Книга "Красное колесо Вишеры. Воспоминания, документы", электронная версия
Из статьи Эльвиры Горюхиной "Как раскрестьянили крестьян. О массовом истреблении тех, кто мог быть реально независимым от государства", опубликованной в Новой газете от 19.08.2009 года.
«КРАСНОЕ КОЛЕСО ВИШЕРЫ», zip-архив с pdf-файлами, 5,7 МБ, скачать
"Я рассказываю об уникальной книге «Красное колесо Вишеры», вышедшей в издательстве «Пушка» в 2008 г. Автор и составитель проекта Нина Дюкова, дочь репрессированного Анисима Золотовского. Первый выпуск разошелся молниеносно. Сейчас готовится второй тираж по подписке.
Эта книга - результат многолетней работы в архивах различных организаций. Это попытка восстановить жизнь тех, кто прошел через лагерь, бывший сначала четвертым отделом СЛОНа [Соловецкий лагерь особого назначения], а затем обретший статус образцово-показательного концентрационного лагеря с отделениями в Усть-Улусе и Березняках.
Каждое отделение имело свои командировки - это многочисленные поселения, отдаленные друг от друга десятками километров.
Как говорят на Вишере, на командировки засылались люди без всяких гарантий на возвращение. Именно там случались саморубы. Не имеющие навыков обращения с крупным лесом люди погибали.
Через Вишлаг прошли все потоки репрессированных.
Первый этап заключенных прибыл в 1928 году.
1930 год - прибывают первые раскулаченные. С февраля по март было доставлено 4500 семейств. Надо учесть, что семьи были многочисленными. Началось то, что в официальных документах называется колонизацией - выселением крестьян и освоением отдаленных северных территорий.
1932 год - идут крестьянские семьи, к тому времени уже раскулаченные и высланные. Это вторая ссылка. Их забрасывают в тайгу и болота.
В том же году начинается поток советских немцев, достигший своего пика в годы войны.
1934 год - поток репрессированных в связи с ленинградским делом (убийство Кирова).
1938 год - на Вишере сосланные поляки. Первые 200 поляков. Мороз. Ждут ночлега. Их распределяют по избам. Утром гонят на север. Шубные одеяла вымораживают. Полно вшей. Идет поток из Прибалтики. Много финнов (преимущественно женщины).
1944 год - крымские татары, греки, болгары.
1945 год - на баржах доставляют репатриированных немцев.
Вишера заговорила на десятках языков.
Нина Дюкова считает, что самым мрачным фактом тех лет было то обстоятельство, что многие жители шли на службу в НКВД. По рассказам тех, кто мог запомнить вертухаев всех рангов, восстанавливаются их имена: Усанин, Вильков, Ничков, Бурмантов, Ермаков, Некрасов.
«Часто спасаясь от голодной смерти, люди бежали. Не всем удавалось преодолеть переправу на Вишере. Охранял переправу стрелок по фамилии Панченко, который отстреливал беглецов. До сих пор эта переправа называется Панченко» (Екатерина Видюкова).
Уникальность книги, созданной в Красновишерске, состоит в том, что ее написали те, кто сидел, а также вдовы, дети, внуки и правнуки сидельцев.
Все никак не могла понять, отчего щемит сердце, когда читаешь о судьбах, почти идентичных. Отчего фабульная одинаковость рассказов не утомляет, а только усиливает впечатление.
Ответ нашла у Шаламова. Да, есть свидетельство документа. Есть выразительность протокола. Но есть тип документа, который писатель назвал документом души. Это когда на бумагу выходит выстраданное собственной кровью. И тогда перед тобой не информация, а сердечная рана.
Нигде так пристально не вчитываются в Шаламова, как в Красновишерске. Здесь давно в школах изучают творчество писателя.
Варлам Тихонович в книге проходит в двух ипостасях. Когда вишерцы ссылаются на документы, в их число непременно входят книги Шаламова. Его художественное слово обретает непреложность и убедительность протокола.
Вторая ипостась - Шаламов рядовой узник Вишлага.
Вишера оказалась для него пробой сил. Физических и моральных. Не бояться жизни и воспринимать ниспосланное как испытание.
Есть в книге любопытная публикация. Это фрагмент статьи Риммы Печуркиной. Она записала рассказы некоторых сидельцев. Все, что они пережили и о чем рассказывали, не только напоминает шаламовские рассказы. Рассказ идет «прямо по Шаламову», - замечает Римма. Что здесь первично: верность Шаламова натуре или художественное слово пересоздает собственные личные впечатления? Пересоздает саму действительность.
Красновишерск уникален доверием к слову писателя как источнику истины.
Так вот, личные воспоминания репрессированных и их потомков позволяют поразмышлять о нас самих. Сегодняшних. О противостоянии отдельного частного человека и государства. Понять, как сказал бы Шаламов, правду этой борьбы.
В самом деле, какова возможность влияния человека на собственную судьбу, если она перемалывается зубьями зла (термин Шаламова).
Он уже тогда, на Вишере, понял не только иллюзорность, но и то, что он называл тяжестью надежды. Главное, что его занимало: каковы возможности «опереться на другие силы, чем надежда». Какие это силы? - вот в чем не книжный и не риторический вопрос. Ответ на него обладает не статусом мысли, а статусом бытия.
