Ван Линь. "Крутой маршрут" Евгении Гинзбург в контексте лагерной прозы
Статья опубликована в международном научно-исследовательском журнале "Успехи современной науки и образования", №7, Том 2, 2016. Электронная версия - на сайте издательства Успехи современной науки.
Шаламов читал ходившие в самиздате и опубликованные за рубежом мемуары Евгении Гинзбург и, подобно Солженицыну, резко отрицательно относился и к ним, и к их автору, хотя впоследствии несколько сменил гнев на милость.
__________
Роман Е. Гинзбург «Крутой маршрут» в контексте лагерной прозы
После окончания периода культа личности Сталина в российской литературе сформировалась особая линия произведений, авторы которых стремились рассказать правду о происходившем в СССР в 30-50-х годах ХХ века, донести до читателей ужас творившихся беззаконий и попытаться осмыслить причины страшных репрессий. Данные литературные произведения получили название «лагерная проза». По определению Л.С. Стариковой, «лагерная проза - тематическое направление в русском литературном процессе конца 50-х - 90¬х гг. XX века, создающее художественный образ лагеря в творческой рефлексии писателей» [1, с. 169]. Произведения лагерной прозы автобиографичны, так как писатели рассказывают о событиях, произошедших с ними лично; в основном документальны. Их главными темами становятся темы свободы, жизни и смерти, верности и предательства и др. Тематика обусловливает значительные сходства; как отмечает С.С. Бойко, книги лагерной прозы объединяет «первостепенная для бывших узников задача - поведать миру горькую правду» [2, с. 67], хотя документальность и не абсолютна: «Писатель ставит перед собой задачу не буквально следовать за реальными фактами, а передать дух, атмосферу лагерной жизни» [3, с. 14]. При этом литературные произведения, возникшие в рамках данного тематического направления, отличаются в первую очередь пониманием их авторами соотношения сталинизма и коммунизма, осмыслением ими основных причин культа личности.
Несмотря на то, что лагерной прозе посвящён ряд исследований (О.В. Васильева [4], Ю.В. Малова [5], А.В. Сафронов [6], И. Сухих [7] и др.), многие вопросы остались пока не охваченными учёными. В частности, неясным является место в контексте лагерной прозы книги воспоминаний Е. Гинзбург «Крутой маршрут» [8].
Цель данной статьи - попытаться определить место произведения лагерной прозы «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург в системе других книг данного тематического направления.
Произведения лагерной прозы разделяются на две достаточно цельные и противопоставленные друг другу группы. Книги первой группы можно обозначить как «антикультовые» произведения: «Пережитое» Б. Дьякова, «Самородок» Г. Шелеста, «Барельеф на скале» А. Алдан-Семенова и др. Их авторы стремятся развенчать культ личности Сталина, но не критикуют саму коммунистическую идеологию и, соответственно, советский строй. Эти книги можно отнести к официальной литературе, они не нарушают государственных установок 60-х годов ХХ века.Произведения второй группы («Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, «Колымские рассказы» В. Шаламова, «Факультет ненужных вещей» Ю. Домбровского и др.) развенчивают не только культ личности, но и саму коммунистическую идеологию, а значит, и советский строй. Их можно назвать диссидентскими.
Книга воспоминаний Е. Гинзбург «Крутой маршрут» занимает особое место в системе лагерной прозы. Евгения Семёновна Гинзбург была репрессирована в 1937 году, десять лет она провела в тюрьмах и лагерях, а затем восемь лет - в «бессрочной» ссылке. Ещё в лагере она начала продумывать свою книгу воспоминаний, а после реабилитации написала её. Первая часть была издана в 1967 году в Милане, и произведение стало одним из первых, рассказавших правду о сталинских репрессиях.
Книга, в соответствии со спецификой лагерной прозы, автобиографична, и в его начале мы видим Е. Гинзбург такой, какой застал её арест, - настоящей коммунисткой, преданной делу партии, верящей, что скоро всё разъяснится, что партия не имеет отношения к творящимся беззакониям.
