CACHE-CACHE
Вотъ арфа ея въ обычайномъ углу,
Гвоздики и розы стоятъ у окна,
Полуденный лучъ задремалъ на полу:
Условное время! Но гдѣ же она?
О, кто мнѣ поможетъ шалунью сыскать,
Гдѣ, гдѣ прiютилась сильфида моя?
Волшебную близость, какъ благодать,
Разлитую въ воздухѣ, чувствую я.
Гвоздики недаромъ лукаво глядятъ,
Недаромъ, о розы, на вашихъ листахъ
Жарчѣе румянецъ, свежѣй ароматъ:
Я понялъ, кто скрылся, зарылся въ цвѣтахъ!
Не арфы-ль твоей мнѣ послышался звонъ?
Въ струнахъ ли мечтаешь укрыться златыхъ?
Металлъ содрогнулся, тобой оживлёнъ,
И сладостный трепетъ ещё не затихъ.
Какъ пляшутъ пылинки въ полдневныхъ лучахъ,
Какъ искры живыя въ родимомъ огнѣ!
Видалъ я сей пламень въ знакомыхъ очахъ,
Его упоенье извѣстно и мнѣ.
Влетѣлъ мотылёкъ, и съ цвѣтка на другой,
Притворно-безпечный, онъ началъ порхать.
О, полно кружиться, мой гость дорогой!
Могу ли, воздушный, тебя не узнать?
Ѳёдоръ Тютчевъ (1828)
Гвоздики и розы стоятъ у окна,
Полуденный лучъ задремалъ на полу:
Условное время! Но гдѣ же она?
О, кто мнѣ поможетъ шалунью сыскать,
Гдѣ, гдѣ прiютилась сильфида моя?
Волшебную близость, какъ благодать,
Разлитую въ воздухѣ, чувствую я.
Гвоздики недаромъ лукаво глядятъ,
Недаромъ, о розы, на вашихъ листахъ
Жарчѣе румянецъ, свежѣй ароматъ:
Я понялъ, кто скрылся, зарылся въ цвѣтахъ!
Не арфы-ль твоей мнѣ послышался звонъ?
Въ струнахъ ли мечтаешь укрыться златыхъ?
Металлъ содрогнулся, тобой оживлёнъ,
И сладостный трепетъ ещё не затихъ.
Какъ пляшутъ пылинки въ полдневныхъ лучахъ,
Какъ искры живыя въ родимомъ огнѣ!
Видалъ я сей пламень въ знакомыхъ очахъ,
Его упоенье извѣстно и мнѣ.
Влетѣлъ мотылёкъ, и съ цвѣтка на другой,
Притворно-безпечный, онъ началъ порхать.
О, полно кружиться, мой гость дорогой!
Могу ли, воздушный, тебя не узнать?
Ѳёдоръ Тютчевъ (1828)