколько дней из дневника // Уроки гнева и любви: Сб. воспоминаний о годах репрессий (20-е - 80-е гг.) / Сост. и ред. Т. В. Тигонен. Вып. 2. Л., 1991. С. 12-28.
11. Миндлин М. Б. Анфас и профиль: 58-10. М., 1999.
12. Павлов И. И. Потерянное поколение: Воспоминания узника тюрем Одессы и Киева, лагерей и ссылки на Колыме и в Магадане. Одесса, 2002.
14. Петрова Н. С. Мифологические модели в неподцензурных текстах о советской власти 1917-1953 гг.: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2017.
14. Ротфорт М. С. Колыма - круги ада: Воспоминания. Екатеринбург, 1991.
15. Сандлер А. С., Этлис М. М. Современники ГУЛАГа: Книга воспоминаний и размышлений. Магадан, 1991.
16. Чистов К. В. Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопических легенд). СПб., 2003.
17. Шаламов В. Т. Как это началось // Шаламов В. Т. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М., 2013. С. 423-433.
Сведения об авторах воспоминаний
Бебешко Иван Абрамович (1913-?) - рядовой.
Билетов Николай Леонидович (1911¬2001) - художник.
Галицкий Павел Калинникович (1911¬2013) - горный мастер.
Жигулин Анатолий Владимирович (1930-2000) - писатель.
Иоффе Надежда Адольфовна (1906-1999) - экономист.
Миндлин Михаил Борисович (1909-1998) - общественный деятель.
Павлов Иван Иванович (1926-?) - маркшейдер, на момент ареста - студент.
Ротфорт Михаил Семенович (1912-1992) - инженер-электрик.
Наталья Сергеевна Петрова, кандидат филологических наук, Российский гос. гуманитарный университет (Москва), Московская высшая школа социальных и экономических наук
По теме см. Чеслав Горбачевский. "Легенды о полковнике Гаранине в текстах воспоминаний колымских заключённых"
Наталья Петрова. Диссертиция "Мифологические модели в неподцензурных текстах о Советской власти 1917-1953 гг." на сайте ИМЛИ РАН.
" - Дяденька, а кто у нас императором?
- Павел Петрович, дура, - ответил испуганно старик.
- А ты его видел?
- Видел, - буркнул старик, - и ты увидишь.
Они замолчали. Но старый солдат не мог заснуть. Он ворочался. Прошло минут десять.
- А ты почто спрашиваешь? - вдруг спросил старик у молодого.
- А я не знаю, - охотно ответил молодой, - говорят, говорят: император, а кто такой - неизвестно. Может, только говорят...
- Дура, - сказал старик и покосился по сторонам, - молчи, дура деревенская.
Прошло еще минут десять. В казарме было темно и тихо.
- Он есть, - сказал вдруг старик на ухо молодому, - только он подмененный".
Юрий Тынянов. "Подпоручик Киже"
_________
«Враги народа» в советском неподцензурном фольклоре: слухи об одном «шпионе»
Советскую неподцензурную (вернакулярную, стихийную) фольклорную традицию невозможно рассматривать в изоляции от официальной мифологии, поддерживаемой пропагандистскими медийными технологиями1. Показательный пример их сложного взаимодействия - слухи о «врагах народа».
Образ врага крайне значим для официального советского дискурса2. В прессе, пропагандистских плакатах, фильмах и т. п. идеальному Советскому государству противопоставлялись как обобщенные («старый порядок», «иноземные захватчики»), так и конкретизированные антагонисты, внутренние и внешние: «кулаки», «попы», «бандиты», «меньшевики», «троцкисты», «вредители», «шпионы», «диверсанты» и т.п. Обильный поток таких номинаций в официальных текстах не оставался незамеченным их аудиторией: «“Троцкист”, “враг народа”, “вредитель” - эти слова, как и “кулак”, “бандит”, “партизан”, “красный”, “белый”, вбивались в наши маленькие любознательные головки вместе с буквами и цифрами», - вспоминал якутский писатель Далан (В. С. Яковлев) о своем детстве 1930-х гг. [6. С. 284].
