(no subject)
Публичная исповедь в Древней Церкви и власть священства
Для большинства православных сегодня известно, что в Древней Церкви «процедура» Таинства покаяния была иной, по сравнению с современной. Прежде всего, Таинство Покаяния (точнее - Таинство Примирения) совершалось только над лицами, совершившими смертный грех, отпавшими (или отлученными - в качестве наказания) от Церкви, а потом - «примиряемыми» с Богом и Церковью. Как совершалось это примирение? - Совершивший смертный грех член общины приходил в общину и исповедовал пред всеми свой грех. Священник, данной ему властью, подвергал отлучению от общения, помещая его в разряд «кающихся». Все время отлучения кающийся молился Богу в притворе или в конце храма, а в храме братья и сестры молились о нем - в Древних Литургиях после молитвы об оглашенных была еще и молитва о кающихся.
Когда наступал срок примирения, кающийся приходил в храм опять, приближался к месту предстоятеля, снова повторял свою исповедь во всеуслышание, и получал от священника (а не от общины) сакраментальное разрешение от грехов и примирение с Церковью.
Почему я так подробно описываю это Таинство в Древней Церкви? - Потому что среди современных православных находятся те, кто извращают смысл «публичной исповеди». Последняя трактуется в протестантском смысле (увы, от этих протестантских веяний не свободны труды даже замечательного профессора, протопресвитера Николая Афанасьева). Общине приписываются права, которые в реале имеет только священник: «разрешать» от грехов. В протестантском богословии община подменяет собою Церковь. А так как Церковь - это не только община, но еще и Тело Христа, у нее есть мистическая глубина, то проводить это отождествление не вполне корректно. И потому, как сейчас, так же точно и в Древней Церкви, власть «вязать и решить» принадлежала тем, кому даны «ключи Царствия Небесного» - священникам (т.е. епископам и пресвитерам).
Но тогда возникает вопрос: почему в Древней Церкви такое большое значение придавалось именно публичной исповеди?
Чтобы ответить на этот вопрос, важно вспомнить, что в Древней Церкви была максимальная сплоченность общины, цельность, целостность, а так же - очень ревностно община оберегала свою честь: Так просто, как сейчас, никто не мог с улицы придя, «стать христианином». Вспомним, что сам институт «восприемников» при крещении зародился в Древней Церкви именно в целях обезопасить общину от случайных лиц. При вступлении в Церковь кто-то из христиан должен был поручиться за того, кого он привел в общину, что это человек порядочный, что нравственность его безупречна, и что он не лазутчик языческой власти. Вот, к примеру, какие условия к приему в число только оглашенных ставились в III веке:
«Те, которые впервые приводятся к слушанию Слова, пусть приводятся сначала в присутствии учителей, прежде чем войдет весь народ, и пусть спросят их о причине, вследствие которой они обращаются к вере. И те, которые их привели, пусть засвидетельствуют, что приведенные готовы к слушанию Слова. Пусть спросят об их образе жизни: "Женат ли, раб ли?" И, если он раб какого-нибудь христианина и господин его разрешает ему, пусть слушает Слово. Если же господин не засвидетельствует, что он достоин, он отвергается.
Если же господин - язычник, то наставь раба быть приятным своему господину, чтобы не возбудить прекословия. Если же кто-нибудь имеет жену или жена - мужа, то пусть наставляют их, чтобы муж был доволен женой, а жена - мужем. А если кто-нибудь не живет с женой, пусть учат его не развратничать, но принять жену по закону или пребывать с такой, какая она есть. Если же кто-нибудь имеет демона, пусть не слушает слова учения, пока не очистится.
Следует интересоваться делами и занятиями тех, которые приводятся, чтобы наставлять, в чем они должны пребывать. Если кто является владельцем публичного дома или содержит блудницу, то пусть прекратит это, иначе он отвергается. Если кто-нибудь является скульптором или художником, то пусть наставят его, чтобы не делал идолов: пусть прекратит это или будет отвержен. Если кто является актером в театре или дает представления в театре, либо пусть прекратит это, либо будет отвержен. Кто учит детей, то хорошо, если прекратит это, если же он не имеет ремесла, то пусть будет дозволено ему.
