Ultima Thule-1
Решила тут описать "пропущенный эпизод" - что сталось с Райнхардом после Капча-Ланки. В нем кроется и объяснение недомоганиям, которые впоследствии мучали его постоянно. К тому же, будут элементы кроссовера с моим собственным романом (но попозже, в двух других выпусках).
Метель, бушевавшая на Капча-Ланке долгие месяцы, утихла, и над друзьями воссиял прозрачный свет. Словно бы победа, одержанная Райнхардом практически единолично, избавление от злоумышленников, едва не убивших его, мигом развеяла чары, охватившие планету вечного льда и снега.
«Зло повержено», - так второй лейтенант чуть ли не сказал своему другу Кирхайсу. - «Не удивлен, если такая погода простоит здесь долго».
«И Капча-Ланка превратится в райское местечко?» - подхватил Зиг.
«Вряд ли, конечно», - усмехнулся Райни.
В любое другое время они предались бы обмену шуточками и дружеским пикировкам, но Райнхард был нынче опустошен. Странное чувство - полагается радоваться: враги - по крайней мере, зримые и незримые - уничтожены. Он сделался героем, вот-вот будет переведен в Рейхсфлот со званием выше. Его имя более не будет связываться с бесчестьем, а подвиг заставит умолкнуть мерзкие перешептывания: «Кто таков этот юнец? А, братик той белобрысой шлюшки...», «Везет иметь сестру, которая спит с Его Величеством...»
Заставит ли? Сам-то он в это верил? Кроме того, они с Зигом сегодня сумели только выдернуть драконьи зубы - ведь Хердер и его подельник были лишь наемниками, которые накануне своей бесславной гибели с легкостью выдали свои мотивы. Сам дракон жив - и вполне может отрастить себе новые клыки, дабы сожрать их с потрохами.
«Маркизе Бенемюнде нужна была моя смерть, дабы заставить поплакать Аннерозе...», - начал рассуждать вслух Райнхард. Странно, что слова выходили из его горла с трудом, словно там, в глубине, что-то мешало, а собственный голос казался заметно осипшим.
«Какова же подлость», - естественно, упоминание о сестре заставило синие глаза Зигфрида сверкнуть молнией. - «Но я опасаюсь за госпожу Аннерозе. Она же не в меньшей опасности... А теперь, когда выяснилось, что ты выжил, обозленная маркиза непременно ее уничтожит».
«Ты прав. Нам непременно нужно быть в столице», - проговорил Райнхард. - «Чем быстрее, тем лучше... Я даже не могу помыслить, что эта женщина может задумать в ослеплении собственной злобы».
«Ее план был слишком запутанным, и ты сам это признал», - откликнулся Зиг, когда они уже возвращались на базу в танке.
«Хочешь сказать, что, будь он попроще, мы были бы мертвы?» - Райнхард откинулся на спинку кресла. Спина его побаливала, мышцы тянуло, а веки сами закрывались. Тепло сморило его, и он бы с удовольствием замолчал, если бы не знал - нечего показывать свою слабость. А то, небось, подумают, будто его враги взяли верх.
«Нет», - продолжал фон Мюзель. - «Проблема была в исполнителях этого плана. Они нас явно недооценили. Или же были глупы, как пробки, что подтверждает и манера этого Хердера командовать операцией».
«Или же и то, и другое сразу», - дополнил его Зиг, озабоченно вглядываясь в его лицо. - «У тебя рука как, сильно болит?»
Райни недоуменно воззрился на зацепленное в перестрелке запястье, перевязанное бинтом. Крови вышло совсем чуть-чуть.
«Это ж царапина», - произнес он.
«Но, видать, эта царапина тебя ослабила», - Кирхайс снова вгляделся в побледневшее лицо друга. - «И с голосом у тебя что-то...»
«Сорвал командой на морозе, пустяки, бывает», - отмахнулся он. - «Попью чего горячего, быстро пройдет».
...На базе их чествовали как победителей, но Райнхард чувствовал себя слишком усталым, дабы присоединиться к торжеству по случаю победы. Потеря командира подразделения в бою нисколько не огорчила его подчиненных. «Очевидно, Хердер был не только плохим стратегом, но и совершенно не умел управлять людьми», - говорил Зиг другу, который полусидел-полулежал в постели. - «Его никто не любил, и ни одного хорошего слова я про него не услышал». Райни заметно дрожал - нынче, в тепле казармы, ему было холоднее, чем тогда, когда он на морозе, в одном мундире, укрывался от пуль полковника.