В своем ленинградском дневнике 1928 г. литературовед Р. Ф. Куллэ изложил личное видение агитационной системы образов, проводя прямые параллели с фольклором: «А для умиления и душевного спасения выплывает избитая схемка: здравствуйте, старая знакомая! <...> Все доброе, благое и душеспасительное, как “социализм”, который спешно строится из голода и глупости, внушают “советские ангелы” - партийцы и комсомольцы, ведущие его к “спасению” от буржуазного мира; все зло - от кулака, контрреволюционера, вредителя и прочих - настоящих чертей, соблазняющих душу наивного рабочего и крестьянина. А потому, как раньше все сваливалось на дьявола - “черт попутал!” - так теперь все валится на кулака и вредителя. Просто и убедительно, ибо не выходит за рамки обычных представлений» [10. С. 16].
Далеко не всегда восприятие новой пропагандистской системы сквозь призму традиционного фольклора было настолько осознаваемым и эксплицированным. На материале личных документов (воспоминаний о 1930-1940-х гг.3) рассмотрим другие примеры реакции на государственную «конспирологическую» риторику, среди которых наибольший интерес для нас представляют тексты, отражающие усвоение официальных «образов врагов» неподцензурной фольклорной традицией.
Обозначенный круг источников - это письменные документы, главной целью создания которых сложно назвать фиксацию в том или ином виде фольклорных явлений. Тем не менее упоминания об услышанных или даже лично воспроизводившихся авторами фольклорных текстах и практиках там вполне частотны (хотя, надо признать, нередко неполны и отрывочны). Можно сказать, что такие источники (наряду с другими письменными документами личного и официального происхождения - дневниками, «письмами во власть», информационными сводками органов политического надзора, прессой) скорее выполняют роль не «текстов-объектов», привычных для фольклорно-филологических исследований, а «текстов-инструментов», при помощи которых (при обязательном использовании комплексного подхода) происходит своеобразная реконструкция советской неподцензурной фольклорной традиции4.
Ниже приведены выявленные в советских мемуарах тексты, атрибутируемые авторами как запись услышанных ими в живом бытовании рассказов, которые соотносимы по форме функционирования с тем, что К. Сидов называл Chroniknotizen (Sagenbericht), а К. В. Чистов перевел как «слухи и толки» [16. С. 33]. По мнению Т. Джонстона, в тоталитарном Советском государстве с высоким уровнем цензурирования слуховая коммуникация была призвана заполнить лакуны в официально распространяемых нарративах и совершала это, опираясь на коллективные представления, соответствие которым делало слухи понятными и логичными для их «потребителей» [7. C. 22].
Слухи сами по себе уже утвердились в качестве объекта фольклористических исследований, но хотелось бы сосредоточиться не просто на пересказах официальных новостей, а на текстах, в которых явно вычленяемы фольклорные мотивы. Ярким примером в этом отношении выступают рассказы о Степане Гаранине (1898-1950) - начальнике Севвостлага Дальстроя в 1937-1938 гг., славившемся небывалой жестокостью по отношению к заключенным (см. об этом тексты № 1-5). Когда он, в свою очередь, в 1938 г. был арестован и осужден по обвинению в шпионаже (ситуация, достаточно распространенная в 1930-е гг.), эта новость распространялась по ГУЛАГу, обрастая подробностями, «достраивающими» полную историю: все злодейства колымского начальника объяснялись тем, что «честный чекист» был подменен вражеским шпионом, разоблачение которого состоялось при встрече с женой (в другом варианте - сестрой) настоящего Гаранина. Согласно слухам, Гаранин был расстрелян (что в какой-то мере может отражать представления о каре, симметричной предполагаемым преступлениям5), хотя по официальной версии его приговорили к заключению и он умер в лагере. Здесь есть основания увидеть актуализацию в советских текстах фольклорно-мифологической модели подмененного врагами правителя, имеющей многочисленные (в том числе не только российские) параллели. Развитию основанных на ней мотивов в социально-утопических легендах XVI-XIX вв. и советских слухах 1920-1930-х гг. посвящены работы К. В. Чистова [16] и А. С. Архиповой [1].
