Делосский философ сидел на спускавшихся к Нилу ступенях храма, погруженный в созерцание удивительно тихого рассвета.
- Ты была в Фивах, которые мы, эллины, называем Диосполисом? - встретил он афинянку вопросом и на утвердительный наклон ее головы продолжал: - Видела ли ты там основание золотого круга, украденного Камбисом два века назад при завоевании Египта?
- Видела. Мне объяснили, что круг был из чистого золота, тридцать локтей в поперечнике и локоть в толщину. Могло ли быть такое?
- Да. Круг весил около тридцати тысяч талантов. Камбису потребовалось пять тысяч верблюдов, чтобы увезти его разрубленным на десять тысяч кусков в Персию.
- Зачем отлили столь бессмысленную массу золота?
- Глупо, но не бессмысленно. Величайший фараон-завоеватель хотел доказать всей Ойкумене вечность Египта, его власти, его веры в великом круговороте вещей. Воцарение владык-мужчин, богов и героев, привело к отчаянному желанию увековечения. Женщины знают, как хрупка жизнь, как близка смерть, а мужчины мечтают о бессмертии и убивают без конца по всякому поводу. Таково древнее противоречие, оно неразрешимо. И человек создает для себя, для других, если может, для всей страны замкнутый круг, где он - в центре, а наверху - всемогущий и грозный бог.
- Чего хотят этим добиться?
- Неизменности владычества и благополучия для царей и вельмож, крепости веры для жрецов, устойчивости в мыслях народа, безропотной покорности рабов.
- И потому Египет пронес свою веру сквозь тысячелетия?
- Не только Египет. Есть страны, замкнувшиеся в себе для сохранения своих царей, богов, обычаев и жизни на тысячелетия. Я называю их круговыми. Таков Египет, еще есть Персия, Сирия. На западе Рим, а очень далеко на Востоке - Срединная страна желтокожих раскосых людей.
- А мы, Эллада? У нас есть понимание, что все течет?!
- Начиная с Крита, вся Эллада, Иония, а с нами и Финикия - открытые страны. Нет для нас круга, запирающего жизнь. Вместо него - спираль.
- Я слыхала про серебряную спираль…
- Ты знаешь? Еще не время говорить об этом. Огромна область наследия исчезнувших детей Миноса. В Либию на запад простирается она и гораздо дальше на восток, где в десятках тысяч стадий за Гирканией лежат древние города. И за Парапамизами, за пустыней Арахозией, до реки, называемой Инд. Говорят, что от них остались лишь развалины, подобно Криту, но открытая душа этих народов живет в других людях тысячелетия спустя.
А то что такое получается: жили-жили, строили-строили, прославляли какого-то своего Гейгера… Доброго и Простого… А в результате - пожалуйста: пустота. Как и не было никого. Одни кости, да и тех что-то маловато для такого поселения… Вот так-то, господин президент! Человек предполагает, а Господь рябь какую-нибудь напустит и - конец всему…
Он тоже чихнул и потянул носом. Прохладно здесь как-то… А Кехаду хорошо бы под суд отдать, когда вернемся…
В повести Аркадия и Бориса Стругацких «Град обреченный» в числе прочих достаточно полно и широко раскрывается тема бунта, но не только бунта личностного (этот вопрос затрагивается авторами во многих других произведениях, в частности - в повести «Улитка на склоне»), а бунта народного, стихийного. Авторы демонстрируют читателю всю глубинную сущность этого явления, его механику и социальную подоплеку, при этом нужно отметить, что тема народного восстания, на наш взгляд, не является в произведении ключевой, поэтому ей отведена сравнительно небольшая часть текста, как в идейном, так и в методологическом плане.
