Михаил Иванович Меньков (1885-1926)
"Михаил Иванович Меньков, о котором уже шла речь на страницах этой книги, как художник прожил очень короткую жизнь. Он дебютировал на выставке "0,10", последние работы датированы 1919 годом, временем его участия на "Х Государственной выставке "Беспредметное творчество и супрематизм"". Болевший туберкулезом художник вынужден был переместиться в Крым, где и угас в 1926 году.
Меньков родился в Вильно; в 1907 он впервые держал экзамены в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, но безуспешно, как и Малевич, делавший в тот раз уже четвертый заход. Мечта Менькова осуществилась лишь в 1912 году, когда он сумел поступить на скульптурное отделение МУЖВЗ, а затем исходатайствовал перевод на архитектурное отделение.
Уйдя из училища осенью 1914 года, молодой человек уехал к семье в город Острог Волынской губернии; в 1915 году его приняли в военное училище.
О крайне немногочисленных картинах Менькова уже говорилось выше (см. раздел "Последние футуристы/первые супрематисты" в гл. VII). Быть может, малая продуктивность живописца была вызвана тем, что он был еще и фотографом. Эта часть его наследия также неизвестна, хотя, скорее всего, фотографирование и сопутствующее ему ретуширование были ремеслом, которым художник зарабатывал на жизнь.
Начиная с 1915 года, имя Менькова постоянно присутствует на периферии кураторских и иных деяний Малевича. Примечательно, что в футурдраме Крученых "Глы-Глы" (о ней в свое время) Меньков был выведен в качестве персонажа наряду с другими реальными лицами. Репликой его были заумные стихи самого Крученых; Варвара Степанова, иллюстрируя этот эпизод "Глы-Глы", в какой-то мере отразила и характер меньковской беспредметности.
Решающее воздействие взглядов Малевича сказалось не только на пластическом творчестве Менькова, но и на внимании к декларативным заявлениям.
Два кредо Менькова были опубликованы. Первое в листовке, распространяемой на "0,10": "Всякое искусство ценно своим творчеством, повторять видимое недостаток искусства.
Краска дожна жить и говорить за себя. До сих пор чистой живописи не было, была копировка натуры и мысли".
Вторая декларация, чуть более пространнная, появилась в каталоге "Х Государственное выставки "Беспредметное творчество и супрематизм"". Здесь супрематист Меньков выступил верным адептом цветописи: "Не нужно смотреть на картину с заранее поставленной себе целью плучить от нее определенное впечатление. Красочная поверхность ее даст вам зрительное ощущение, которое на первый взгляд едва уловимо. Большего требовать нельзя.
Когда же вы изощрите вкус свой к красочной поверхности, тогда наслаждение ею станет для вас более определенным".
После революций Меньков вошел в Художественно-строительный подотдел Наркомпроса, возглавляемый Малевичем. Имя Менькова упомянуто также в дневнике Удальцовой 9 марта 1919 года в связи с мастерской Малевича в Государственных свободных художественных мастерских, из чего можно сделать вывод, что он был неофициальным ассистентом последнего, поскольку документов, подтверждающих это обстоятельство, не сохранилось. Удальцова писала: "Но с Малевичем пора разорвать. Он то отдает мне мастерскую, но благородно отказываюсь, то выпихивает Менькова" (Удальцова, с. 55). Из этих слов можно сделать двоякий вывод. Употребление Удальцовой глагола "выпихивает" по отношению к презираемому ею Менькову, "полной бездари", могло означать как негативное "выталкивает", так и положительное "поддерживает", "выпячивает".
Болезнь Менькова прогрессировала, и в 1921 году художнику пришлось уехать в Ялту, откуда он уже не возвратился. Из Крыма он писал А.М. Родченко: "...куда направить последние из моих вещей, находящихся при мне? Я очень болен и нахожусь в данное время в санатории".
Ответа сподвижнику Малевича не последовало ни от Родченко, который был уже не у дел в Наркомпросе, ни от кого-либо другого, поскольку картины Менькова, находящиеся в государственных собраниях, поступили туда еще тогда, когда он работал в Москве, в 1919-1920 годах.
Адрес Михаила Менькова, записанный Удальцовой на экскизе для "Вербовки" (повторим: Ходынка, Московский склад авиационно-воздухоплавательного имущества, ратнику Менькову), говорит, во-первых, о том, что в военном училище он был недолго, а во-вторых, -- свидетельствует о деловых контактах между двумя членами Супремуса. Их встреча, как уже упоминалось, состоялась при передаче рисунков для "Вербовки".
Присутствие Менькова на сборном пункте проектов для вышивок косвенно свидетельствует, что он тоже был вовлечен в создание декоративных рисунков для украинской артели. Однако никаких документальных и иных подтверждений тому на сегодняшний день не обнаружено".