В нашей подборке - воспоминания о ГУЛАГе конца 1930-х - начала 1950-х гг. (опубликованные, а зачастую и создававшиеся в поздне- и постсоветский период), показывающие, что среди заключенных Дальстроя в течение нескольких лет курсировали слухи, объясняющие снятие с должности одного из высокопоставленных гулаговских чиновников.
В ряде текстов встречаются маркеры, указывающие на сомнения в достоверности пересказываемых слухов: «кто-то... распространял легенду», «пустили слух», «якобы» (в то время как другие в этом отношении довольно нейтральны). Предположения, что слух о подмене «настоящего» Гаранина вражеским шпионом был специально инициирован властями, высказывавшиеся некоторыми заключенными, придерживается и филолог Ч. Горбачевский, по мнению которого суть этих колымских «легенд» (с такой жанровой характеристикой нам трудно согласиться) сводится к основной идее: «в кровожадной системе действовал обыкновенный злодей, а вовсе не японский шпион, впоследствии павший жертвой самой системы» [5. С. 192]6. Между тем не вполне очевидны мотивировки такой избыточной «удвоенной» конспирологичности: зачем лагерной администрации целенаправленно подкреплять официальную версию «Гаранин - шпион» слухами «настоящего Гаранина подменил шпион»? В ситуации массовых (в том числе и внутриадминистративных) чисток 1930-х гг. боязнь потерять репутацию и стремление сохранить образ «честного чекиста» кажутся недостаточно убедительными.
Даже если допустить официальное происхождение слухов о подмененном начальнике-Гаранине (а не стихийное формирование по фольклорным моделям нарратива, интерпретирующего гулаговские кадровые перестановки), данный кейс все равно остается любопытной иллюстрацией советской неподцензурной фольклорной традиции: он отражает факт довольно продолжительного устного распространения вариативных текстов на злободневную тему.
1. [Колыма, Дальстрой, золотой прииск Верхний Ат-Урях, 1938-1941 гг.7]
В 1939-1940 гг. на Колыме произошло резкое ужесточение лагерного режима. Появился РУР (рота усиленного режима), в которую заключенные попадали за малейшие нарушения. РУР представлял собой зону в зоне. Всеобщий произвол, творимый теми, кто имел власть над заключенными, - от лагерных «придурков» до высокого начальства, - в этот период достигал «высшей точки». По лагерю распространился слух, что это результат руководства начальника Севвостлага Гаранина, по распоряжению которого расстреливались без суда и отправлялись на «Серпантинку» (тюрьма особого режима на Колыме) сотни заключенных [11. С. 60].
2. [Колыма, Дальстрой, прииск «Линковый», 1938-1942 гг.]
Когда Гаранина убрали за произвол, то пустили слух, что под именем Гаранина «работал» японский шпион, он де и расстреливал невинных людей. Кому хочешь, тому и верь! [4].
3. [Колыма, Дальстрой, лесозаготовительный лагерь «47-й километр», 1938¬1939 гг.]
Когда казнили и Гаранина, на Колыме кто-то - уж не сами ли энкавэдэшники? - усиленно распространял легенду: мол, на место врага народа Берзина из Москвы был послан хороший, честный чекист Гаранин, но по дороге Гаранина убил диверсант, завладел его документами, прибыл с ними на Колыму и стал расправляться с невинными людьми [3. С. 86].
4. [Владивосток, пересыльный пункт, 1939 г.]
На пересылке встретился мне старик, этапируемый с Колымы на переследствие, и он рассказал, как в 1938 году на «серпантинке» (спецлагерь) по приказу Гаранина расстреляли 25-26 тысяч человек. Особое удовольствие этот изверг получал, обливая «нарушителя» водой в лютый мороз, создавая ледяные фигуры [14. С. 26].
5. [Колыма, Дальстрой, прииск имени Чкалова, 1938 г.]
На нашей командировке начальство появлялось редко, но памятно. Помню - это примерно 1938 год, после того как был слух о приезде Гаранина и мы все, вместе с вохрой, ушли в тайгу, потому что знали: он стреляет сам и без разбора. А он, слава богу, до нас не добрался [15. С. 276 (воспоминания И. А. Бебешко)].
