Что такое осень? - Это…
…Пелевин.
Виктор Олегович - мой дилер. Грамотный, расчетливый, с пониманием перспективы. И эта его выверенная бизнес-модель успешно работает.
На мне например.
Как только роща начинает отряхать листы, очаровывая очи в пышном увяданье, и журавли печально пролетают, и день стоит как бы хрустальный, и глядят уныло девки из кустов - всё идет хорошо и правильно. Только не сжата полоска одна: новый роман.
В наркотической ломке ожидания перечитываешь любимое старенькое - и оно вводит меня в подобие зомбического транса. Понимаешь: с самого начала грандиозного своего Пути - в «Насекомых», «Дженерейшене», «Чапаеве», «Шестипалом» - ПВО заложил образы, мысли, идеи, которые разворачиваются и детализируются потом, дальше, сейчас…
И выстраивается мир…
Нет.
Возникает галерея миров…
Опять не так.
Проясняется смысл.
Но не так, чтобы меня спросили: «Как жить?» - а я такой: оп! и рассказал; а так, как бывает во время прихода: мгновенная кристальная ясность понимания мироустройства, выскальзывающая, аки селедка из кулака, при малейшей попытке зафиксировать ее, приковать цепью познания.
Сатори…
Остается эхо. Хочется его поймать, заграбастать…
А для этого - окончательного и, конечно, несбыточного - нужен новый роман.
Но вот и он.
И он проглочен.
И остается послевкусие. Сложная смесь опять обретенного и неокончательно растворяющегося просветления с длительным, всегда чуть разочаровывающим похмельем. И брезжит в бледном предзимнем небе опять начинающаяся ломка…
Когда там следующая осень?
И наступит ли…
* * *
Да, эпиграф забыл.
Ну, пусть тогда будет кода :
Ладно, увлекся. Но завтра специально не стану исправлять ни строчки, чтобы звенел в нравственной пустоте нашего века обнаженный нерв моей запрещенной искренности. Писатель должен иногда быть эмоциональным себе во вред. Сейчас вот тяпну еще водочки, минут через пять, глядишь, перещелкнет на философскую прозу
Г.А.Шарабан-Мухлюев
«Предназначенное расставанье» (неизданная глава романа "Бабы и Другие Телки")