СВЕРСТНИКУ

[petrark]

С каждой новой могилой
Не смиренье, а бунт.
Неужели, мой милый,
И тебя погребут?
Четко так молоточки
Бьют по шляпкам гвоздей.
Жизни точные точки
И твоей и моей.
Мы ведь сверстники, братство
И седин и годин.
Нам пора собираться:
Год рожденья один.
Помнишь детское детство?
Школа. Вместе домой.
Помнишь город в наследство -
Мой и твой, твой и мой?
Мерли кони и люди,
Глад и мор, мор и глад.
От кронштадских орудий
В окнах стекла дрожат.
Тем и кончилось детство.
Ну а юность - тюрьмой.
Изуверством и зверством
Зрелость - тридцать седьмой.
Необъятный, беззвучный,
Нескончаемый год.
Он всю жизнь, безотлучный,
В нашей жизни живет.
Наши рамы омыла
Свежей кровью война.
Грохотала и выла,
Хохотала она.


…О чистые слезы разлуки
На грязном вагонном стекле.
О добрые, мертвые руки
На зимней промерзшей земле…

"Замороженный ад" -
Город-морг Ленинград.

Помнишь смерть вурдалака
И рыданья вослед?
Ты, конечно, не плакал.
Ну и я - тоже нет.
Мы ведь сверстники, братья.
Я да ты, ты да я.
Поколенью объятья
Открывает земля.
Поколенью повинных -
Поголовно и сплошь.
Поколенью невинных -
Ложь и кровь, кровь и ложь.
Поколенью забытых
(Опечатанный след)
Кто там кличет забитых?
Нет и не было! Нет!

Четко бьют молоточки.
Указанья четки:

"У кого там цветочки?
Эй, давайте венки!"
В строй вступает могила.
Все приемлет земля.
Непонятно, мой милый,
Это ты или я.

Л.К. Чуковская, март-апрель 1984