«Прибавь, пожалуйста, температуру здесь», - просипел он, пытаясь сосредоточиться на словах друга. - «Кажется, термостат сломался, и вся комната выстужена».
«Да здесь даже жарко, Райни!» - воскликнул его друг. - «Наверное, ты простудился...»
«Скорее всего», - произнес молодой человек, закрывая вмиг отяжелевшие веки и кутаясь в теплое одеяло. - «Я чуть подремаю, если что, буди меня».
«Да», - произнес Зиг. - «Кажется, у тебя жар».
«Пройдет...», - прошептал Райни непослушными губами.
Сон, однако, к нему не шел, хотя он его жаждал. Чувство сдавленности и сухости в горле сменилось сильной болью, словно в рот ему насыпали толченого стекла. Холод, казалось, охватил его полностью - начиная от правой лопатки, он распространялся на все тело, стесняя грудь. Там он стоял колом, и Райнхард пытался освободиться от него, вытолкнув наружу кашлем. Но свинцовый застоявшийся воздух, перемешанный с мокротой, сильно царапал воспалившееся горло. И даже пожаловаться на свое состояние было невозможно...
«Без паники. Я просто простыл, как сказал Зиг», - подумал Райни. - «А он всегда бывает прав... В самом деле, почему?»
Образы минувшего дня восставали в памяти...
Удивительно, с какой легкостью он убивал людей. Как просто было видеть, как они умирают. Лично увидел, как умирает Гугенберг, захлебываясь собственной кровью, придавленный осколками. Как летит в снежный обрыв Хердер, предпочтя самоубийство казни за измену вместе со всей семьей... Как падают, сраженные пулями, мятежники. И смерть виделась каким-то обычным, рядовым делом. Ранее, учась в академии, Райни полагал, что ему будет морально тяжело выдержать схватку врукопашную или поединок один на один. Особенно с тем, кого не знаешь. С себе подобным. Но в реальности это оказалось меньшей из проблем. Легко убить, когда от тебя зависят другие. Легко убить, когда ты сам - объект охоты. А война - не более чем охота, но другими средствами...
Охота - варварство. Стоит ли со всей помпой гоняться за несчастным оленем или расстреливать птиц на болотах? Воистину, возрожденное сибаритство Гольденбаумов, решивших слепо копировать все то, что увидели на старых земных картинах и о чем прочли в земных хрониках... Представители правящей династии оказались крайне неразборчивы. Ничего. Вливание новой крови поможет.
Сердце его забилось часто, озноб сменился жаром, и вмиг одеяло стало безумно тяжелым и душным. «Попить...», - шепнул он непослушными губами. Кто-то - наверное, все-таки Зиг - поднес к его губам железный обод кружки, и Райни осторожно сделал глоток, вызвавший острую боль. Наверное, у него никогда так горло в жизни не болело... Может быть, только в детстве. В раннем детстве, когда мама была еще жива.
Райнхард плохо помнил черты лица женщины, жизнь которой прервалась по нелепой случайности - и после этого все пошло наперекосяк. Но нынче, в полубреду, смог вспомнить ее голос, запах и тепло рук со всей отчетливостью. Присутствие ее казалось столь явным, что Райни даже позвал ее - и она откликнулась: «Сейчас, маленький, сейчас...» - и холодная тряпица легла на его лоб. Затем интонация сменилась на более строгую и сдержанную: «Анни, пойди погуляй пока... И не заходи сюда, не хватало и тебе заразиться». «Ну мама...», - в голосе сестры слышится явная обида. - «Ты всегда с ним сидишь! С рождения». «Могла бы мне помочь, между прочим... Иди, приготовь чаю». Аннерозе удаляется, и Райни чувствует, сколько в ней негодования и даже ненависти к нему, так некстати появившемуся на свет, задвинувшему ее на второй план... Это чувство в родной сестре, которую он, сколько себя помнил, всегда воспринимал как вторую мать, безусловно его любящую, за честь которой лишил жизни человека, пусть и мерзавца, было для него диким и странным. Как так можно-то? И все же, она изменилась... Изменилась. А, может быть, нет? Кто-то говорил, - или он где-то читал - что люди с детства мало меняются...
