Европеец
Можно подбить итоги. При жизни Шаламова (1907-1982) в русской эмигрантской печати было опубликовано тринадцать статей о его прозе и мемуаров (Яков Бергер, Михаил Геллер, Юрий Мальцев, Геннадий Андреев, Виолетта Иверни, Анатолий Гладилин, Андрей Синявский, Григорий Свирский, Майя Муравник, Александр Солженицын, редакционное вводное слово к одной из публикаций в журнале Грани и, возможно, две статьи в газете Новое русское слово), не считая "письма в редакцию" альманаха Грани С. Кирсанова, статьи Н. Отрадина в НРС и откликов различных эмигрантских изданий на "письмо в ЛГ", к литературе отношения не имеющих, сорок три фрагмента обзоров книжек Нового журнала и Граней с "Колымскими рассказами" Юрия Терапиано, Ирины Одоевцевой, Александра Неймирока и др. - по большей части, это несколько строк, иногда желчных, заметка В. Самарина в НРС по поводу "Письма старому другу", статья "Литература освобождения" в "Русской мысли" со столбцом о Шаламове, предисловие Михаила Геллера к русскому лондонскому тому, сообщение в "Русской мысли" о выходе сборника "Kolyma tales", стихотворение Геннадия Айги "Степень: остоики" и три рецензии на стихи (Георгия Адамовича, Валерия Перелешина и короткое послесловие Александра Морозова к поэтической подборке в журнале Вестник РХД, 1981; еще одна была написана Анатолием Якобсоном в 1965, но опубликована уже после смерти Шаламова), - общим числом шестьдесят четыре публикации плюс сообщения журнала Посев о выходе сборника "Колыма" в переводе на итальянский и о присуждении Шаламову Премии Свободы французского ПЕН-Клуба, о премии известила также "Русская мысль". К ним можно добавить шестнадцать рецензий в советской печати на журнальные подборки и книжки стихов издательства Советский писатель, послесловие Сергея Гиндина к работе Шаламова о стихосложении, лживую справку в советской Краткой литературной энциклопедии, научную статью В.В. Иванова (1973), краткое вводное слово к стихам в журнале "Семья и школа", стихи Шаламова, процитированные в статье Д. Ковалева и монографии В. Чалмаева, и четыре ничтожных издательских аннотации к книжкам стихов. Вот все, что получил Шаламов при жизни от русского культурного слоя - 93 печатных отзыва.
Для сравнения. Только в англоязычном мире, только в 1980-81 годах и только из известного мне благодаря интернету, т.е. оцифрованного, два сборника "Колымских рассказов" в переводе Джона Глэда собрали свыше 90 статей, рецензий, рекомендаций плюс десяток сообщений о присуждении Шаламову Премии Свободы и премии American Book Awards сборнику "Kolyma Tales" - (больше всего, написанного на русском, и это не считая более ранних рецензий, статей в Британской энциклопедии и Колумбийском словаре современной европейской литературы, переводов книг Хорхе Семпруна и Григория Свирского и т.д.). Еще при жизни Шаламова "Колымские рассказы" были включены в курс современной русской литературы Мэрилендского университета. А были еще Германия, Южная Африка (на африкаанс), Франция, Бельгия, Италия, Швейцария, франкоязычная Канада, Швеция, Нидерланды, польская антикоммунистическая оппозиция, украинское зарубежье, издававшие и рецензировавшие Шаламова с шестидесятых годов.
При жизни Шаламова "Колымские рассказы" печатались в периодике и антологиях США, Англии, Ирландии, Франции, Колумбии, Бразилии, Польши, Испании, Югославии; в иноязычных издательствах Европы, Америки и ЮАР вышло 13 сборников.
Так что России Шаламов принадлежит скорее как мышь мышеловке, а по-настоящему он принадлежит европейской культуре - и России только в той мере, в какой она сама принадлежит этой европейской культуре. Вот холодный вывод, какой следует не из патриотической трепотни, а из фактического положения дел. Поэтому правильно, что Германия, а не Россия делает выставку о Шаламове, она делают ее о своем, европейском писателе и мыслителе, мучавшемся в России и писавшем о своих мучениях на ее языке, потому что другой страны и другого языка у него волей судьбы не было.
Для сравнения. Только в англоязычном мире, только в 1980-81 годах и только из известного мне благодаря интернету, т.е. оцифрованного, два сборника "Колымских рассказов" в переводе Джона Глэда собрали свыше 90 статей, рецензий, рекомендаций плюс десяток сообщений о присуждении Шаламову Премии Свободы и премии American Book Awards сборнику "Kolyma Tales" - (больше всего, написанного на русском, и это не считая более ранних рецензий, статей в Британской энциклопедии и Колумбийском словаре современной европейской литературы, переводов книг Хорхе Семпруна и Григория Свирского и т.д.). Еще при жизни Шаламова "Колымские рассказы" были включены в курс современной русской литературы Мэрилендского университета. А были еще Германия, Южная Африка (на африкаанс), Франция, Бельгия, Италия, Швейцария, франкоязычная Канада, Швеция, Нидерланды, польская антикоммунистическая оппозиция, украинское зарубежье, издававшие и рецензировавшие Шаламова с шестидесятых годов.
При жизни Шаламова "Колымские рассказы" печатались в периодике и антологиях США, Англии, Ирландии, Франции, Колумбии, Бразилии, Польши, Испании, Югославии; в иноязычных издательствах Европы, Америки и ЮАР вышло 13 сборников.
Так что России Шаламов принадлежит скорее как мышь мышеловке, а по-настоящему он принадлежит европейской культуре - и России только в той мере, в какой она сама принадлежит этой европейской культуре. Вот холодный вывод, какой следует не из патриотической трепотни, а из фактического положения дел. Поэтому правильно, что Германия, а не Россия делает выставку о Шаламове, она делают ее о своем, европейском писателе и мыслителе, мучавшемся в России и писавшем о своих мучениях на ее языке, потому что другой страны и другого языка у него волей судьбы не было.