Аресту Евгении Семёновны в 1937 году предшествовали преследования и разбирательства, начавшиеся в декабре 1934 года. Жизнь её в это время была очень удобно и удачно устроена: муж - член бюро Татарского обкома партии, двое сыновей - Алексей от первого брака и Василий от второго, квартира в центре Казани, материальное благополучие, няня для детей и работы по дому. Классическая жизнь партийной элиты того, да и более позднего времени. Полный порядок и спокойствие царили и душе Гинзбург - полное понимание и приятие курса партии: «...Если бы мне приказали в ту ночь, на этом заснеженном зимнем рассвете, умереть за партию не один раз, а трижды, я сделала бы это без малейших колебаний. Ни тени сомнения в правильности партийной линии у меня не было». Хотя одно тёмное пятнышко всё-таки было - отрицание величия Сталина, которое противоречило культу личности вождя, уже охватившему общество: «Только Сталина (инстинктивно, что ли!) не могла боготворить, как это уже входило в моду. Впрочем, это чувство настороженности в отношении к нему я тщательно скрывала от себя самой».
Именно в таком душевном состоянии Гинзбург была затянута страшной машиной репрессий. В начале 1935, после убийства Кирова, репрессировали Н.Н. Эльвова, с которым Евгения Семёновна была связана по работе, и её обвинили в отношениях с ним, а значит, - в троцкизме. Ареста пока не последовало, только ограничения по службе, и Гинзбург решила бороться за себя, доказывать перед партией свою невиновность. Степень своего понимания происходящего в стране она характеризует как «беспробудную политическую наивность»: «Да, я была членом партии, историком и литератором, имела уже учёное звание, но я была политическим младенцем».
Понимание Евгенией Семёновной линии партии на этом, начальном этапе её «крутого маршрута», её безграничная вера в партийную мудрость, в правильность коммунистического мировоззрения вполне согласуются с идейными установками «антикультовых» произведений лагерной прозы: коммунизм - верная идеология, а культ личности Сталина - ошибка. И эта установка никогда до конца не исчезнет из произведения, задача которого заключается не в развенчании коммунистических принципов и не в изображении постепенного отхода от них репрессированной коммунистки. Задача, которую ставит перед собой писательница, - описать процесс выживания человека, попавшего в страшные условия сталинских тюрем и лагерей, а также разобраться в причинах происходящего.
Одновременно в произведении есть и линия, характерная для диссидентской литературы: описываются изменения в мировоззрении героини, её понимании людей, отношении к ним; трансформация представлений автора о власти. Как нам кажется, эту линию повествования можно охарактеризовать как изображение формирования мыслящей личности. В условиях, в которых мы видим Гинзбург в начале книги, у неё просто не было возможностей познать жизнь во всём её разнообразии. Круг восприятия писательницы был ограничен представлениями о верности коммунистического курса, о замечательной жизни в советской стране и о прекрасном пути к светлому царству коммунизма, которое ждёт всех впереди. Развитие мышления и духовности в этих условиях было невозможно. Евгении Гинзбург казалось, что она живёт и знает жизнь, на самом деле, она существовала в замкнутом мирке и не знала, что происходит за его стенами. Пребывание в сталинских застенках, в тюрьмах и лагерях, несмотря на бесчеловечность происходившего там, создало условия для «снятия шор» с глаз писательницы, для постижения ею себя, человеческой природы, мира и всей глубины жизни, а в итоге - для формирования полноценной, мыслящей, одухотворённой личности.
Можно прожить целую жизнь, стать заслуженным и уважаемым человеком, но так и не постигнуть, чего ты стоишь на самом деле, не понять, в каком мире ты живёшь, кто тебя окружает, что здесь настоящее, а что - лишь фикция. Если сравнивать жизнь с дорогой, то на прямом пути, на ровной магистрали, при быстром движении ты не разглядишь происходящего вокруг. А вот если ехать по крутой и опасной трассе, ехать медленно, то ты имеешь шанс увидеть и понять мир вокруг. Здесь мы выходим на символичность названия книги Гинзбург, отсылающего нас именно к пониманию жизни как дороги. Арест и последовавшие за ним события изменили движение писательницы по её пути, а сам путь превратился в «крутой маршрут» - сложный, опасный, но дающий шанс осмыслить собственную природу, сформироваться как личности, разобраться в людях и в идеологических представлениях.
Человеческая искренность в изображении собственных переживаний, стремление разобраться в тех постепенных изменениях, которые происходили в её мировосприятии, делают книгу воспоминаний Е. Гинзбург особым звеном в системе лагерной прозы. Писательница не желает принадлежать ни к одному из течений этого тематического направления - ни к официальным «культовым» произведениям, ни к диссидентской ветви. Она - все этих линий, для неё главное - изображение собственных душевных и духовных трансформаций, анализ каждой мысли и каждого чувства, которое она испытала за восемнадцать лет мучений. Такой направленностью и объясняется, на наш взгляд, особое и даже парадоксальное положение книги «Крутой маршрут» в кругу российской лагерной прозы.
