«Cosi fan tutte» Амадея Моцарта в постановке Большого театра
Интерес к оперному творчеству Моцарта продолжал возрастать на протяжении всего XX столетия, зачастую порождая необычные, непохожие друг на друга интерпретации оперного наследия композитора. ХХI век сохранил эту тенденцию.
http://www.classica.fm/2014/10/23/cosi-fan-tutte-grani-postanovki-v-bolshom/
Попытки отразить в музыке австрийского гения актуальность и созвучность современному миру (идея, волнующая душу почти каждого постановщика), реализовывалась разными путями: ведь музыкальный театр обладает богатым инструментарием для воплощения самых смелых идей. Тем не менее, настоящих удач на этом пути не так уж много.
Один путь связан с чисто режиссерским прощупыванием граней - где кончается Моцарт «в парике» с эстетикой галантного стиля и где можно выводить на сцену современных людей с их психологией и манерами. С разной степенью удачности в эту группу можно отнести постановку «Cosi fan tutte» режиссера Клауса Гута с дирижером Адамом Фишером в 2009 на Зальцбургском фестивале и недавнюю премьеру в Королевском театре Мадрида в 2013г. с дирижером Сильваном Камбрелингом.
Вторым, более ответственным путем поиска художников, является музыкальная интерпретация, которой многим «осовремененным» постановкам не достаёт, поскольку, как ни парадоксально, собственно музыка не всегда является главной художественной составляющей спектакля для команды оперных постановщиков.
В погоне за внешней неординарностью режиссеры и дирижёры нередко пренебрегают драгоценным инструментом в руках постановщика - аутентичным текстом композитора. Именно из внимательного изучения авторского первоисточника рождаются наиболее удачные музыкальные интерпретации спектакля, но, к сожалению, это слабое место оперных постановок - как зарубежных, так и российских.
В данном контексте постановка Большого отмечена именно «классичностью» режиссерского решения, что можно считать счастливым исключением и удачей для поклонников жанра. Яркие, красочные костюмы и декорации вместе с музыкой Амадея создают стройное и гармоничное сочетание музыки и художественного оформления спектакля.
С постановщиками Стефано Монтанарри и Флорисом Виссером Большому очевидно повезло, как и с плеядой художников, создавших такой неповторимый визуальный ряд - Гидеоном Дэйви, Девеке ван Рейем и Алексом Броком.
Если же говорить о музыкальной интерпретации, то данная постановка является скорее образцом консервативного представления о галантном стиле, основанном на контрасте двух основных образных сфер: иллюстративной оркестральности «масштабной» игры и усердно рафинированной красоты.
Самые яркие мировые музыкальные интерпретации Моцарта исходят из глубокого вслушивания в моцартовскую интонацию. Вот всего лишь несколько пронзительных по своей оригинальности мыслей, положенных постановщиками спектаклей в основу своей музыкальной драматургии моцартовских опер:
Так, Теодор Курентзис говорит об одном важном качестве музыки Моцарта - её радикализме: «…Моцарт изобрел такие радикальные экспрессивные транспорты, что они сделали эту музыку всегда современной…».
Подобным образом музыку Моцарта ощущают многие современные композиторы. Например, Дмитрий Курляндский пишет о ней так: «…уже в самых первых опытах - как в альбоме сочинений для своей сестры Наннерль - проявляется это свойство: далекие модуляции, прерванные обороты, неразрешенные диссонансы и прочее - этакая игра в прятки».
Из такого предельно современного ощущения моцартовской музыкальной ткани рождаются в высшей степени интересные и достойные уважения интерпретации оперных партитур австрийского классика. Все они, так или иначе, связаны с аутентичной школой исполнительства - по мнению многих выдающихся интерпретаторов Моцарта, только на инструментах той эпохи можно достичь предельно контрастных и живых по своей природной энергетике эффектов, свойственных музыкальному мышлению Моцарта.
Рене Якобс - один из ведущих аутентистов нашего времени в своем интервью на радио «Орфей» признается: «… не могу не сказать о том, как много музыка Моцарта выигрывает, если ее исполнять на инструментах, для которых он писал…».
Похожих мыслей придерживается и российский дирижер Теодор Курентзис - в одном из интервью для Classica FM он делился своими рассуждениями: «…Музыка Моцарта очень многое теряет, когда исполняется романтическими певцами. Теряется говорящая естественность. Получается просто романтическое пение, некий эффект смягчения. Моцарт сам выбирал певцов, которые убирали этот причесанный вид…».
Среди главных бриллиантов такого типа оперных постановок можно также отметить уже ставшую классической постановку Николауса Арнонкура с Цюрихским оркестром в 2000г, и, конечно, прекрасную запись 2000 года Рене Якобса.