Шатских А.С. Казимир Малевич и общество Супремус. -- М. Три квадрата, 2009. -- С. 196-198.
Меньков родился в Вильно; в 1907 он впервые держал экзамены в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, но безуспешно, как и Малевич, делавший в тот раз уже четвертый заход. Мечта Менькова осуществилась лишь в 1912 году, когда он сумел поступить на скульптурное отделение МУЖВЗ, а затем исходатайствовал перевод на архитектурное отделение.
Уйдя из училища осенью 1914 года, молодой человек уехал к семье в город Острог Волынской губернии; в 1915 году его приняли в военное училище.
О крайне немногочисленных картинах Менькова уже говорилось выше (см. раздел "Последние футуристы/первые супрематисты" в гл. VII). Быть может, малая продуктивность живописца была вызвана тем, что он был еще и фотографом. Эта часть его наследия также неизвестна, хотя, скорее всего, фотографирование и сопутствующее ему ретуширование были ремеслом, которым художник зарабатывал на жизнь.
Начиная с 1915 года, имя Менькова постоянно присутствует на периферии кураторских и иных деяний Малевича. Примечательно, что в футурдраме Крученых "Глы-Глы" (о ней в свое время) Меньков был выведен в качестве персонажа наряду с другими реальными лицами. Репликой его были заумные стихи самого Крученых; Варвара Степанова, иллюстрируя этот эпизод "Глы-Глы", в какой-то мере отразила и характер меньковской беспредметности.
Решающее воздействие взглядов Малевича сказалось не только на пластическом творчестве Менькова, но и на внимании к декларативным заявлениям.
Два кредо Менькова были опубликованы. Первое в листовке, распространяемой на "0,10": "Всякое искусство ценно своим творчеством, повторять видимое недостаток искусства.
Краска дожна жить и говорить за себя. До сих пор чистой живописи не было, была копировка натуры и мысли".
Вторая декларация, чуть более пространнная, появилась в каталоге "Х Государственное выставки "Беспредметное творчество и супрематизм"". Здесь супрематист Меньков выступил верным адептом цветописи: "Не нужно смотреть на картину с заранее поставленной себе целью плучить от нее определенное впечатление. Красочная поверхность ее даст вам зрительное ощущение, которое на первый взгляд едва уловимо. Большего требовать нельзя.
Когда же вы изощрите вкус свой к красочной поверхности, тогда наслаждение ею станет для вас более определенным".
После революций Меньков вошел в Художественно-строительный подотдел Наркомпроса, возглавляемый Малевичем. Имя Менькова упомянуто также в дневнике Удальцовой 9 марта 1919 года в связи с мастерской Малевича в Государственных свободных художественных мастерских, из чего можно сделать вывод, что он был неофициальным ассистентом последнего, поскольку документов, подтверждающих это обстоятельство, не сохранилось. Удальцова писала: "Но с Малевичем пора разорвать. Он то отдает мне мастерскую, но благородно отказываюсь, то выпихивает Менькова" (Удальцова, с. 55). Из этих слов можно сделать двоякий вывод. Употребление Удальцовой глагола "выпихивает" по отношению к презираемому ею Менькову, "полной бездари", могло означать как негативное "выталкивает", так и положительное "поддерживает", "выпячивает".
Болезнь Менькова прогрессировала, и в 1921 году художнику пришлось уехать в Ялту, откуда он уже не возвратился. Из Крыма он писал А.М. Родченко: "...куда направить последние из моих вещей, находящихся при мне? Я очень болен и нахожусь в данное время в санатории".
Ответа сподвижнику Малевича не последовало ни от Родченко, который был уже не у дел в Наркомпросе, ни от кого-либо другого, поскольку картины Менькова, находящиеся в государственных собраниях, поступили туда еще тогда, когда он работал в Москве, в 1919-1920 годах.
Адрес Михаила Менькова, записанный Удальцовой на экскизе для "Вербовки" (повторим: Ходынка, Московский склад авиационно-воздухоплавательного имущества, ратнику Менькову), говорит, во-первых, о том, что в военном училище он был недолго, а во-вторых, -- свидетельствует о деловых контактах между двумя членами Супремуса. Их встреча, как уже упоминалось, состоялась при передаче рисунков для "Вербовки".
Присутствие Менькова на сборном пункте проектов для вышивок косвенно свидетельствует, что он тоже был вовлечен в создание декоративных рисунков для украинской артели. Однако никаких документальных и иных подтверждений тому на сегодняшний день не обнаружено".
Шатских А.С. Казимир Малевич и общество Супремус. -- М. Три квадрата, 2009. -- С. 196-198.