Высоцкий, ЕНГИБАРОВУ - ОТ ЗРИТЕЛЕЙ
Шут был вор:
Он воровал минуты -
Грустные минуты, тут и там.
Грим, парик, другие атрибуты -
Этот шут дарил другим шутам.
В светлом цирке между номерами
Незаметно, тихо, налегке -
Появлялся клоун между нами,
Иногда в дурацком колпаке.
Зритель наш шутами избалован -
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: «Да разве это клоун!
Если клоун, должен быть смешной».
Вот и мы,
Пока мы вслух ворчали:
«Вышел на арену, так смеши»,
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.
Мы опять в сомненье (век двадцатый):
Цирк у нас, конечно, мировой.
Клоун, правда, слишком... мрачноватый,
Невесёлый клоун, неживой.
Ну а он,
Как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки -
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.
Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал -
Горе наше брал он на себя.
Только - балагуря, тараторя -
Всё грустнее становился мим:
Потому что груз чужого горя,
По привычке, он считал - своим.
Тяжелы печали, ощутимы -
Шут сгибался в световом кольце,
Делались всё горше пантомимы,
И морщины глубже на лице.
Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас -
Будто обезболивал нам роды.
А себе защиты не припас...
Мы теперь без боли хохотали,
Весело по нашим временам:
Ах, как нас прекрасно... обокрали! -
Взяли то, что так мешало нам.
Время! -
И, разбив себе колени,
Уходил он, думая своё -
Рыжий воцарился на арене.
...да и за пределами её.
Злое наше вынес добрый гений
За кулисы - вот нам и смешно,
Вдруг весь рой украденных мгновений
В нём сосредоточился в одно.
В сотнях тысяч ламп погасли свечи,
Барабана дробь, и тишина...
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего, и сломана спина.
Зрители -
И люди между ними -
Думали: вот пьяница упал...
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался, и переиграл.
Он застыл - не где-то, не за морем -
Возле нас, как бы прилёг, устав.
Первый клоун - захлебнулся горем,
Просто, сил своих не рассчитав.
Я шагал вперёд неукротимо,
Но успев склониться перед ним.
Этот трюк уже не пантомима:
Смерть была царица пантомим.
Этот вор,
С коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут. Он воровал - минуты,
Грустные минуты у людей.
Многие из нас бахвальства ради
Не давались: проживём и так.
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно - на руках.
Сгинул,
Канул он - как ветер сдунул.
Или это шутка чудака?..
Только я колпак ему придумал,
Этот клоун был без колпака.
Владимир Высоцкий
1972 год