В повести Аркадия и Бориса Стругацких «Град обреченный» в числе прочих достаточно полно и широко раскрывается тема бунта, но не только бунта личностного (этот вопрос затрагивается авторами во многих других произведениях, в частности - в повести «Улитка на склоне»), а бунта народного, стихийного. Авторы демонстрируют читателю всю глубинную сущность этого явления, его механику и социальную подоплеку, при этом нужно отметить, что тема народного восстания, на наш взгляд, не является в произведении ключевой, поэтому ей отведена сравнительно небольшая часть текста, как в идейном, так и в методологическом плане.
Впервые образ народного бунта, еще достаточно смутный, но вполне уже вполне осязаемый возникает в первой главе повести. Здесь главный герой повествования - Андрей Воронин - работает мусорщиком, это крайне важный аспект, потому что все идейные и сюжетные мотивы произведения читатель воспринимает с токи зрения этого персонажа, сквозь призму его мировоззрения и восприятия, которое вполне очевидно в определенной мере отражает взгляды авторов, но может далеко не всегда совпадать с мнением читателя. Итак, в тот момент, когда Воронин работает мусорщиком, то есть фактически находится на низшей ступени социальной лестницы, в Городе происходит нашествие павианов.
Разумеется, герой воспринимает это, как часть глобального Эксперимента, которому здесь подчиняется все («Эксперимент есть эксперимент» [2, 30] говорит Андрей). Однако здесь уже вполне явно ощущается тема бунта народного, абсолютно хаотичного и неуправляемого. Того самого, о котором принято говорить «бессмысленный и беспощадный». Ведь никто не знает, откуда взялись павианы и почему они так агрессивны. Даже Наставник, вроде бы откровенно «всезнающий» персонаж, не может ответить на вопросы Андрея:
«... Скажите, зачем все это? Обезьяны! Откуда они? Что они должны доказать?
Наставник вздохнул и слез с подоконника.
- Вы опять задаете мне вопросы, Андрей, на которые...
- Нет! Я все понимаю! - проникновенно сказал Андрей, прижимая руки к груди. - Я только...
- Подождите. Вы опять задаете мне вопросы, на которые я просто не умею ответить» [2, 29].
С другой стороны, сложно сказать, действительно ли Наставник не знает ответа на эти вопросы, но в данном случае это не имеет фундаментального значения. Важно то, что в указанном эпизоде Стругацкие, на наш взгляд, подготавливают читателя ко вполне определенному, скажем так, детализированному бунту, который мы увидим позже, в третьей главе повести. Сейчас мы воспринимаем события с точки зрения человека абсолютно не осведомленного, не имеющего никакой реальной информации о происходящем. Андрей - мусорщик, возможно наименее значительный винтик огромного социального механизма Города. Он, как принято говорить, рядовой гражданин. Ему страшно: «Андрей не выдержал. Он нырнул в кабину, вжался в самый дальний угол и выставил перед собой монтировку, обмирая, как в кошмаре. Он абсолютно ничего не соображал, и когда какое-то темное тело заслонило открытую дверь, он заорал, не слыша собственного голоса, и принялся тыкать железом в мягкое, страшное, сопротивляющееся, лезущее на него.» [2, 21]. Ему мерзко: «У Андрея подступило к горлу, и он отвернулся» [2, 35]. Он попросту не понимает, что нужно делать.
а меня вот эта история. https://aprmm.info/archives/5986 Главный герой романа, исследователь Голгофский (он уже появлялся в короткой повести Пелевина «Некромент» и в «Храмлаге») составлен из образов двух людей - философа Дмитрия Евгеньевича Галковского (он одно время сильно интересовался масонской тематикой, и даже сфотографировался в регалиях 18-го градуса), и публициста Константина Крылова.
У Галковского существует теория, будто всем миром, или по крайней мере Россией, тайно правят англичане. Эту же версию, по крайней мере в ироническом ключе, часто высказывает и Крылов.
Крылов - замечательный полемист, и многие его риторические приемы используются в «Искусстве легких касаний». При этом Крылов совершенно не интересуется масонством, в отличие от Галковского. Философа и журналиста удалось сплавить в совершенно блестящий гибрид (я бы сказал, химеру) - Константина Голгофского.
Голгофский расследует убийство генерала ГРУ, который жил на соседней даче - и совершенно неожиданно натыкается на следы древней оккультной практики, который ведут из Древнего Египта прямиком в наши дни.
При этом Пелевин правильно отмечает, что древнеегипетская линия современного масонства ведет свое начало не из изначального, а из эллинистического Египта. И очень хорошо показывает работу так называемых «масонских конференций», где собираются почти исключительно масоны - но могут присутствовать и приглашенные гости. Хороший пример - ежегодная конференция в Канонберри, под Лондоном, посвященная истории масонства. Сейчас она, к сожалению, уже не проводится - но не исключаю, что там (или на подобной конференции) мог побывать и Пелевин. Особых секретов вы на таких конференциях не услышите, но можете вплотную пообщаться с масонами.