Впрочем... От мыслей голова разболелась еще сильнее, и Райни смог, наконец, впасть в забытье, которое, однако ж, не принесло ему никакого облегчения. Наоборот, в ушах его раздавались слова: «Враги, кругом враги...», и они подходили черными тенями к его постели, шепча: «белобрысый ублюдок...», «брат шлюхи», «ты вообще не должен был рождаться», наваливались на грудь, вставляли под ребра острые стекла... Наконец, явилась женщина-змея с узкими злыми глазами и длинной косой - сама мадамуазель Бенемюнде, экс-фаворитка кайзера Фридриха-Вильгельма Четвертого - и прошептала: «Ты думал, что легко отделался? Ничуть! Вот теперь ты точно сдохнешь, и эта мерзкая сучка выплачет все глаза над твоим трупом!» Ее тонкие, но жилистые пальцы, украшенные острыми, выкрашенными в алый цвет ногтями, сдавили его горло. Он пытался вывернуться из их тисков, но маркиза только мерзко хохотала ему в лицо, и каждый поворот шеи отзывался дикой болью, а из горла вырывался лишь сдавленный хрип... Когда смерть казалась такой близкой и такой позорной, послышался знакомый голос Кирхайса, от которого Райни чуть ли не прослезился: «Тише, тише, мы тебе сделали укол, сейчас жар на спад пойдет...»
И впрямь, стало легче. Немного легче. Из глубин кошмара его вынесло на поверхность. И он смог облегченно вздохнуть, приоткрыв глаза.
«Вы, признаться, сильно испугали нас», - заговорил доктор, тот самый насмешник, бывший детский врач, призванный в армию. - «Вкололи «тройчатку», потому как температура уже за сорок перевалила...»
«Что... со мной?» - прохрипел Райни, ища глазами Кирхайса. Он видел его краем глаза.
«Откройте рот, скажите «ааа», - произнес врач на его реплику, и Райни покорно подчинился, хотя даже это действие далось ему с трудом. Противный металлический шпатель больно прижал распухший язык.
«О, как все запущено... Лакунарная ангина, не иначе. Небось, сосульки на вкус пробовали, ха-ха», - пошутил и сам засмеялся доктор.
«Доктор», - заговорил Кирхайс. - «Неужели это так опасно? Болезнь же детская, вы сами сказали...»
«Болезнь детская, но и взрослые ею заболевают постоянно. И мне не нравятся эти приступы удушья... Как бы тут не дифтерия, тем более, с такими налетами на миндалинах. Нужно проверить, мазок взять... Да и кровь не мешало бы. Но смысл какой? У меня ж нет тут лаборатории... Ладно, продолжим осмотр».
Доктор вынул стетоскоп и внимательно прослушал грудь больного, то и дело качая головой.
«Что ж, целый букет болезней у вашего друга... Сильные хрипы с обеих сторон», - проговорил он, обращаясь в сторону. - «Как бы не пневмония крупозная в легких. Но опять же, для подтверждения диагноза нужно делать снимок, а не на чем...»
«Как не на чем?» - воскликнул Зиг. - «Тут же должен быть полноценный госпиталь со всем оборудованием. На тысячу служащих... Средства же выделялись»
«Как вы догадываетесь, Хердер покойный вел двойную бухгалтерию», - произнес военный врач. - «Нам перепадало все менее чем... Зеленка, анальгин пенициллин, йод и пара сывороток, бинты и вата - вот и все, чем я располагаю. Лейтенанту могу выписать уколы антибиотиков, чтобы сбить жар, ну и мазать гланды йодом, как я детям всегда делал...»
Райнхарду хотелось возмутиться: «Ну уж нет, такого я с собой делать не позволю!», но врач быстро сказал:
«А вы помолчите. Будем лечиться, чем есть. Тем более, организм у вашего приятеля крепкий, и с инфекциями справится. Главное - пусть полежит хотя бы неделю. А то знаю я вас, молодежь, - как только температура спадет, сразу считаете, что здоровы. Потом получаете осложнения. Вы, кадет-лейтенант, следите за своим другом получше...»
