Беседа Сергея Агишева с Лидией Старковой и Ниной Маркиной
Обнаружил, что на сайте shalamov.ru выложена беседа историка Сергея Агишева с жительницами поселка Туркмен Старковой и Маркиной, проходившая, по-видимому, за пределами официальной части мероприятия. Здесь более подробно и внятно об их знакомстве с Шаламовым.
Респект господину Агишеву и сайту.
"Н. В. Маркина: Ему очень понравился наш народ «туркменский», все с ним были очень хорошо. У нас козы были, и мама угостила его как-то молоком. А он покупал молоко у одной женщины, у которой была корова. А потом уже, когда мама ему сказала: «Что ты берешь у нее молоко? Вон, козы есть, нам хватает». Он частенько опаздывал и столовая, где он обычно питался, была закрыта, мама отваривала картошку и говорила ему, чтобы он брал. Первое время он стеснялся. И первые три месяца вообще мало разговаривал. А потом стал привыкать. «Тетя Лена! А ты свари картошечки в мундире». Очистит и ест с молоком. В еде был неприхотливый. Брал у нас творог, молоко. Но все равно стеснялся. Брал у нас, когда только опаздывал, и столовая была закрыта. Мама кормила его картошкой да щами; стирала ему. Стал больше разговаривать только спустя полтора года. Например, с Овчинниковым, дядей Лёшей, но немного - минут 20-25. А с нами общался мало, очень мало. И только писал, писал и писал. Ему некогда было. Он был целыми днями на работе."
Респект господину Агишеву и сайту.
"Н. В. Маркина: Ему очень понравился наш народ «туркменский», все с ним были очень хорошо. У нас козы были, и мама угостила его как-то молоком. А он покупал молоко у одной женщины, у которой была корова. А потом уже, когда мама ему сказала: «Что ты берешь у нее молоко? Вон, козы есть, нам хватает». Он частенько опаздывал и столовая, где он обычно питался, была закрыта, мама отваривала картошку и говорила ему, чтобы он брал. Первое время он стеснялся. И первые три месяца вообще мало разговаривал. А потом стал привыкать. «Тетя Лена! А ты свари картошечки в мундире». Очистит и ест с молоком. В еде был неприхотливый. Брал у нас творог, молоко. Но все равно стеснялся. Брал у нас, когда только опаздывал, и столовая была закрыта. Мама кормила его картошкой да щами; стирала ему. Стал больше разговаривать только спустя полтора года. Например, с Овчинниковым, дядей Лёшей, но немного - минут 20-25. А с нами общался мало, очень мало. И только писал, писал и писал. Ему некогда было. Он был целыми днями на работе."