"Письмо в ЛГ". Версия
Ниже очень кратко, конспективно некоторые соображения в связи с "Письмом в ЛГ".
Независимо от причин, побудивших Шаламова написать это письмо - желание издать книжку, вступить в СП, идеологических соображений - оно явилось частью сделки писателя с государством.
К этой сделке Шаламова вели.
Отказаться у него не хватило сил.
1. Идея письма Шаламову подсказана, навязана, это было чужое решение.
Сам Шаламов отрицал давление извне. Он упорно повторял, что его "никто не заставлял, никто не насиловал" (Лесняк).
Но он не мог придумать это сам. Невозможно представить, чтобы Шаламов пришел к Маркову, Полевому или Фогельсону и сказал: "А давайте-ка я напишу отповедь, а вы издадите... или примете меня в СП..." и т.д. Нет, это не могло быть его инициативой.
2. Писал ли Шаламов сам?
Казалось бы, какие могут быть сомнения. "Смешно думать, что от меня можно добиться какой-то подписи. Под пистолетом. Заявление мое, его язык, стиль принадлежат мне самому".
Читаем Сиротинскую: "Через два-три дня В.Т. позвонил и попросил прийти. Я пришла и увидела на столе листы с черновиками письма В.Т. в "Литературную газету". Стала читать, вычеркивая совсем немыслимые пассажи: "меня пытаются представить резидентом..." Опять сказала: "Не надо посылать это письмо". Но не стала решительно настаивать, ведь такие вещи должен каждый решать сам. Просто повернулась и ушла.
А 23 февраля в ЛГ был опубликован краткий вариант этого письма" ("Мой друг Варлам Шаламов", Москва, 2006, стр. 42).
Сиротинская как минимум правила. Каково ее подлинное отношение к письму? Несколько раз в продолжение главки "1972 год" она говорит, что была против письма. Но если человек по-настоящему против, он не прикасается к тому, что вызывает его отвращение. А она садится и правит.
3. Обстоятельства 1972 года.
Сборник "Московские облака" был сдан в издательство в феврале 1968 года. К моменту выхода "Письма в ЛГ" он уже около четырех лет пролежал без движения. За четыре года Шаламов наверняка не раз справлялся о его судьбе.
Первые западные публикации шаламовских рассказов появились в 1966 году, в том же году завершился процесс над Синявским и Даниэлем. Если в планы государства не входило шантажировать Шаламова свободой, то шантажировать выходом-невыходом книжки можно было начинать когда угодно. Почему в 1969, 1970 или 1971 году, при том что борьба с эмигрантскими изданиями велась постоянно, никто не предлагал ему откреститься от "Посева" и "Нового журнала"? Случайность?
Ухудшение здоровья, одиночество, старость, разрыв с друзьями, осознание невозможности личного счастья - общий фон шаламовской жизни начала 70-х.
Но к 1972 году созрело еще одно, возможно, главное обстоятельство, позволившее писателя додавить.
Дом на Хорошевке вот-вот должен был "провалиться сквозь землю", предстоял переезд.
В Чертаново.
4. Жилье.
Чертаново - спальный район, очень далеко. Шаламов совсем не может пользоваться метро и такси. Другим общественным транспортом тоже. Как он сам пишет Шрейдеру, садясь в троллейбус или трамвай, он "выходит на следующей остановке и бредет домой пешком". В Чертаново он получил бы отдельную квартиру, но она ему не нужна, ему нужно в центре, пусть и комнату. Близость к центру для него гораздо важней удобств и размеров.
Жилье стало решающим аргументом, важной частью предложенной Шаламову сделки.
Откуда, почему возникли подобные подозрения?
Комнату на Васильевской, равно как и предыдущую комнату на втором этаже дома на Хорошевке, он получил непонятным, странным образом, вопреки существующим правилам.
"Вселение в новую комнату сопровождалось инцидентом: оказалось, что Фрунзенский исполком вселил В.Т. на площадь другого района. Ордер не регистрировали в исполкоме. В.Т. не прописывали недели две, я ходила по инстанциям. В.Т. был просто в истерике - он потеряет прописку в Москве, его выселят. В конце концов я пошла в исполком и сказала, что не уйду отсюда, пока дело не решится - я не могу сказать В.Т., что прописка еще откладывается. И бесславно расплакалась, просто убитая всеми проволочками. Дело решилось тут же. Ордер приняли" ("Мой друг Варлам Шаламов", Москва, 2006, стр. 33).
Убедительно?
Кто она ему, чтобы "ходить по инстанциям"? Он выписал ей нотариальную доверенность?
Вот так - поплакала, и все решилось.
5. После 23 февраля 1972г.
Свою часть обязательств Шаламов выполнил.
Он требует обещанного от своих партнеров. Очевидно, что это не Полевой и не Фогельсон.
"Записные книжки.
13 апреля 1972.
"Я: Те же самые люди говорят: все в порядке, книга выйдет в срок, к которому обещана.
П(олевой): (продолжая фразу): можете продолжать писать стихи".
"В.Т. Шаламов - B.C. Фогельсону
Москва, 30 марта 1972 г.
Виктор Сергеевич.
Сдача «Московских облаков» мне обещана самая быстрая".
"В 1973 году он вступил в Союз писателей СССР и смог получать литфондовские путевки в Коктебель и Ялту, которыми вплоть до осени 1978 года неукоснительно пользовался. Комфортабельная писательская жизнь произвела на него сильное и приятное впечатление" ("Мой друг Варлам Шаламов, Москва, 2006, стр.45).