С масонской конференции Голгофский заглядывает в секретные лаборатории ГРУ (ну или какой-то другой загадочной конторы), и даже подсматривает внутренним оком тайные операции «Анненербе». И все это сопровождается легким подшучиванием - иногда ловишь себя на мысли, что Крылов вполне и сам мог бы написать такую книгу, без участия Пелевина…
Впервые образ народного бунта, еще достаточно смутный, но вполне уже вполне осязаемый возникает в первой главе повести. Здесь главный герой повествования - Андрей Воронин - работает мусорщиком, это крайне важный аспект, потому что все идейные и сюжетные мотивы произведения читатель воспринимает с токи зрения этого персонажа, сквозь призму его мировоззрения и восприятия, которое вполне очевидно в определенной мере отражает взгляды авторов, но может далеко не всегда совпадать с мнением читателя. Итак, в тот момент, когда Воронин работает мусорщиком, то есть фактически находится на низшей ступени социальной лестницы, в Городе происходит нашествие павианов.
Разумеется, герой воспринимает это, как часть глобального Эксперимента, которому здесь подчиняется все («Эксперимент есть эксперимент» [2, 30] говорит Андрей). Однако здесь уже вполне явно ощущается тема бунта народного, абсолютно хаотичного и неуправляемого. Того самого, о котором принято говорить «бессмысленный и беспощадный». Ведь никто не знает, откуда взялись павианы и почему они так агрессивны. Даже Наставник, вроде бы откровенно «всезнающий» персонаж, не может ответить на вопросы Андрея:
«... Скажите, зачем все это? Обезьяны! Откуда они? Что они должны доказать?
Наставник вздохнул и слез с подоконника.
- Вы опять задаете мне вопросы, Андрей, на которые...
- Нет! Я все понимаю! - проникновенно сказал Андрей, прижимая руки к груди. - Я только...
- Подождите. Вы опять задаете мне вопросы, на которые я просто не умею ответить» [2, 29].
С другой стороны, сложно сказать, действительно ли Наставник не знает ответа на эти вопросы, но в данном случае это не имеет фундаментального значения. Важно то, что в указанном эпизоде Стругацкие, на наш взгляд, подготавливают читателя ко вполне определенному, скажем так, детализированному бунту, который мы увидим позже, в третьей главе повести. Сейчас мы воспринимаем события с точки зрения человека абсолютно не осведомленного, не имеющего никакой реальной информации о происходящем. Андрей - мусорщик, возможно наименее значительный винтик огромного социального механизма Города. Он, как принято говорить, рядовой гражданин. Ему страшно: «Андрей не выдержал. Он нырнул в кабину, вжался в самый дальний угол и выставил перед собой монтировку, обмирая, как в кошмаре. Он абсолютно ничего не соображал, и когда какое-то темное тело заслонило открытую дверь, он заорал, не слыша собственного голоса, и принялся тыкать железом в мягкое, страшное, сопротивляющееся, лезущее на него.» [2, 21]. Ему мерзко: «У Андрея подступило к горлу, и он отвернулся» [2, 35]. Он попросту не понимает, что нужно делать.
Reply
Меня больше тронуло изменение взглядов. Фанатик-прагматик-потерянный (готовый к восприятию чего-то).
Reply
Главный герой романа, исследователь Голгофский (он уже появлялся в короткой повести Пелевина «Некромент» и в «Храмлаге») составлен из образов двух людей - философа Дмитрия Евгеньевича Галковского (он одно время сильно интересовался масонской тематикой, и даже сфотографировался в регалиях 18-го градуса), и публициста Константина Крылова.
У Галковского существует теория, будто всем миром, или по крайней мере Россией, тайно правят англичане. Эту же версию, по крайней мере в ироническом ключе, часто высказывает и Крылов.
Крылов - замечательный полемист, и многие его риторические приемы используются в «Искусстве легких касаний». При этом Крылов совершенно не интересуется масонством, в отличие от Галковского. Философа и журналиста удалось сплавить в совершенно блестящий гибрид (я бы сказал, химеру) - Константина Голгофского.
Голгофский расследует убийство генерала ГРУ, который жил на соседней даче - и совершенно неожиданно натыкается на следы древней оккультной практики, который ведут из Древнего Египта прямиком в наши дни.
При этом Пелевин правильно отмечает, что древнеегипетская линия современного масонства ведет свое начало не из изначального, а из эллинистического Египта. И очень хорошо показывает работу так называемых «масонских конференций», где собираются почти исключительно масоны - но могут присутствовать и приглашенные гости. Хороший пример - ежегодная конференция в Канонберри, под Лондоном, посвященная истории масонства. Сейчас она, к сожалению, уже не проводится - но не исключаю, что там (или на подобной конференции) мог побывать и Пелевин. Особых секретов вы на таких конференциях не услышите, но можете вплотную пообщаться с масонами.
С масонской конференции Голгофский заглядывает в секретные лаборатории ГРУ (ну или какой-то другой загадочной конторы), и даже подсматривает внутренним оком тайные операции «Анненербе». И все это сопровождается легким подшучиванием - иногда ловишь себя на мысли, что Крылов вполне и сам мог бы написать такую книгу, без участия Пелевина…
Reply
Reply
Reply
Leave a comment