Впервые образ народного бунта, еще достаточно смутный, но вполне уже вполне осязаемый возникает в первой главе повести. Здесь главный герой повествования - Андрей Воронин - работает мусорщиком, это крайне важный аспект, потому что все идейные и сюжетные мотивы произведения читатель воспринимает с токи зрения этого персонажа, сквозь призму его мировоззрения и восприятия, которое вполне очевидно в определенной мере отражает взгляды авторов, но может далеко не всегда совпадать с мнением читателя. Итак, в тот момент, когда Воронин работает мусорщиком, то есть фактически находится на низшей ступени социальной лестницы, в Городе происходит нашествие павианов.
Разумеется, герой воспринимает это, как часть глобального Эксперимента, которому здесь подчиняется все («Эксперимент есть эксперимент» [2, 30] говорит Андрей). Однако здесь уже вполне явно ощущается тема бунта народного, абсолютно хаотичного и неуправляемого. Того самого, о котором принято говорить «бессмысленный и беспощадный». Ведь никто не знает, откуда взялись павианы и почему они так агрессивны. Даже Наставник, вроде бы откровенно «всезнающий» персонаж, не может ответить на вопросы Андрея:
«... Скажите, зачем все это? Обезьяны! Откуда они? Что они должны доказать?
Наставник вздохнул и слез с подоконника.
- Вы опять задаете мне вопросы, Андрей, на которые...
- Нет! Я все понимаю! - проникновенно сказал Андрей, прижимая руки к груди. - Я только...
- Подождите. Вы опять задаете мне вопросы, на которые я просто не умею ответить» [2, 29].
С другой стороны, сложно сказать, действительно ли Наставник не знает ответа на эти вопросы, но в данном случае это не имеет фундаментального значения. Важно то, что в указанном эпизоде Стругацкие, на наш взгляд, подготавливают читателя ко вполне определенному, скажем так, детализированному бунту, который мы увидим позже, в третьей главе повести. Сейчас мы воспринимаем события с точки зрения человека абсолютно не осведомленного, не имеющего никакой реальной информации о происходящем. Андрей - мусорщик, возможно наименее значительный винтик огромного социального механизма Города. Он, как принято говорить, рядовой гражданин. Ему страшно: «Андрей не выдержал. Он нырнул в кабину, вжался в самый дальний угол и выставил перед собой монтировку, обмирая, как в кошмаре. Он абсолютно ничего не соображал, и когда какое-то темное тело заслонило открытую дверь, он заорал, не слыша собственного голоса, и принялся тыкать железом в мягкое, страшное, сопротивляющееся, лезущее на него.» [2, 21]. Ему мерзко: «У Андрея подступило к горлу, и он отвернулся» [2, 35]. Он попросту не понимает, что нужно делать.
а меня вот эта история. https://aprmm.info/archives/5986 Главный герой романа, исследователь Голгофский (он уже появлялся в короткой повести Пелевина «Некромент» и в «Храмлаге») составлен из образов двух людей - философа Дмитрия Евгеньевича Галковского (он одно время сильно интересовался масонской тематикой, и даже сфотографировался в регалиях 18-го градуса), и публициста Константина Крылова.
У Галковского существует теория, будто всем миром, или по крайней мере Россией, тайно правят англичане. Эту же версию, по крайней мере в ироническом ключе, часто высказывает и Крылов.
Крылов - замечательный полемист, и многие его риторические приемы используются в «Искусстве легких касаний». При этом Крылов совершенно не интересуется масонством, в отличие от Галковского. Философа и журналиста удалось сплавить в совершенно блестящий гибрид (я бы сказал, химеру) - Константина Голгофского.
Голгофский расследует убийство генерала ГРУ, который жил на соседней даче - и совершенно неожиданно натыкается на следы древней оккультной практики, который ведут из Древнего Египта прямиком в наши дни.
При этом Пелевин правильно отмечает, что древнеегипетская линия современного масонства ведет свое начало не из изначального, а из эллинистического Египта. И очень хорошо показывает работу так называемых «масонских конференций», где собираются почти исключительно масоны - но могут присутствовать и приглашенные гости. Хороший пример - ежегодная конференция в Канонберри, под Лондоном, посвященная истории масонства. Сейчас она, к сожалению, уже не проводится - но не исключаю, что там (или на подобной конференции) мог побывать и Пелевин. Особых секретов вы на таких конференциях не услышите, но можете вплотную пообщаться с масонами.