Независимо от причин, побудивших Шаламова написать это письмо - желание издать книжку, вступить в СП, идеологических соображений - оно явилось частью сделки писателя с государством.
К этой сделке Шаламова вели.
Отказаться у него не хватило сил.
1. Идея письма Шаламову подсказана, навязана, это было чужое решение.
Сам Шаламов отрицал давление извне. Он упорно повторял, что его "никто не заставлял, никто не насиловал" (Лесняк).
Но он не мог придумать это сам. Невозможно представить, чтобы Шаламов пришел к Маркову, Полевому или Фогельсону и сказал: "А давайте-ка я напишу отповедь, а вы издадите... или примете меня в СП..." и т.д. Нет, это не могло быть его инициативой.
2. Писал ли Шаламов сам?
Казалось бы, какие могут быть сомнения. "Смешно думать, что от меня можно добиться какой-то подписи. Под пистолетом. Заявление мое, его язык, стиль принадлежат мне самому".
Читаем Сиротинскую: "Через два-три дня В.Т. позвонил и попросил прийти. Я пришла и увидела на столе листы с черновиками письма В.Т. в "Литературную газету". Стала читать, вычеркивая совсем немыслимые пассажи: "меня пытаются представить резидентом..." Опять сказала: "Не надо посылать это письмо". Но не стала решительно настаивать, ведь такие вещи должен каждый решать сам. Просто повернулась и ушла.
А 23 февраля в ЛГ был опубликован краткий вариант этого письма" ("Мой друг Варлам Шаламов", Москва, 2006, стр. 42).
Сиротинская как минимум правила. Каково ее подлинное отношение к письму? Несколько раз в продолжение главки "1972 год" она говорит, что была против письма. Но если человек по-настоящему против, он не прикасается к тому, что вызывает его отвращение. А она садится и правит.
3. Обстоятельства 1972 года.
Сборник "Московские облака" был сдан в издательство в феврале 1968 года. К моменту выхода "Письма в ЛГ" он уже около четырех лет пролежал без движения. За четыре года Шаламов наверняка не раз справлялся о его судьбе.
Первые западные публикации шаламовских рассказов появились в 1966 году, в том же году завершился процесс над Синявским и Даниэлем. Если в планы государства не входило шантажировать Шаламова свободой, то шантажировать выходом-невыходом книжки можно было начинать когда угодно. Почему в 1969, 1970 или 1971 году, при том что борьба с эмигрантскими изданиями велась постоянно, никто не предлагал ему откреститься от "Посева" и "Нового журнала"? Случайность?
Ухудшение здоровья, одиночество, старость, разрыв с друзьями, осознание невозможности личного счастья - общий фон шаламовской жизни начала 70-х.
Но к 1972 году созрело еще одно, возможно, главное обстоятельство, позволившее писателя додавить.
Дом на Хорошевке вот-вот должен был "провалиться сквозь землю", предстоял переезд.
В Чертаново.
4. Жилье.
Чертаново - спальный район, очень далеко. Шаламов совсем не может пользоваться метро и такси. Другим общественным транспортом тоже. Как он сам пишет Шрейдеру, садясь в троллейбус или трамвай, он "выходит на следующей остановке и бредет домой пешком". В Чертаново он получил бы отдельную квартиру, но она ему не нужна, ему нужно в центре, пусть и комнату. Близость к центру для него гораздо важней удобств и размеров.
Жилье стало решающим аргументом, важной частью предложенной Шаламову сделки.
Откуда, почему возникли подобные подозрения?
Комнату на Васильевской, равно как и предыдущую комнату на втором этаже дома на Хорошевке, он получил непонятным, странным образом, вопреки существующим правилам.
"Вселение в новую комнату сопровождалось инцидентом: оказалось, что Фрунзенский исполком вселил В.Т. на площадь другого района. Ордер не регистрировали в исполкоме. В.Т. не прописывали недели две, я ходила по инстанциям. В.Т. был просто в истерике - он потеряет прописку в Москве, его выселят. В конце концов я пошла в исполком и сказала, что не уйду отсюда, пока дело не решится - я не могу сказать В.Т., что прописка еще откладывается. И бесславно расплакалась, просто убитая всеми проволочками. Дело решилось тут же. Ордер приняли" ("Мой друг Варлам Шаламов", Москва, 2006, стр. 33).
Убедительно?
Кто она ему, чтобы "ходить по инстанциям"? Он выписал ей нотариальную доверенность?
Вот так - поплакала, и все решилось.
5. После 23 февраля 1972г.
Свою часть обязательств Шаламов выполнил.
Он требует обещанного от своих партнеров. Очевидно, что это не Полевой и не Фогельсон.
"Записные книжки.
13 апреля 1972.
"Я: Те же самые люди говорят: все в порядке, книга выйдет в срок, к которому обещана.
П(олевой): (продолжая фразу): можете продолжать писать стихи".
"В.Т. Шаламов - B.C. Фогельсону
Москва, 30 марта 1972 г.
Виктор Сергеевич.
Сдача «Московских облаков» мне обещана самая быстрая".
"В 1973 году он вступил в Союз писателей СССР и смог получать литфондовские путевки в Коктебель и Ялту, которыми вплоть до осени 1978 года неукоснительно пользовался. Комфортабельная писательская жизнь произвела на него сильное и приятное впечатление" ("Мой друг Варлам Шаламов, Москва, 2006, стр.45).