Витторио Страда. Имя Шаламова в эпилоге советской эпохи
Из статьи Витторио Страда "Литературные итоги одной исторической эпохи", "Гроссмановский сборник. Наследие современного классика", EDUCatt, Милан, 2016. Электронная версия - на сайте IRIS Университета Турина.
_________
Одновременно с громкой оглаской, вызванной в мире преследованиями и триумфом Солженицына, еще один русский писатель, родившийся и выросший в советской действительности, но далекий от политических и литературных подмостков, оставил беспощадно жестокую книгу о ГУЛАГе, архипелаг которого отмечен неисчислимыми человеческими катастрофами. Это Варлам Шаламов, чьи «Колымские рассказы» не освещает ни свет надежды на духовное искупление, ни ярость политической. Этот цикл рассказов являет опустошительную по силе воздействия картину бездны, в которую концентрационный мир низвергал свои жертвы. Шаламов, состоявший в переписке с Пастернаком, когда еще находился в лагере и не был известен как писатель и поэт, автор рассказов не менее совершенных, чем рассказы Бабеля, если позволительно такое сближение: оба они сочатся кровью безграничного насилия, причем один стоит у купели начала, а другой сопровождает течение и конец трагической эпохи революции. Нечего и говорить, что «Колымские рассказы» впервые тоже были опубликованы за пределами СССР.
Борис Пастернак, Александр Солженицын, Варлам Шаламов - три писателя, знаменующие конец советской эпохи и ее литературы, не только «внутренней», но уже и «внешней», хотя только один Солженицын был на долгое время принужден к изгнанию. Можно бы назвать других писателей высокого литературного и нравственного достоинства, от Трифонова до Искандера, например, но только эти трое являют собою эпилог целой эпохи: их произведения подводят итоги страшного опыта, с самого начала литературно запечатленного, как уже говорилось, Буниным, Горьким и Короленко и фантастически преображенного Замятиным, Булгаковым и Бабелем. Но есть еще одно не менее великое имя, которое надлежит сюда присовокупить, - имя Василия Гроссмана, автора «Жизни и судьбы» и «Все течет».
_________
Одновременно с громкой оглаской, вызванной в мире преследованиями и триумфом Солженицына, еще один русский писатель, родившийся и выросший в советской действительности, но далекий от политических и литературных подмостков, оставил беспощадно жестокую книгу о ГУЛАГе, архипелаг которого отмечен неисчислимыми человеческими катастрофами. Это Варлам Шаламов, чьи «Колымские рассказы» не освещает ни свет надежды на духовное искупление, ни ярость политической. Этот цикл рассказов являет опустошительную по силе воздействия картину бездны, в которую концентрационный мир низвергал свои жертвы. Шаламов, состоявший в переписке с Пастернаком, когда еще находился в лагере и не был известен как писатель и поэт, автор рассказов не менее совершенных, чем рассказы Бабеля, если позволительно такое сближение: оба они сочатся кровью безграничного насилия, причем один стоит у купели начала, а другой сопровождает течение и конец трагической эпохи революции. Нечего и говорить, что «Колымские рассказы» впервые тоже были опубликованы за пределами СССР.
Борис Пастернак, Александр Солженицын, Варлам Шаламов - три писателя, знаменующие конец советской эпохи и ее литературы, не только «внутренней», но уже и «внешней», хотя только один Солженицын был на долгое время принужден к изгнанию. Можно бы назвать других писателей высокого литературного и нравственного достоинства, от Трифонова до Искандера, например, но только эти трое являют собою эпилог целой эпохи: их произведения подводят итоги страшного опыта, с самого начала литературно запечатленного, как уже говорилось, Буниным, Горьким и Короленко и фантастически преображенного Замятиным, Булгаковым и Бабелем. Но есть еще одно не менее великое имя, которое надлежит сюда присовокупить, - имя Василия Гроссмана, автора «Жизни и судьбы» и «Все течет».