С масонской конференции Голгофский заглядывает в секретные лаборатории ГРУ (ну или какой-то другой загадочной конторы), и даже подсматривает внутренним оком тайные операции «Анненербе». И все это сопровождается легким подшучиванием - иногда ловишь себя на мысли, что Крылов вполне и сам мог бы написать такую книгу, без участия Пелевина…
Ваще мне все похождения Воронина напомнили индийскую притчу о варнах. Согласно философии индуизма смысл существования вайшей являются материальные блага, собственно для этого они и занимаются торговлей. И вот такой бизнесмен копит копит а потом приходит благородный кшатрий и отбирает всё золото. Вайша понимает что это не конец света, он знает как делать деньги и главное здоровье а остальное приложится. И вот он снова начинает копить мошну. Как вы догадались в финале опять появляется судьбоносный кшатрий и раскуркуливает вайшу)) И тут вайша понимает что что-то тут не так! что есть какая-та глубинная несправедливость за таким мироустройством и душу его больше не греет золото, он хочет мести и справедливости! такой вайша естественно становится кшатрием и сам начинает бороться с несправедливостью (кшатриев тут нужно понимать шире коммунизм национализм патриотизм разные активизм социального толка). И вот он борется одну жизнь, вторую а ничего не меняется! Тут с кшатрием снова происходит перелом в сознании и он понимает что что-то тут не так. Почему количество зла не уменьшается не смотря на всю его самоотверженную борьбу? Индуизм это объясняет просто- убивая преступника вы собственно ничего не меняете в обществе, преступник снова родится и будет творить зло и чтобы изменить что-то нужно отвратить его от этого зла. неясным остался смысл существования человечества и эта вечная дихотомия элиты и быдла. Стругацкие разоблачают, на самом деле элиту, она не умная, не творческая, она омерзительная но именно она берёт власть и не потому что достойна, а потому что может её взять и хочет. И это кстати очень верная мысль. Вот может показаться что Кацман самый симпатичный персонаж и как жрец этого вот храма Культур, а ведь он нифига не делает и только болтает, ну ок болтология его это допустим такая критика и чё? её никто не слышит. Есть ещё Дональд социолог, человек с пистолетом и нравственным императивом, что же он то не садится за шахматную доску? у него есть пистолет и он готов жертвовать фигурами раз ходит с оружием и он знает как надо? и вот пока все рефлексируют ситуацией пользуется Гейгер, не самый, кстати, худший вариант, он подтянул к себе Воронина и вроде всё норм, только люди взрываются. Вроде без элиты незя, нужны статуи которые вдохновляют и к которым нужно стремится. Но как только элита дорывается до власти она строит иерархии и тиранию. ну а как ещё упорядочить массы и заставить работать структуру? ваще есть вариант не вертикальной иерархии, но сетевой горизонтальной, он более гибкий. Вариант такой еврейской общины, которая противостоит левиафану государства или современных соц. сетей, самоуправление и гражданское общество.
- Ты была в Фивах, которые мы, эллины, называем Диосполисом? - встретил он афинянку вопросом и на утвердительный наклон ее головы продолжал: - Видела ли ты там основание золотого круга, украденного Камбисом два века назад при завоевании Египта?
- Видела. Мне объяснили, что круг был из чистого золота, тридцать локтей в поперечнике и локоть в толщину. Могло ли быть такое?
- Да. Круг весил около тридцати тысяч талантов. Камбису потребовалось пять тысяч верблюдов, чтобы увезти его разрубленным на десять тысяч кусков в Персию.
- Зачем отлили столь бессмысленную массу золота?