Показательно, что в произведении нет ненависти к палачам. Тех, кто стал мучителями (следователей, тюремщиков, надзирателей, руководство лагерей и т.п.) автор изображает очень подробно, тщательно рисуя каждую мелкую деталь их поведения и личности: «Ливанов по-прежнему спокоен, официален. Он настаивает на том, чтобы я подписала самую чудовищную чушь, с таким видом, точно это самая естественная и притом незначительная часть некой канцелярской процедуры. Царевский и Веверс всегда орут, угрожают. Веверс при этом нюхает белый порошок - кокаин. Нанюхавшись, он не только угрожает, но и хохочет надо мной». Повествование детально и даже бесстрастно, насколько это возможно. Для Е. Гинзбург ненависть и желание отомстить палачам не являются целью повествования. Главное - понять. Не простить (в авторе нет бездумного всепрощения), а понять, разобраться. Ведь это тоже люди.
Здесь мы выходим на основное, как нам кажется, отличие книги Е. Гинзбург от других произведений лагерной прозы. В центре повествования и в центре размышлений автора - человек. Стремление понять и защитить человека, стремление разобраться в сути и побуждениях каждой личности, встретившейся Евгении Семёновне на её «крутом маршруте» - важнейшая цель произведения. Основная идея - гуманизм, несмотря ни на что.
Этот гуманизм в корне отличается от того, который мы наблюдаем в других произведениях лагерной литературы. В гуманизме Е. Гинзбург нет оговорок, он представляет собой безусловную веру в человека и торжество человечности. Если сопоставить гуманизм Е. Гинзбург и отношение к человеку в другом образце лагерной прозы, то можно увидеть отличия. К примеру, в «Колымских рассказах» В. Шаламова [9] человек теряет в местах заключения человечность, его «моральные барьеры отодвинулись куда-то в сторону» [10, с. 159]. Даже самые лучшие люди меняются, причём не на время, а навсегда. Такое представление о человеческой природе контрастирует с гуманизмом Е. Гинзбург, которая в каждом, кого затронули репрессии, в узниках и их истязателях, стремится найти человеческое и выяснить внешние и внутренние причины происходящих с их личностью изменений. По мнению Е. Гинзбург, человек - это высшая ценность, высшее мерило правильного в этом мире.
Итак, книга Е. Гинзбург «Крутой маршрут» занимает особое положение в системе российской лагерной прозы. Она одновременно и объединяет черты официальной литературы о культе личности и диссидентских произведений, и не относится ни к одному из этих направлений. В книге сочетается несочетаемое - повествование о коммунистке, не изменившей коммунистическим идеалам, и о трансформации идейной сторонницы советского строя в мыслящую личность. Такой парадокс стал возможным благодаря гуманистической направленности произведения: в центре размышлений автора - человек, желание разобраться в природе человека и понять его.
Литература
1. Старикова Л.С. «Лагерная проза» в контексте русской литературы ХХ века: понятие, границы, специфика // Вестник Кемеровского государственного университета. 2015. №2-4 (62). С. 169 - 174.
2. Бойко С.С. «Лагерная проза» как этап формирования литературы нового типа // Новый филологический вестник. 2015. №3 (34). С. 65 - 81.
3. Райзман М.И. Задержанная литература: учебное пособие. Магадан: Охотник, 2009. 108 с.
4. Васильева О.В. Эволюция лагерной темы и её влияние на русскую литературу 50-80-х годов // Вестник Санкт-Петербургского университета. 1996. Сер. 2. Вып. 4 (№ 23). С. 54 - 63.
5. Малова Ю.В. Становление и развитие «лагерной прозы» в русской литературе XIX-XX вв.: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01. Саранск, 2003. 22 с.
6. Сафронов А.В. После «Архипелага» (поэтика лагерной прозы конца XX века) // Вестник Рязанского государственного университета им. С.А. Есенина. 2013. №3 (40). С. 139 - 154.
7. Сухих И. Эта тема пришла. // Звезда. 1989. №3. С. 193 - 200.
8. Гинзбург Е. Крутой Маршрут. М.: АСТ, 2008. 715 с.
9. Шаламов В. Колымские рассказы. М.: Азбука, 2015. 384 с.