Он тем значительнее, что исходит не от философа, историка, литератора. Он исходит от типичного крестьянина конца девятнадцатого - начала двадцатого века.
«КРАСНОЕ КОЛЕСО ВИШЕРЫ», zip-архив с pdf-файлами, 5,7 МБ, скачать
"Я рассказываю об уникальной книге «Красное колесо Вишеры», вышедшей в издательстве «Пушка» в 2008 г. Автор и составитель проекта Нина Дюкова, дочь репрессированного Анисима Золотовского. Первый выпуск разошелся молниеносно. Сейчас готовится второй тираж по подписке.
Эта книга - результат многолетней работы в архивах различных организаций. Это попытка восстановить жизнь тех, кто прошел через лагерь, бывший сначала четвертым отделом СЛОНа [Соловецкий лагерь особого назначения], а затем обретший статус образцово-показательного концентрационного лагеря с отделениями в Усть-Улусе и Березняках.
Каждое отделение имело свои командировки - это многочисленные поселения, отдаленные друг от друга десятками километров.
Как говорят на Вишере, на командировки засылались люди без всяких гарантий на возвращение. Именно там случались саморубы. Не имеющие навыков обращения с крупным лесом люди погибали.
Через Вишлаг прошли все потоки репрессированных.
Первый этап заключенных прибыл в 1928 году.
1930 год - прибывают первые раскулаченные. С февраля по март было доставлено 4500 семейств. Надо учесть, что семьи были многочисленными. Началось то, что в официальных документах называется колонизацией - выселением крестьян и освоением отдаленных северных территорий.
1932 год - идут крестьянские семьи, к тому времени уже раскулаченные и высланные. Это вторая ссылка. Их забрасывают в тайгу и болота.
В том же году начинается поток советских немцев, достигший своего пика в годы войны.
1934 год - поток репрессированных в связи с ленинградским делом (убийство Кирова).
1938 год - на Вишере сосланные поляки. Первые 200 поляков. Мороз. Ждут ночлега. Их распределяют по избам. Утром гонят на север. Шубные одеяла вымораживают. Полно вшей. Идет поток из Прибалтики. Много финнов (преимущественно женщины).
1944 год - крымские татары, греки, болгары.
1945 год - на баржах доставляют репатриированных немцев.
Вишера заговорила на десятках языков.
Нина Дюкова считает, что самым мрачным фактом тех лет было то обстоятельство, что многие жители шли на службу в НКВД. По рассказам тех, кто мог запомнить вертухаев всех рангов, восстанавливаются их имена: Усанин, Вильков, Ничков, Бурмантов, Ермаков, Некрасов.
«Часто спасаясь от голодной смерти, люди бежали. Не всем удавалось преодолеть переправу на Вишере. Охранял переправу стрелок по фамилии Панченко, который отстреливал беглецов. До сих пор эта переправа называется Панченко» (Екатерина Видюкова).
Уникальность книги, созданной в Красновишерске, состоит в том, что ее написали те, кто сидел, а также вдовы, дети, внуки и правнуки сидельцев.
Все никак не могла понять, отчего щемит сердце, когда читаешь о судьбах, почти идентичных. Отчего фабульная одинаковость рассказов не утомляет, а только усиливает впечатление.
Ответ нашла у Шаламова. Да, есть свидетельство документа. Есть выразительность протокола. Но есть тип документа, который писатель назвал документом души. Это когда на бумагу выходит выстраданное собственной кровью. И тогда перед тобой не информация, а сердечная рана.
Нигде так пристально не вчитываются в Шаламова, как в Красновишерске. Здесь давно в школах изучают творчество писателя.
Варлам Тихонович в книге проходит в двух ипостасях. Когда вишерцы ссылаются на документы, в их число непременно входят книги Шаламова. Его художественное слово обретает непреложность и убедительность протокола.
Вторая ипостась - Шаламов рядовой узник Вишлага.
Вишера оказалась для него пробой сил. Физических и моральных. Не бояться жизни и воспринимать ниспосланное как испытание.
Есть в книге любопытная публикация. Это фрагмент статьи Риммы Печуркиной. Она записала рассказы некоторых сидельцев. Все, что они пережили и о чем рассказывали, не только напоминает шаламовские рассказы. Рассказ идет «прямо по Шаламову», - замечает Римма. Что здесь первично: верность Шаламова натуре или художественное слово пересоздает собственные личные впечатления? Пересоздает саму действительность.
Красновишерск уникален доверием к слову писателя как источнику истины.
Так вот, личные воспоминания репрессированных и их потомков позволяют поразмышлять о нас самих. Сегодняшних. О противостоянии отдельного частного человека и государства. Понять, как сказал бы Шаламов, правду этой борьбы.
В самом деле, какова возможность влияния человека на собственную судьбу, если она перемалывается зубьями зла (термин Шаламова).
Он уже тогда, на Вишере, понял не только иллюзорность, но и то, что он называл тяжестью надежды. Главное, что его занимало: каковы возможности «опереться на другие силы, чем надежда». Какие это силы? - вот в чем не книжный и не риторический вопрос. Ответ на него обладает не статусом мысли, а статусом бытия.
Он тем значительнее, что исходит не от философа, историка, литератора. Он исходит от типичного крестьянина конца девятнадцатого - начала двадцатого века.