- Глупо, но не бессмысленно. Величайший фараон-завоеватель хотел доказать всей Ойкумене вечность Египта, его власти, его веры в великом круговороте вещей. Воцарение владык-мужчин, богов и героев, привело к отчаянному желанию увековечения. Женщины знают, как хрупка жизнь, как близка смерть, а мужчины мечтают о бессмертии и убивают без конца по всякому поводу. Таково древнее противоречие, оно неразрешимо. И человек создает для себя, для других, если может, для всей страны замкнутый круг, где он - в центре, а наверху - всемогущий и грозный бог.
- Чего хотят этим добиться?
- Неизменности владычества и благополучия для царей и вельмож, крепости веры для жрецов, устойчивости в мыслях народа, безропотной покорности рабов.
- И потому Египет пронес свою веру сквозь тысячелетия?
- Не только Египет. Есть страны, замкнувшиеся в себе для сохранения своих царей, богов, обычаев и жизни на тысячелетия. Я называю их круговыми. Таков Египет, еще есть Персия, Сирия. На западе Рим, а очень далеко на Востоке - Срединная страна желтокожих раскосых людей.
- А мы, Эллада? У нас есть понимание, что все течет?!
- Начиная с Крита, вся Эллада, Иония, а с нами и Финикия - открытые страны. Нет для нас круга, запирающего жизнь. Вместо него - спираль.
- Я слыхала про серебряную спираль…
- Ты знаешь? Еще не время говорить об этом. Огромна область наследия исчезнувших детей Миноса. В Либию на запад простирается она и гораздо дальше на восток, где в десятках тысяч стадий за Гирканией лежат древние города. И за Парапамизами, за пустыней Арахозией, до реки, называемой Инд. Говорят, что от них остались лишь развалины, подобно Криту, но открытая душа этих народов живет в других людях тысячелетия спустя.
Reply
Он тоже чихнул и потянул носом. Прохладно здесь как-то… А Кехаду хорошо бы под суд отдать, когда вернемся…
Reply
Впервые образ народного бунта, еще достаточно смутный, но вполне уже вполне осязаемый возникает в первой главе повести. Здесь главный герой повествования - Андрей Воронин - работает мусорщиком, это крайне важный аспект, потому что все идейные и сюжетные мотивы произведения читатель воспринимает с токи зрения этого персонажа, сквозь призму его мировоззрения и восприятия, которое вполне очевидно в определенной мере отражает взгляды авторов, но может далеко не всегда совпадать с мнением читателя. Итак, в тот момент, когда Воронин работает мусорщиком, то есть фактически находится на низшей ступени социальной лестницы, в Городе происходит нашествие павианов.
Разумеется, герой воспринимает это, как часть глобального Эксперимента, которому здесь подчиняется все («Эксперимент есть эксперимент» [2, 30] говорит Андрей). Однако здесь уже вполне явно ощущается тема бунта народного, абсолютно хаотичного и неуправляемого. Того самого, о котором принято говорить «бессмысленный и беспощадный». Ведь никто не знает, откуда взялись павианы и почему они так агрессивны. Даже Наставник, вроде бы откровенно «всезнающий» персонаж, не может ответить на вопросы Андрея:
«... Скажите, зачем все это? Обезьяны! Откуда они? Что они должны доказать?
Наставник вздохнул и слез с подоконника.
- Вы опять задаете мне вопросы, Андрей, на которые...
- Нет! Я все понимаю! - проникновенно сказал Андрей, прижимая руки к груди. - Я только...
- Подождите. Вы опять задаете мне вопросы, на которые я просто не умею ответить» [2, 29].
С другой стороны, сложно сказать, действительно ли Наставник не знает ответа на эти вопросы, но в данном случае это не имеет фундаментального значения. Важно то, что в указанном эпизоде Стругацкие, на наш взгляд, подготавливают читателя ко вполне определенному, скажем так, детализированному бунту, который мы увидим позже, в третьей главе повести. Сейчас мы воспринимаем события с точки зрения человека абсолютно не осведомленного, не имеющего никакой реальной информации о происходящем. Андрей - мусорщик, возможно наименее значительный винтик огромного социального механизма Города. Он, как принято говорить, рядовой гражданин. Ему страшно: «Андрей не выдержал. Он нырнул в кабину, вжался в самый дальний угол и выставил перед собой монтировку, обмирая, как в кошмаре. Он абсолютно ничего не соображал, и когда какое-то темное тело заслонило открытую дверь, он заорал, не слыша собственного голоса, и принялся тыкать железом в мягкое, страшное, сопротивляющееся, лезущее на него.» [2, 21]. Ему мерзко: «У Андрея подступило к горлу, и он отвернулся» [2, 35]. Он попросту не понимает, что нужно делать.