Подобным образом и наездник, который соревнуется и идет на публичные состязания, пусть прекратит это либо будет отвержен. Гладиатор или кто учит гладиаторов сражаться, или зверолов, находящийся на охоте, или общественный раб, участвующий в гладиаторском состязании, пусть прекратят это либо будут отвержены. Кто является языческим жрецом или стражем идолов, пусть прекратит это либо будет отвержен. Оглашаемый или христианин, желающие стать воинами, да будут отвержены, потому что они презрели Бога. Блудница, или человек любострастный, или оскопивший себя и всякий занимающийся делами, о которых непристойно говорить, да будут отвержены, ибо они нечисты. Чародей пусть не приводится к вопрошанию. Заклинатель, или астролог, или прорицатель, или толкователь снов, или смутьян, или закройщик, который подрезает кайму одежд, или изготавливающий амулеты либо пусть прекратят это, либо будут отвержены. Наложница чья-нибудь, если она является рабыней и вскормила его детей и привязана только к нему, пусть слушает Слово, иначе будет отвержена. Человек, имеющий наложницу, пусть оставит это и возьмет жену по закону (т. е. пусть женится на ней); если же не желает, будет отвержен»
(Апостольское Предание священномученика Ипполита Римского, гл. 15 и 16.)
Из этого видно, как строго и ревниво Церковь оберегала свою внутреннюю чистоту. И, несомненно, грех одного члена воспринимался всем сообществом «святых и верных» не столько как личный грех человека, сколько как грех против Тела Церкви (см. 1Кор. 12: 26-27). И вина грешника усугублялась нелегким положением Церкви во времена гонений, когда проступок одного клал тень на всю Церковь. Да и сама жизнь в первохристианской общине, основанной на любви, была очень прозрачна: все члены - в идеале - должны были быть связанными узами неразрывной любви, а значит, доверия. Это была (опят ь же, в идеале) семья, где никто не таил ничего от своих со-членов в Теле Христа. Такова была форма устроения жизни первохристиан.
А потому, в случае грехопадения, он просил прощения у всего того общества, которому своим грехом он причинил боль; любовь и доверие которого не оправдал и теперь испрашивал молитв и прощения у всех. Это было восстановлением союза любви, исцелением нанесенной раны. В тех условиях жизни Церкви (как общества вне общества) эта форма жизни была единственно верной и помогала Церкви устоять.
Понятное дело, что община должна простить своего отпавшего брата или сестру. А согрешившая сторона, прежде чем принести придти на Евхаристию (к Жертвеннику Божьему), должна была примириться с «обществом святых». Так ведь и сказано в Евангелии: «Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Матф.5:23-24). Это - тоже важная составляющая в духовной жизни примиряемого с Церковью члена общины. Но она носит нравственный, а не онтологический аспект. Иными словами, это примирение с ближним не составляет онтологического основания и не является сакраментальным актом. Таинство - в узком значении этого слова - совершается священником. В более широком смысле, конечно, Таинством является вся жизнь христианина, и само покаяние - на всем протяжении епитимии и после ее отмены - тоже является Таинством, как и любая молитва, любой вздох молитвенный члена Церкви - Таинство. Но в узко-сотериологическом смысле этого слова, Таинство - это акт, который священнодействуется. Поэтому, общая исповедь - это только подготовка к Таинству Примирения. Но само примирение священнодействовалось руками священника, а не руками общины. Конечно, священник, священнодействуя Таинство, должен был учитывать и состояние общины (а потому, должен был подготовить Тело Церкви к возвращению в него некогда отпавшего члена). Это - долгий труд, который пастырь, видимо, проводил с паствой во время несения епитимии согрешившим братом.
Но ввиду того, что со временем Церковь отказалась от этой формы принесения покаяния на публичной исповеди, мы можем сделать два вывода:
I. То, что эта форма исповеди никогда не была онтологически необходимой. Т.е. она не относилась к вечной сути Таинства, к вечной составляющей Таинства. Она относилась лишь к некоторым внешним формам жизни Церкви. Это важно твердо помнить. Если бы публичная исповедь относилась к сути Таинства, то Церковь бы не могла ее изменить и отменить. Как, к примеру, Церковь не может заменить рукоположение в священство «разговором по телефону» или «дистанционной хиротонией».
II. Таинство - в своей вечной сути - всегда совершается священником, а потому сопутствующие Таинству формы могут меняться, но ущерба Таинству это не наносит.
(с) + Священноигумен Феогност (Пушков)