6. [Колыма, Дальстрой, прииск «Линковый», 1938-1942 гг.]
Рассказывали очевидцы, что когда Гаранин шел по забою, попадавшие навстречу заключенные были обречены на смерть! Гонит работяга тачку, он останавливает и спрашивает:
- Статья, срок! А, контра, увидел меня и делаешь вид, что хорошо работаешь! Забрать! И забирали!.. Идеть (так в тексте. - Н. П.) дальше. Заключенный сидит. Опять:
- Статья, срок! Не хочешь работать, - сидишь, - забрать!
Тоже забирали, и расстреливали и того, и другого!.. [4].
7. [Колыма, Дальстрой, рудник имени Белова, 1953 г.]
Когда работы не было (выбило энергию, сломалась лебедка или просто раньше времени закончили смену), всегда сидели с чифиром либо в избушке-теплушке (если холодно), либо на солнышке (если лето). И любил заходить к нам гормастер Кузьмин. За полтора года вольной жизни к воле он еще не привык, и его тянуло к нам, заключенным.
- Иван Кузьмин, а вы Гаранина помните?
- Ничего себе сказал - помните! Да я его видел, почти как тебя, когда он строй заключенных обходил! И не один - со свитой. Он еще и не приехал, а по телефону дана была весть: может заехать, лично проинспектировать лагерь. Он еще из Магадана не тронулся, а мы в Палатке всем лагерем строем стоим. Все вычищено, выкрашено, желтым песочком посыпано. Начальство бегает, нервничает. Вдруг слух: едет, едет! А ворота лагеря уже настежь открыты. Въезжает он целой колонной - несколько легковых «эмок», несколько грузовиков с охраной. Выходит из первой машины, свита мгновенно - по бокам. И все с маузерами поверх полушубков. Сам в медвежьей шубе. Грозный. Глаза запойные, свинцовые. Начальник нашего лагеря, майор, к нему подбегает, докладывает, голос дрожит: «Товарищ начальник УСВИТЛа НКВД!.. Весь личный состав отдельного лагерного подразделения построен!..» - «Отказчики есть?» - «Есть!» - трепетно отвечает майор. И выводят строй отказчиков, человек двенадцать. «Работать не хотите... в рот?» А маузер уже в руке. Бах! Бах! Бах! Бах!.. - всех отказчиков уложил. Кто шевелится - свита достреливает. «А рекордисты, перевыполняющие норму, есть? Ударники?» - «Есть, товарищ начальник УСВИТЛа НКВД!» Радостный, веселый строй ударников. Им- то нечего опасаться. Гаранин со свитой подходит к ним, а маузер в руке все еще держит, уже пустой, без патронов. Не оглядываясь, протягивает свите назад через плечо. Ему подают новый, заряженный, он кладет его в деревянную кобуру, но руки с него не снимает. «Значит, ударнички? Нормы перевыполняете?» - «Да.» - отвечают. А он опять спрашивает: «Враги народа, а нормы перевыполняете. Гм. Враги народа проклятые. Врагов народа надо уничтожать.» Снова - бах, бах, бах, бах!.. Еще с десяток людей лежит в лужах крови8. А он, Гаранин, вроде и повеселел, глаза поспокойнее стали. Насытился кровью, стало быть. Начальник лагеря ведет дорогих почетных гостей в столовую - пиром угощать. И радуется, что под пулю не попал. Гаранин и командиров стрелял, когда хотел. Произвол! Произвол страшный был, когда начальником УСВИТЛа был Гаранин. Люди мерли, как мухи9.
- А что с ним потом случилось?
- И на него маузеры нашлись. Разоблачил его, кажется, Берия и расстрелял как японского шпиона. А теперь и самого Берия тоже шлепнули [8. 216-217].
8. [Колыма, Дальстрой, прииск «Пятилетка», конец 1930-х - начало 1940-х гг.]
Когда Гаранина сняли, а по слухам и расстреляли, говорили, что он вовсе не полковник Гаранин, а бандит, убивший настоящего Гаранина и присвоивший его документы. Я лично никогда этому не верила. Во-первых, назначение на Колыму он получал в Москве, где, несомненно, должны были знать в лицо настоящего Гаранина. А во-вторых, он был типичным представителем органов того периода. Такие гаранины, в меньшем масштабе и с меньшими полномочиями, были на каждой командировке, в каждом лагпункте, в каждой тюрьме [9. С. 133].