Reply
Меня больше тронуло изменение взглядов. Фанатик-прагматик-потерянный (готовый к восприятию чего-то).
Reply
Главный герой романа, исследователь Голгофский (он уже появлялся в короткой повести Пелевина «Некромент» и в «Храмлаге») составлен из образов двух людей - философа Дмитрия Евгеньевича Галковского (он одно время сильно интересовался масонской тематикой, и даже сфотографировался в регалиях 18-го градуса), и публициста Константина Крылова.
У Галковского существует теория, будто всем миром, или по крайней мере Россией, тайно правят англичане. Эту же версию, по крайней мере в ироническом ключе, часто высказывает и Крылов.
Крылов - замечательный полемист, и многие его риторические приемы используются в «Искусстве легких касаний». При этом Крылов совершенно не интересуется масонством, в отличие от Галковского. Философа и журналиста удалось сплавить в совершенно блестящий гибрид (я бы сказал, химеру) - Константина Голгофского.
Голгофский расследует убийство генерала ГРУ, который жил на соседней даче - и совершенно неожиданно натыкается на следы древней оккультной практики, который ведут из Древнего Египта прямиком в наши дни.
При этом Пелевин правильно отмечает, что древнеегипетская линия современного масонства ведет свое начало не из изначального, а из эллинистического Египта. И очень хорошо показывает работу так называемых «масонских конференций», где собираются почти исключительно масоны - но могут присутствовать и приглашенные гости. Хороший пример - ежегодная конференция в Канонберри, под Лондоном, посвященная истории масонства. Сейчас она, к сожалению, уже не проводится - но не исключаю, что там (или на подобной конференции) мог побывать и Пелевин. Особых секретов вы на таких конференциях не услышите, но можете вплотную пообщаться с масонами.
С масонской конференции Голгофский заглядывает в секретные лаборатории ГРУ (ну или какой-то другой загадочной конторы), и даже подсматривает внутренним оком тайные операции «Анненербе». И все это сопровождается легким подшучиванием - иногда ловишь себя на мысли, что Крылов вполне и сам мог бы написать такую книгу, без участия Пелевина…
Reply
Reply
Reply
неясным остался смысл существования человечества и эта вечная дихотомия элиты и быдла. Стругацкие разоблачают, на самом деле элиту, она не умная, не творческая, она омерзительная но именно она берёт власть и не потому что достойна, а потому что может её взять и хочет. И это кстати очень верная мысль. Вот может показаться что Кацман самый симпатичный персонаж и как жрец этого вот храма Культур, а ведь он нифига не делает и только болтает, ну ок болтология его это допустим такая критика и чё? её никто не слышит. Есть ещё Дональд социолог, человек с пистолетом и нравственным императивом, что же он то не садится за шахматную доску? у него есть пистолет и он готов жертвовать фигурами раз ходит с оружием и он знает как надо? и вот пока все рефлексируют ситуацией пользуется Гейгер, не самый, кстати, худший вариант, он подтянул к себе Воронина и вроде всё норм, только люди взрываются. Вроде без элиты незя, нужны статуи которые вдохновляют и к которым нужно стремится. Но как только элита дорывается до власти она строит иерархии и тиранию. ну а как ещё упорядочить массы и заставить работать структуру? ваще есть вариант не вертикальной иерархии, но сетевой горизонтальной, он более гибкий. Вариант такой еврейской общины, которая противостоит левиафану государства или современных соц. сетей, самоуправление и гражданское общество.
Reply
Leave a comment