Продолжение следует...
Метель, бушевавшая на Капча-Ланке долгие месяцы, утихла, и над друзьями воссиял прозрачный свет. Словно бы победа, одержанная Райнхардом практически единолично, избавление от злоумышленников, едва не убивших его, мигом развеяла чары, охватившие планету вечного льда и снега.
«Зло повержено», - так второй лейтенант чуть ли не сказал своему другу Кирхайсу. - «Не удивлен, если такая погода простоит здесь долго».
«И Капча-Ланка превратится в райское местечко?» - подхватил Зиг.
«Вряд ли, конечно», - усмехнулся Райни.
В любое другое время они предались бы обмену шуточками и дружеским пикировкам, но Райнхард был нынче опустошен. Странное чувство - полагается радоваться: враги - по крайней мере, зримые и незримые - уничтожены. Он сделался героем, вот-вот будет переведен в Рейхсфлот со званием выше. Его имя более не будет связываться с бесчестьем, а подвиг заставит умолкнуть мерзкие перешептывания: «Кто таков этот юнец? А, братик той белобрысой шлюшки...», «Везет иметь сестру, которая спит с Его Величеством...»
Заставит ли? Сам-то он в это верил? Кроме того, они с Зигом сегодня сумели только выдернуть драконьи зубы - ведь Хердер и его подельник были лишь наемниками, которые накануне своей бесславной гибели с легкостью выдали свои мотивы. Сам дракон жив - и вполне может отрастить себе новые клыки, дабы сожрать их с потрохами.
«Маркизе Бенемюнде нужна была моя смерть, дабы заставить поплакать Аннерозе...», - начал рассуждать вслух Райнхард. Странно, что слова выходили из его горла с трудом, словно там, в глубине, что-то мешало, а собственный голос казался заметно осипшим.
«Какова же подлость», - естественно, упоминание о сестре заставило синие глаза Зигфрида сверкнуть молнией. - «Но я опасаюсь за госпожу Аннерозе. Она же не в меньшей опасности... А теперь, когда выяснилось, что ты выжил, обозленная маркиза непременно ее уничтожит».
«Ты прав. Нам непременно нужно быть в столице», - проговорил Райнхард. - «Чем быстрее, тем лучше... Я даже не могу помыслить, что эта женщина может задумать в ослеплении собственной злобы».
«Ее план был слишком запутанным, и ты сам это признал», - откликнулся Зиг, когда они уже возвращались на базу в танке.
«Хочешь сказать, что, будь он попроще, мы были бы мертвы?» - Райнхард откинулся на спинку кресла. Спина его побаливала, мышцы тянуло, а веки сами закрывались. Тепло сморило его, и он бы с удовольствием замолчал, если бы не знал - нечего показывать свою слабость. А то, небось, подумают, будто его враги взяли верх.
«Нет», - продолжал фон Мюзель. - «Проблема была в исполнителях этого плана. Они нас явно недооценили. Или же были глупы, как пробки, что подтверждает и манера этого Хердера командовать операцией».
«Или же и то, и другое сразу», - дополнил его Зиг, озабоченно вглядываясь в его лицо. - «У тебя рука как, сильно болит?»
Райни недоуменно воззрился на зацепленное в перестрелке запястье, перевязанное бинтом. Крови вышло совсем чуть-чуть.
«Это ж царапина», - произнес он.
«Но, видать, эта царапина тебя ослабила», - Кирхайс снова вгляделся в побледневшее лицо друга. - «И с голосом у тебя что-то...»
«Сорвал командой на морозе, пустяки, бывает», - отмахнулся он. - «Попью чего горячего, быстро пройдет».
...На базе их чествовали как победителей, но Райнхард чувствовал себя слишком усталым, дабы присоединиться к торжеству по случаю победы. Потеря командира подразделения в бою нисколько не огорчила его подчиненных. «Очевидно, Хердер был не только плохим стратегом, но и совершенно не умел управлять людьми», - говорил Зиг другу, который полусидел-полулежал в постели. - «Его никто не любил, и ни одного хорошего слова я про него не услышал». Райни заметно дрожал - нынче, в тепле казармы, ему было холоднее, чем тогда, когда он на морозе, в одном мундире, укрывался от пуль полковника.