Поиск истинного музыкального духа Моцарта, где главными составляющими будут юношеская смелость и неутомимая энергия музыкальной ткани с одной стороны и молитвенно-духовное созерцание и сосредоточение, в равной степени ему свойственные - процесс непрерывный и незавершённый. А это значит, что новые яркие открытия на этом пути непременно ещё впереди.
http://www.classica.fm/2014/10/23/cosi-fan-tutte-grani-postanovki-v-bolshom/
Попытки отразить в музыке австрийского гения актуальность и созвучность современному миру (идея, волнующая душу почти каждого постановщика), реализовывалась разными путями: ведь музыкальный театр обладает богатым инструментарием для воплощения самых смелых идей. Тем не менее, настоящих удач на этом пути не так уж много.
Один путь связан с чисто режиссерским прощупыванием граней - где кончается Моцарт «в парике» с эстетикой галантного стиля и где можно выводить на сцену современных людей с их психологией и манерами. С разной степенью удачности в эту группу можно отнести постановку «Cosi fan tutte» режиссера Клауса Гута с дирижером Адамом Фишером в 2009 на Зальцбургском фестивале и недавнюю премьеру в Королевском театре Мадрида в 2013г. с дирижером Сильваном Камбрелингом.
Вторым, более ответственным путем поиска художников, является музыкальная интерпретация, которой многим «осовремененным» постановкам не достаёт, поскольку, как ни парадоксально, собственно музыка не всегда является главной художественной составляющей спектакля для команды оперных постановщиков.
В погоне за внешней неординарностью режиссеры и дирижёры нередко пренебрегают драгоценным инструментом в руках постановщика - аутентичным текстом композитора. Именно из внимательного изучения авторского первоисточника рождаются наиболее удачные музыкальные интерпретации спектакля, но, к сожалению, это слабое место оперных постановок - как зарубежных, так и российских.
В данном контексте постановка Большого отмечена именно «классичностью» режиссерского решения, что можно считать счастливым исключением и удачей для поклонников жанра. Яркие, красочные костюмы и декорации вместе с музыкой Амадея создают стройное и гармоничное сочетание музыки и художественного оформления спектакля.
С постановщиками Стефано Монтанарри и Флорисом Виссером Большому очевидно повезло, как и с плеядой художников, создавших такой неповторимый визуальный ряд - Гидеоном Дэйви, Девеке ван Рейем и Алексом Броком.
Если же говорить о музыкальной интерпретации, то данная постановка является скорее образцом консервативного представления о галантном стиле, основанном на контрасте двух основных образных сфер: иллюстративной оркестральности «масштабной» игры и усердно рафинированной красоты.
Самые яркие мировые музыкальные интерпретации Моцарта исходят из глубокого вслушивания в моцартовскую интонацию. Вот всего лишь несколько пронзительных по своей оригинальности мыслей, положенных постановщиками спектаклей в основу своей музыкальной драматургии моцартовских опер:
Так, Теодор Курентзис говорит об одном важном качестве музыки Моцарта - её радикализме: «…Моцарт изобрел такие радикальные экспрессивные транспорты, что они сделали эту музыку всегда современной…».
Подобным образом музыку Моцарта ощущают многие современные композиторы. Например, Дмитрий Курляндский пишет о ней так: «…уже в самых первых опытах - как в альбоме сочинений для своей сестры Наннерль - проявляется это свойство: далекие модуляции, прерванные обороты, неразрешенные диссонансы и прочее - этакая игра в прятки».
Из такого предельно современного ощущения моцартовской музыкальной ткани рождаются в высшей степени интересные и достойные уважения интерпретации оперных партитур австрийского классика. Все они, так или иначе, связаны с аутентичной школой исполнительства - по мнению многих выдающихся интерпретаторов Моцарта, только на инструментах той эпохи можно достичь предельно контрастных и живых по своей природной энергетике эффектов, свойственных музыкальному мышлению Моцарта.
Рене Якобс - один из ведущих аутентистов нашего времени в своем интервью на радио «Орфей» признается: «… не могу не сказать о том, как много музыка Моцарта выигрывает, если ее исполнять на инструментах, для которых он писал…».
Похожих мыслей придерживается и российский дирижер Теодор Курентзис - в одном из интервью для Classica FM он делился своими рассуждениями: «…Музыка Моцарта очень многое теряет, когда исполняется романтическими певцами. Теряется говорящая естественность. Получается просто романтическое пение, некий эффект смягчения. Моцарт сам выбирал певцов, которые убирали этот причесанный вид…».
Среди главных бриллиантов такого типа оперных постановок можно также отметить уже ставшую классической постановку Николауса Арнонкура с Цюрихским оркестром в 2000г, и, конечно, прекрасную запись 2000 года Рене Якобса.
Поиск истинного музыкального духа Моцарта, где главными составляющими будут юношеская смелость и неутомимая энергия музыкальной ткани с одной стороны и молитвенно-духовное созерцание и сосредоточение, в равной степени ему свойственные - процесс непрерывный и незавершённый. А это значит, что новые яркие открытия на этом пути непременно ещё впереди.