10. Одинцова М.П. Образ человека униженного в русской лингвокультуре (на материале «Колымских рассказов» Варлама Шаламова) // Вестник Омского университета. 2009. №3. С. 157 - 159.
Ван Линь, аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет
Шаламов читал ходившие в самиздате и опубликованные за рубежом мемуары Евгении Гинзбург и, подобно Солженицыну, резко отрицательно относился и к ним, и к их автору, хотя впоследствии несколько сменил гнев на милость.
__________
Роман Е. Гинзбург «Крутой маршрут» в контексте лагерной прозы
После окончания периода культа личности Сталина в российской литературе сформировалась особая линия произведений, авторы которых стремились рассказать правду о происходившем в СССР в 30-50-х годах ХХ века, донести до читателей ужас творившихся беззаконий и попытаться осмыслить причины страшных репрессий. Данные литературные произведения получили название «лагерная проза». По определению Л.С. Стариковой, «лагерная проза - тематическое направление в русском литературном процессе конца 50-х - 90¬х гг. XX века, создающее художественный образ лагеря в творческой рефлексии писателей» [1, с. 169]. Произведения лагерной прозы автобиографичны, так как писатели рассказывают о событиях, произошедших с ними лично; в основном документальны. Их главными темами становятся темы свободы, жизни и смерти, верности и предательства и др. Тематика обусловливает значительные сходства; как отмечает С.С. Бойко, книги лагерной прозы объединяет «первостепенная для бывших узников задача - поведать миру горькую правду» [2, с. 67], хотя документальность и не абсолютна: «Писатель ставит перед собой задачу не буквально следовать за реальными фактами, а передать дух, атмосферу лагерной жизни» [3, с. 14]. При этом литературные произведения, возникшие в рамках данного тематического направления, отличаются в первую очередь пониманием их авторами соотношения сталинизма и коммунизма, осмыслением ими основных причин культа личности.
Несмотря на то, что лагерной прозе посвящён ряд исследований (О.В. Васильева [4], Ю.В. Малова [5], А.В. Сафронов [6], И. Сухих [7] и др.), многие вопросы остались пока не охваченными учёными. В частности, неясным является место в контексте лагерной прозы книги воспоминаний Е. Гинзбург «Крутой маршрут» [8].
Цель данной статьи - попытаться определить место произведения лагерной прозы «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург в системе других книг данного тематического направления.
Произведения лагерной прозы разделяются на две достаточно цельные и противопоставленные друг другу группы. Книги первой группы можно обозначить как «антикультовые» произведения: «Пережитое» Б. Дьякова, «Самородок» Г. Шелеста, «Барельеф на скале» А. Алдан-Семенова и др. Их авторы стремятся развенчать культ личности Сталина, но не критикуют саму коммунистическую идеологию и, соответственно, советский строй. Эти книги можно отнести к официальной литературе, они не нарушают государственных установок 60-х годов ХХ века.Произведения второй группы («Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, «Колымские рассказы» В. Шаламова, «Факультет ненужных вещей» Ю. Домбровского и др.) развенчивают не только культ личности, но и саму коммунистическую идеологию, а значит, и советский строй. Их можно назвать диссидентскими.
Книга воспоминаний Е. Гинзбург «Крутой маршрут» занимает особое место в системе лагерной прозы. Евгения Семёновна Гинзбург была репрессирована в 1937 году, десять лет она провела в тюрьмах и лагерях, а затем восемь лет - в «бессрочной» ссылке. Ещё в лагере она начала продумывать свою книгу воспоминаний, а после реабилитации написала её. Первая часть была издана в 1967 году в Милане, и произведение стало одним из первых, рассказавших правду о сталинских репрессиях.
Книга, в соответствии со спецификой лагерной прозы, автобиографична, и в его начале мы видим Е. Гинзбург такой, какой застал её арест, - настоящей коммунисткой, преданной делу партии, верящей, что скоро всё разъяснится, что партия не имеет отношения к творящимся беззакониям.
Аресту Евгении Семёновны в 1937 году предшествовали преследования и разбирательства, начавшиеся в декабре 1934 года. Жизнь её в это время была очень удобно и удачно устроена: муж - член бюро Татарского обкома партии, двое сыновей - Алексей от первого брака и Василий от второго, квартира в центре Казани, материальное благополучие, няня для детей и работы по дому. Классическая жизнь партийной элиты того, да и более позднего времени. Полный порядок и спокойствие царили и душе Гинзбург - полное понимание и приятие курса партии: «...Если бы мне приказали в ту ночь, на этом заснеженном зимнем рассвете, умереть за партию не один раз, а трижды, я сделала бы это без малейших колебаний. Ни тени сомнения в правильности партийной линии у меня не было». Хотя одно тёмное пятнышко всё-таки было - отрицание величия Сталина, которое противоречило культу личности вождя, уже охватившему общество: «Только Сталина (инстинктивно, что ли!) не могла боготворить, как это уже входило в моду. Впрочем, это чувство настороженности в отношении к нему я тщательно скрывала от себя самой».