9. [Колыма, Дальстрой, конец 1930-х - 1940-е гг.]
О пытках и казнях в период гаранин щины и о самом кровопийце пришлось услышать и другие рассказы и легенды. В них Гаранин фигурировал как беглый уголовник, убивший в поезде настоящего Гаранина, следовавшего в командировку в Дальстрой или по назначению начальником Востсиблагерей (УСВИТЛ). Завладев документами убитого, подлец стал командовать лагерями.
Изобличен садист якобы по приезде женою убитого Гаранина, после чего его осудили к 15 годам тюремного заключения или к расстрелу. Верить ли всему этому - не знаю, но мне думается, что гаранинщина как на Колыме, так и в других лагерях, где не меньше проливалось невинной крови, - плод империи ГУЛАГ [14. С. 26-27].
10. [Колыма, Дальстрой, прииск «Скрытый», 1945-1950 гг.]
Вскоре после посещения Павловым (начальником Дальстроя. - Н. П.) приисков Гаранина арестовали и расстреляли. Пустили слух, что настоящий Гаранин был убит по дороге на Колыму, а приехавший в Дальстрой был его двойником - замаскированным шпионом. Массовыми расстрелами он якобы пытался вызвать недовольство заключенных Советской властью, но был разоблачен приехавшей к нему в гости с материка сестрой настоящего Гаранина10. Возможно, Павлов решил, что Гаранин слишком переусердствовал в уничтожении рабсилы, поставляемой на Колыму с большими издержками, или приказ о его аресте и расстреле пришел из Москвы. Хотя массовые расстрелы прекратились, надежды заключенных на существенное облегчение своей участи после расстрела Гаранина не оправдались, и любовь их к Советской власти не вернулась [12. С. 98].
Примечания
1 Данный вопрос уже поднимался в работах фольклористов (см., например: [2]).
2 Кажется весьма затруднительным перечислить хотя бы основные работы, посвященные изучению данного явления по причине их многочисленности. В качестве примера современного коллективного исследования, затрагивающего эту тему, назовем проект Института русской литературы (Пушкинский Дом) «Конспирологические нарративы в русской культуре XIX - начала XXI вв.: генезис, эволюция, идейный и социальный контексты», которым руководит А. А. Панченко (http://www.theory.pushkinskijdom. ru/Default.aspx?tabid=11194).
3 Подробнее о биографиях см.: Воспоминания о ГУЛАГе: база данных Сахаровского центра. URL: https://www.sakharov- center.ru/asfcd/auth/?t=list.
4 Подробнее об этом см.: [13].
5 См. также: «Ходили слухи, что большое колымское начальство и сам Берзин арестованы. (Так оно и оказалось на самом деле: несколько месяцев спустя они были расстреляны, а начальник УСВИТЛа Васьков повесился в тюрьме, которую сам же и построил)» [3. С. 86].
6 См. дополнительные примеры текстов из мемуаров А. Яроцкого, О. Адамовой-Слиозберг, Е. Гинзбург, также опубликованные в журнале «Acta Neophilologica» (Т. 16. № 2. 2014).
7 Здесь и далее с опорой на тексты мемуаров и факты биографий их авторов указываются места и время фиксации слухов о Гаранине. Орфография и пунктуация источников сохранена.
8 Надо отметить, что мотив убийства заключенных лагерным начальником за «неправильные» ответы на заданные вопросы (как в текстах № 4 и 5) встречается в воспоминаниях применительно не только к Гаранину. См., например: «Так вот приехал один чин, выстроил нас: “На что жалуетесь?” Мой друг, бывший военный в больших чинах, возьми и скажи: “Рукавиц нет, начальник! Когда выдадут? А то лом из рук выпадает”. Чин вынул пистолет и его пристрелил, а потом спрашивает: “Кому еще рукавицы нужны?”» [15. C. 276 (воспоминания И. А. Бебешко)].