«Прибавь, пожалуйста, температуру здесь», - просипел он, пытаясь сосредоточиться на словах друга. - «Кажется, термостат сломался, и вся комната выстужена».
«Да здесь даже жарко, Райни!» - воскликнул его друг. - «Наверное, ты простудился...»
«Скорее всего», - произнес молодой человек, закрывая вмиг отяжелевшие веки и кутаясь в теплое одеяло. - «Я чуть подремаю, если что, буди меня».
«Да», - произнес Зиг. - «Кажется, у тебя жар».
«Пройдет...», - прошептал Райни непослушными губами.
Сон, однако, к нему не шел, хотя он его жаждал. Чувство сдавленности и сухости в горле сменилось сильной болью, словно в рот ему насыпали толченого стекла. Холод, казалось, охватил его полностью - начиная от правой лопатки, он распространялся на все тело, стесняя грудь. Там он стоял колом, и Райнхард пытался освободиться от него, вытолкнув наружу кашлем. Но свинцовый застоявшийся воздух, перемешанный с мокротой, сильно царапал воспалившееся горло. И даже пожаловаться на свое состояние было невозможно...
«Без паники. Я просто простыл, как сказал Зиг», - подумал Райни. - «А он всегда бывает прав... В самом деле, почему?»
Образы минувшего дня восставали в памяти...
Удивительно, с какой легкостью он убивал людей. Как просто было видеть, как они умирают. Лично увидел, как умирает Гугенберг, захлебываясь собственной кровью, придавленный осколками. Как летит в снежный обрыв Хердер, предпочтя самоубийство казни за измену вместе со всей семьей... Как падают, сраженные пулями, мятежники. И смерть виделась каким-то обычным, рядовым делом. Ранее, учась в академии, Райни полагал, что ему будет морально тяжело выдержать схватку врукопашную или поединок один на один. Особенно с тем, кого не знаешь. С себе подобным. Но в реальности это оказалось меньшей из проблем. Легко убить, когда от тебя зависят другие. Легко убить, когда ты сам - объект охоты. А война - не более чем охота, но другими средствами...
Охота - варварство. Стоит ли со всей помпой гоняться за несчастным оленем или расстреливать птиц на болотах? Воистину, возрожденное сибаритство Гольденбаумов, решивших слепо копировать все то, что увидели на старых земных картинах и о чем прочли в земных хрониках... Представители правящей династии оказались крайне неразборчивы. Ничего. Вливание новой крови поможет.
Сердце его забилось часто, озноб сменился жаром, и вмиг одеяло стало безумно тяжелым и душным. «Попить...», - шепнул он непослушными губами. Кто-то - наверное, все-таки Зиг - поднес к его губам железный обод кружки, и Райни осторожно сделал глоток, вызвавший острую боль. Наверное, у него никогда так горло в жизни не болело... Может быть, только в детстве. В раннем детстве, когда мама была еще жива.
Райнхард плохо помнил черты лица женщины, жизнь которой прервалась по нелепой случайности - и после этого все пошло наперекосяк. Но нынче, в полубреду, смог вспомнить ее голос, запах и тепло рук со всей отчетливостью. Присутствие ее казалось столь явным, что Райни даже позвал ее - и она откликнулась: «Сейчас, маленький, сейчас...» - и холодная тряпица легла на его лоб. Затем интонация сменилась на более строгую и сдержанную: «Анни, пойди погуляй пока... И не заходи сюда, не хватало и тебе заразиться». «Ну мама...», - в голосе сестры слышится явная обида. - «Ты всегда с ним сидишь! С рождения». «Могла бы мне помочь, между прочим... Иди, приготовь чаю». Аннерозе удаляется, и Райни чувствует, сколько в ней негодования и даже ненависти к нему, так некстати появившемуся на свет, задвинувшему ее на второй план... Это чувство в родной сестре, которую он, сколько себя помнил, всегда воспринимал как вторую мать, безусловно его любящую, за честь которой лишил жизни человека, пусть и мерзавца, было для него диким и странным. Как так можно-то? И все же, она изменилась... Изменилась. А, может быть, нет? Кто-то говорил, - или он где-то читал - что люди с детства мало меняются...