Именно в таком душевном состоянии Гинзбург была затянута страшной машиной репрессий. В начале 1935, после убийства Кирова, репрессировали Н.Н. Эльвова, с которым Евгения Семёновна была связана по работе, и её обвинили в отношениях с ним, а значит, - в троцкизме. Ареста пока не последовало, только ограничения по службе, и Гинзбург решила бороться за себя, доказывать перед партией свою невиновность. Степень своего понимания происходящего в стране она характеризует как «беспробудную политическую наивность»: «Да, я была членом партии, историком и литератором, имела уже учёное звание, но я была политическим младенцем».
Понимание Евгенией Семёновной линии партии на этом, начальном этапе её «крутого маршрута», её безграничная вера в партийную мудрость, в правильность коммунистического мировоззрения вполне согласуются с идейными установками «антикультовых» произведений лагерной прозы: коммунизм - верная идеология, а культ личности Сталина - ошибка. И эта установка никогда до конца не исчезнет из произведения, задача которого заключается не в развенчании коммунистических принципов и не в изображении постепенного отхода от них репрессированной коммунистки. Задача, которую ставит перед собой писательница, - описать процесс выживания человека, попавшего в страшные условия сталинских тюрем и лагерей, а также разобраться в причинах происходящего.
Одновременно в произведении есть и линия, характерная для диссидентской литературы: описываются изменения в мировоззрении героини, её понимании людей, отношении к ним; трансформация представлений автора о власти. Как нам кажется, эту линию повествования можно охарактеризовать как изображение формирования мыслящей личности. В условиях, в которых мы видим Гинзбург в начале книги, у неё просто не было возможностей познать жизнь во всём её разнообразии. Круг восприятия писательницы был ограничен представлениями о верности коммунистического курса, о замечательной жизни в советской стране и о прекрасном пути к светлому царству коммунизма, которое ждёт всех впереди. Развитие мышления и духовности в этих условиях было невозможно. Евгении Гинзбург казалось, что она живёт и знает жизнь, на самом деле, она существовала в замкнутом мирке и не знала, что происходит за его стенами. Пребывание в сталинских застенках, в тюрьмах и лагерях, несмотря на бесчеловечность происходившего там, создало условия для «снятия шор» с глаз писательницы, для постижения ею себя, человеческой природы, мира и всей глубины жизни, а в итоге - для формирования полноценной, мыслящей, одухотворённой личности.
Можно прожить целую жизнь, стать заслуженным и уважаемым человеком, но так и не постигнуть, чего ты стоишь на самом деле, не понять, в каком мире ты живёшь, кто тебя окружает, что здесь настоящее, а что - лишь фикция. Если сравнивать жизнь с дорогой, то на прямом пути, на ровной магистрали, при быстром движении ты не разглядишь происходящего вокруг. А вот если ехать по крутой и опасной трассе, ехать медленно, то ты имеешь шанс увидеть и понять мир вокруг. Здесь мы выходим на символичность названия книги Гинзбург, отсылающего нас именно к пониманию жизни как дороги. Арест и последовавшие за ним события изменили движение писательницы по её пути, а сам путь превратился в «крутой маршрут» - сложный, опасный, но дающий шанс осмыслить собственную природу, сформироваться как личности, разобраться в людях и в идеологических представлениях.
Человеческая искренность в изображении собственных переживаний, стремление разобраться в тех постепенных изменениях, которые происходили в её мировосприятии, делают книгу воспоминаний Е. Гинзбург особым звеном в системе лагерной прозы. Писательница не желает принадлежать ни к одному из течений этого тематического направления - ни к официальным «культовым» произведениям, ни к диссидентской ветви. Она - все этих линий, для неё главное - изображение собственных душевных и духовных трансформаций, анализ каждой мысли и каждого чувства, которое она испытала за восемнадцать лет мучений. Такой направленностью и объясняется, на наш взгляд, особое и даже парадоксальное положение книги «Крутой маршрут» в кругу российской лагерной прозы.