9 Здесь автор в примечании указывает: «Этот и подобные рассказы о Гаранине я слышал не менее чем от двухсот очевидцев».
10 Версия о разоблачении шпиона сестрой Гаранина встречается и в рассказе В. Т. Шаламова «Как это началось» (1964) [17].
Литература
1. Архипова А. С. Последний «царь-избавитель»: советская мифология
и фольклор 20-30-х гг. XX в. // Антропологический форум. № 12 оЫте. 2012. URL: http://anthropologie.kunstkamera.ru/ files/pdf/012online/12_online_arkhip ova. pdf.
2. Архипова А. С., Неклюдов С. Ю. Фольклор и власть в «закрытом обществе» // Новое литературное обозрение. № 101. 2010. С. 84-108.
3. Билетов Н. Л. Из записок лагерного художника // Петля-2: Воспоминания, очерки, документы / Сост. Ю. М. Беледин. Волгоград, 1994. С. 82-94.
4. Галицкий П. К. «Почти сто лет жизни.»: Воспоминания пережившего сталинские репрессии: В 3 кн. СПб., 2009. Кн. 2. Цит. по: URL: http://www.sakharov- center.ru/asfcd/auth/?num=13108&t=page.
5. Горбачевский Ч. Легенды о полковнике Гаранине в текстах воспомина¬ний колымских заключенных // Acta Neophilologica. Т. 16. № 2. 2014. С. 185-193.
6. Далан. Жизнь и судьба моя: Роман-эссе. Якутск, 2003.
7. Джонстон Т. Слухи в СССР сталинского времени // Слухи в России XIX- XX веков. Неофициальная коммуникация и «крутые повороты» российской истории: Сб. ст. / Отв. ред. И. В. Нарский. Челябинск, 2011. С. 18-27.
8. Жигулин А. В. Черные камни: Автобиогр. повесть; Урановая удочка: Стихотворения. М., 1996.
9. Иоффе Н. А. Время назад: Моя жизнь, моя судьба, моя эпоха. М., 1992.
10. Куллэ Р. Ф. Несколько дней из дневника // Уроки гнева и любви: Сб. воспоминаний о годах репрессий (20-е - 80-е гг.) / Сост. и ред. Т. В. Тигонен. Вып. 2. Л., 1991. С. 12-28.
11. Миндлин М. Б. Анфас и профиль: 58-10. М., 1999.
12. Павлов И. И. Потерянное поколение: Воспоминания узника тюрем Одессы и Киева, лагерей и ссылки на Колыме и в Магадане. Одесса, 2002.
14. Петрова Н. С. Мифологические модели в неподцензурных текстах о советской власти 1917-1953 гг.: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2017.
14. Ротфорт М. С. Колыма - круги ада: Воспоминания. Екатеринбург, 1991.
15. Сандлер А. С., Этлис М. М. Современники ГУЛАГа: Книга воспоминаний и размышлений. Магадан, 1991.
16. Чистов К. В. Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопических легенд). СПб., 2003.
17. Шаламов В. Т. Как это началось // Шаламов В. Т. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М., 2013. С. 423-433.
Сведения об авторах воспоминаний
Бебешко Иван Абрамович (1913-?) - рядовой.
Билетов Николай Леонидович (1911¬2001) - художник.
Галицкий Павел Калинникович (1911¬2013) - горный мастер.
Жигулин Анатолий Владимирович (1930-2000) - писатель.
Иоффе Надежда Адольфовна (1906-1999) - экономист.
Миндлин Михаил Борисович (1909-1998) - общественный деятель.
Павлов Иван Иванович (1926-?) - маркшейдер, на момент ареста - студент.
Ротфорт Михаил Семенович (1912-1992) - инженер-электрик.
Наталья Сергеевна Петрова, кандидат филологических наук, Российский гос. гуманитарный университет (Москва), Московская высшая школа социальных и экономических наук
По теме см. Чеслав Горбачевский. "Легенды о полковнике Гаранине в текстах воспоминаний колымских заключённых"
Наталья Петрова. Диссертиция "Мифологические модели в неподцензурных текстах о Советской власти 1917-1953 гг." на сайте ИМЛИ РАН.