Впрочем... От мыслей голова разболелась еще сильнее, и Райни смог, наконец, впасть в забытье, которое, однако ж, не принесло ему никакого облегчения. Наоборот, в ушах его раздавались слова: «Враги, кругом враги...», и они подходили черными тенями к его постели, шепча: «белобрысый ублюдок...», «брат шлюхи», «ты вообще не должен был рождаться», наваливались на грудь, вставляли под ребра острые стекла... Наконец, явилась женщина-змея с узкими злыми глазами и длинной косой - сама мадамуазель Бенемюнде, экс-фаворитка кайзера Фридриха-Вильгельма Четвертого - и прошептала: «Ты думал, что легко отделался? Ничуть! Вот теперь ты точно сдохнешь, и эта мерзкая сучка выплачет все глаза над твоим трупом!» Ее тонкие, но жилистые пальцы, украшенные острыми, выкрашенными в алый цвет ногтями, сдавили его горло. Он пытался вывернуться из их тисков, но маркиза только мерзко хохотала ему в лицо, и каждый поворот шеи отзывался дикой болью, а из горла вырывался лишь сдавленный хрип... Когда смерть казалась такой близкой и такой позорной, послышался знакомый голос Кирхайса, от которого Райни чуть ли не прослезился: «Тише, тише, мы тебе сделали укол, сейчас жар на спад пойдет...»
И впрямь, стало легче. Немного легче. Из глубин кошмара его вынесло на поверхность. И он смог облегченно вздохнуть, приоткрыв глаза.
«Вы, признаться, сильно испугали нас», - заговорил доктор, тот самый насмешник, бывший детский врач, призванный в армию. - «Вкололи «тройчатку», потому как температура уже за сорок перевалила...»
«Что... со мной?» - прохрипел Райни, ища глазами Кирхайса. Он видел его краем глаза.
«Откройте рот, скажите «ааа», - произнес врач на его реплику, и Райни покорно подчинился, хотя даже это действие далось ему с трудом. Противный металлический шпатель больно прижал распухший язык.
«О, как все запущено... Лакунарная ангина, не иначе. Небось, сосульки на вкус пробовали, ха-ха», - пошутил и сам засмеялся доктор.
«Доктор», - заговорил Кирхайс. - «Неужели это так опасно? Болезнь же детская, вы сами сказали...»
«Болезнь детская, но и взрослые ею заболевают постоянно. И мне не нравятся эти приступы удушья... Как бы тут не дифтерия, тем более, с такими налетами на миндалинах. Нужно проверить, мазок взять... Да и кровь не мешало бы. Но смысл какой? У меня ж нет тут лаборатории... Ладно, продолжим осмотр».
Доктор вынул стетоскоп и внимательно прослушал грудь больного, то и дело качая головой.
«Что ж, целый букет болезней у вашего друга... Сильные хрипы с обеих сторон», - проговорил он, обращаясь в сторону. - «Как бы не пневмония крупозная в легких. Но опять же, для подтверждения диагноза нужно делать снимок, а не на чем...»
«Как не на чем?» - воскликнул Зиг. - «Тут же должен быть полноценный госпиталь со всем оборудованием. На тысячу служащих... Средства же выделялись»
«Как вы догадываетесь, Хердер покойный вел двойную бухгалтерию», - произнес военный врач. - «Нам перепадало все менее чем... Зеленка, анальгин пенициллин, йод и пара сывороток, бинты и вата - вот и все, чем я располагаю. Лейтенанту могу выписать уколы антибиотиков, чтобы сбить жар, ну и мазать гланды йодом, как я детям всегда делал...»
Райнхарду хотелось возмутиться: «Ну уж нет, такого я с собой делать не позволю!», но врач быстро сказал:
«А вы помолчите. Будем лечиться, чем есть. Тем более, организм у вашего приятеля крепкий, и с инфекциями справится. Главное - пусть полежит хотя бы неделю. А то знаю я вас, молодежь, - как только температура спадет, сразу считаете, что здоровы. Потом получаете осложнения. Вы, кадет-лейтенант, следите за своим другом получше...»
Продолжение следует...