Показательно, что в произведении нет ненависти к палачам. Тех, кто стал мучителями (следователей, тюремщиков, надзирателей, руководство лагерей и т.п.) автор изображает очень подробно, тщательно рисуя каждую мелкую деталь их поведения и личности: «Ливанов по-прежнему спокоен, официален. Он настаивает на том, чтобы я подписала самую чудовищную чушь, с таким видом, точно это самая естественная и притом незначительная часть некой канцелярской процедуры. Царевский и Веверс всегда орут, угрожают. Веверс при этом нюхает белый порошок - кокаин. Нанюхавшись, он не только угрожает, но и хохочет надо мной». Повествование детально и даже бесстрастно, насколько это возможно. Для Е. Гинзбург ненависть и желание отомстить палачам не являются целью повествования. Главное - понять. Не простить (в авторе нет бездумного всепрощения), а понять, разобраться. Ведь это тоже люди.
Здесь мы выходим на основное, как нам кажется, отличие книги Е. Гинзбург от других произведений лагерной прозы. В центре повествования и в центре размышлений автора - человек. Стремление понять и защитить человека, стремление разобраться в сути и побуждениях каждой личности, встретившейся Евгении Семёновне на её «крутом маршруте» - важнейшая цель произведения. Основная идея - гуманизм, несмотря ни на что.
Этот гуманизм в корне отличается от того, который мы наблюдаем в других произведениях лагерной литературы. В гуманизме Е. Гинзбург нет оговорок, он представляет собой безусловную веру в человека и торжество человечности. Если сопоставить гуманизм Е. Гинзбург и отношение к человеку в другом образце лагерной прозы, то можно увидеть отличия. К примеру, в «Колымских рассказах» В. Шаламова [9] человек теряет в местах заключения человечность, его «моральные барьеры отодвинулись куда-то в сторону» [10, с. 159]. Даже самые лучшие люди меняются, причём не на время, а навсегда. Такое представление о человеческой природе контрастирует с гуманизмом Е. Гинзбург, которая в каждом, кого затронули репрессии, в узниках и их истязателях, стремится найти человеческое и выяснить внешние и внутренние причины происходящих с их личностью изменений. По мнению Е. Гинзбург, человек - это высшая ценность, высшее мерило правильного в этом мире.
Итак, книга Е. Гинзбург «Крутой маршрут» занимает особое положение в системе российской лагерной прозы. Она одновременно и объединяет черты официальной литературы о культе личности и диссидентских произведений, и не относится ни к одному из этих направлений. В книге сочетается несочетаемое - повествование о коммунистке, не изменившей коммунистическим идеалам, и о трансформации идейной сторонницы советского строя в мыслящую личность. Такой парадокс стал возможным благодаря гуманистической направленности произведения: в центре размышлений автора - человек, желание разобраться в природе человека и понять его.
Литература
1. Старикова Л.С. «Лагерная проза» в контексте русской литературы ХХ века: понятие, границы, специфика // Вестник Кемеровского государственного университета. 2015. №2-4 (62). С. 169 - 174.
2. Бойко С.С. «Лагерная проза» как этап формирования литературы нового типа // Новый филологический вестник. 2015. №3 (34). С. 65 - 81.
3. Райзман М.И. Задержанная литература: учебное пособие. Магадан: Охотник, 2009. 108 с.
4. Васильева О.В. Эволюция лагерной темы и её влияние на русскую литературу 50-80-х годов // Вестник Санкт-Петербургского университета. 1996. Сер. 2. Вып. 4 (№ 23). С. 54 - 63.
5. Малова Ю.В. Становление и развитие «лагерной прозы» в русской литературе XIX-XX вв.: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01. Саранск, 2003. 22 с.
6. Сафронов А.В. После «Архипелага» (поэтика лагерной прозы конца XX века) // Вестник Рязанского государственного университета им. С.А. Есенина. 2013. №3 (40). С. 139 - 154.
7. Сухих И. Эта тема пришла. // Звезда. 1989. №3. С. 193 - 200.
8. Гинзбург Е. Крутой Маршрут. М.: АСТ, 2008. 715 с.
9. Шаламов В. Колымские рассказы. М.: Азбука, 2015. 384 с.
10. Одинцова М.П. Образ человека униженного в русской лингвокультуре (на материале «Колымских рассказов» Варлама Шаламова) // Вестник Омского университета. 2009. №3. С. 157 - 159.
Ван Линь, аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет