Предлагаю немного мистики и Яна
Прислали мне чудный рассказ про Яна. Выкладываю его сюда. И чтобы не влиять на ваше восприятие говорить ни чего не буду, но съехидничаю в сторону того фандома... ох уж эти скрепы.
Сказ об изерлонской часовне
Автор:СИНИЙ СЛИЗНЯК
Давным-давно, в далеком-предалеком Изерлонском коридоре, в славной крепости Изерлон, жил-был Ян Венли. По званию - адмирал Союза Свободных планет, по национальности - условно китаец, по семейному положению - без пяти минут женатый, а по натуре - любитель истории и выпивки. Как выпьет - тотчас в какую-нибудь историю вляпается.
Сидел однажды Ян в местном баре, бренди попивал, чайными пакетиками закусывал, беретом занюхивал и слушал, как пилоты «спартанцев» и розенриттеры парочку пленных имперских офицеров спаивают. А те и рады, мол, с пленных все взятки гладки. Один уж местечко потеплее под столом ищет, другой еще байки местные пересказывает, вилкой черта изображает.
- И там, значит, трубы все время прорывает, все в одном месте! - вещает вдохновенно слушателям. - Уж сколько меняли, чинили - все равно через неделю течет. Ручеек типа… Наши там через него даже мостик сделали, все равно ж ходить надо. Скамейку с сада сперли и сделали.
- А зачем туда ходить-то, раз сектор пустой? - спрашивает Шенкопф.
- А там раньше часовня была, - отвечает ему пленный. - Оно понятно, что народ по большинству Старым Богам молится, однако ж и католики иногда водятся, и прочие всякие. И не сажают ведь за такое, часовню вон даже сначала учредили…
- И чего там за часовня, есть хоть на что посмотреть? - спрашивает Поплан. - Ну там типа картиночки с голыми ведьмами и суккубами и с прочими грехами…
- Да нету ее давно, - отмахивается пленный. - Закрыли.
- А чего закрыли-то?
- Да чертовщина там стала твориться, вот и закрыли. Сначала техника трубой пришибло до отключки, а он в ручей лицом свалился и захлебнулся. Потом еще один чел спьяну с мостика навернулся да шею сломал. После того, значит, мадама одна из развлекательного сектора отличилась - дитенка родила да в ручье и утопила, а сама пояс за трубу - и в петлю. Болтали, приходят сюда - ручей вдвое больше бежит, а она на трубе висит да качается. И дитенок под мостиком застрял.
- Ептыть… - ругаются республиканцы. - Бляха-муха, хорошо, что у нас таких крепостей нет!
- Ну так Изерлон-то теперь наш и есть, - возражает кто-то.
- Ептыжблямоитрусиля!
Подивился Ян диковинному слову от пьяного пилота, пообещал себе запомнить, чтоб потом кота удивлять. Вспомнил тут следом и про корм котовый, и про свою квартиру, и про Юлиана - домой засобирался. В один карман - бутылку недопитую, в другой - чайные пакетики, на голову - недожеванный берет, и отправился. Идет, изредка к бутылке присасывается, уж мечтает, как к себе придет и спать завалится.
Вдруг видит - идет ему по коридору навстречу Фредерика. Да не одна, а с девушкой какой-то незнакомой. Идут, разговаривают о чем-то весело, посмеиваются.
«Да что ж это я?! - перепугался Ян. - Обещал же, до конца недели - ни единой капельки бухла в рот не возьму. Как я теперь ей на глаза покажусь?»
Тут увидел он рядом неприметную дверку незапертую, да туда и нырнул, пока не заметили. Девушки мимо прошли, а Ян, вздохнув с облегчением, к спасительной дверке спиной привалился. Только тогда и очнулся, когда она от этого захлопнулась.
Подергал Ян дверку туда-сюда, ручку покурочил - никак не открывается. Постучал, позвал кого-нибудь - не отвечают. Испугался адмирал.
Огляделся вокруг - коридоры в разные стороны ведут, везде стены серые одинаковые, светильники светят, и ни одного человека вокруг, ни единого живого звука не слышно. Опять позвал он - только эхо ответило.
Подумал Ян немного, да и решил не стоять на месте, а идти в любую сторону - авось так и выбредет хоть куда-нибудь. Берет поправил, предков помянул, к бутылке опять приложился и пошел.
***
Долго ли, не долго ли шел Ян по неведомым коридорам, да только показалось ему, что вокруг воздух холоднее стал, словно как в подвале или в пещере. Спрятал он руки в карманы, а уши в берет, дальше идет, не сворачивая. Прошел еще немного - слышится ему водный плеск, как будто впереди речка течет.
«Да откуда ж тут речка, ерунда какая», - подумал. Вспомнилось было ему, что вроде как слышал он что-то когда-то на этот счет, однако сразу забылось все в пьяной голове. Прочистил уши - и дальше пошел.
Видит - и впрямь речка, не почудилось ему журчание. В стене дыры проржавленные, трубы прохудились, вода из них на пол течет и в щели какие-то убегает. Весь пол в ржавых полосах, как будто кровь чья-то здесь проливалась.
«Вот она, - думает Ян, - хваленая имперская аккуратность! Трубу починить не могут, и это тут, на таком важном объекте! Что ж тогда у них там в самой Империи творится? Может, хоть Лоэнграмм этот их в божеский вид приведет, пока совсем жить не разучились».
Потоптался на месте, пооглядывался по сторонам, и тут почудилось ему, что за речкой, за поворотом коридора, свет мелькнул, не как от светильника, а словно как от костра.
«Небось, - думает, - лентяи-техники тут посиделки устраивают, шашлычки жарят. Может, и со мной поделятся?»
Отыскал через речку мостик, из старой скамейки сделанный, перешел по нему и побрел на свет, который теперь уж точно за поворотом мелькал, не в воображении. Не заметил он, как позади него тени зашевелились: женщина, что на трубе повесилась, утопленник, со сломанной шеей человек, а из-под моста словно бы детская головка высунулась. Напрасно призраки погубленных его удержать старались - не видел он их, не слышал, знай себе шел вперед.
Завернул за поворот - и жуткое зрелище ему явилось: высится впереди зверь железная, на ней имперские лозунги написаны, свастики намалеваны, да и просто слова ругательные и рисуночки неприличные. Над дверью табличка: «Штатная общехристианская часовня крепости Изерлон». Чуть пониже приписал кто-то «Добро пожаловать с ад», а к последнему слову еще какой-то умелец в начале букву «З» пририсовал.
Почесал Ян в затылке, припомнил вроде, как слышал что-то про эту самую часовню, дескать, была, но закрыли. А вот почему закрыли - не вспомнил, как ни старался. Одно только засело ему в голову - небось, облюбовали это место техники или солдаты для своих посиделок, костер там жгут и шашлыки жарят. Подошел потихоньку, чтоб не напугать злоумышленников, дверь приоткрыл без единого звука, да и сунулся внутрь.
Как написал когда-то один поэт, «О Боже, что творилось там!». Ян, конечно, Бернса не читал, однако же и сам примерно так подумал, увидев, кто в закрытой часовне вечеринку устроил.
А устроили ее не колдуньи-ведьмы, не черти рогатые и даже не техники недобросовестные. Тусовались там люди многочисленные, по имперской моде разодетые: кто в гражданском, кто в мундирах военных, а кто и вовсе не пойми в чем, только плюнуть да отвернуться. Выплясывают при свете факелов разноцветных, то хороводом, то ламбадой, то парочками-троечками - кто во что горазд. В одном углу оркестр притулился, а на подоконнике могучий субъект в мундире расселся, на волынке солирует. Пригляделся Ян со своего места - лицо волынщика ему знакомым показалось, но не так, как если б он его вживую встречал, а как будто на фото или на портрете видел. Протер адмирал глаза, вгляделся еще внимательнее - и чуть под дверь не свалился. Понял он, что сидит на подоконнике с волынкой не кто иной, как сам Рудольф фон Гольденбаум, несколько веков назад умерший. А с виду, надо же, совсем натурально как живой!
Пригляделся Ян к другим собравшимся - еще с десяток разных покойных Гольденбаумов насчитал, а с ними и жен, и родичей побочных, и советников, да и просто аристократов именитых, тех уж и считать в лом было. И все они, хоть и померли давным-давно, на вид совсем живые были, веселились, плясали, разговаривали, кто-то даже в карты играл на щелбаны и раздевание… А на стенах все бесчисленные картины были, злодеяния императоров изображавшие.
Поежился Ян с ужасных изображений. А еще больше поежился, когда увидел в ламбаде одного императора, любовью к молоденьким мальчикам славившегося. Голову тогда быстренько обратно наружу высунул, только щелочку оставил, чтоб дальше подглядывать - очень уж ему, как историку, на исторических личностей интересно поглядеть было.
А в часовне тем временем тусовка уж вовсе в оргию превращалась. Кто одежду сбросил и в панталонах отплясывает, кто товарища гитарой по башке колотит, кто с антикварной вазой непристойным забавам предается…
- Ты сдурел, что ли?! - вдруг спрашивает кто-то сзади, Яна от дверей оттащив. - Жить надоело?
Взвизгнул Ян диким голосом от неожиданности, но тут ему и рот крепко зажали. Смотрит - схватил его кто-то в имперском мундире, глазастый, с лица молодой и приятный, с виду знакомый, да еще и рыжий. Понял Ян, что за мертвый чувак ему встретился.
В это время из часовни дикие вопли раздались: «Лови! Хватай, живого хотим!».
- Ну вот, заметили тебя, - вздохнул Кирхайс, поудобнее Яна за руку перехватывая. - Побежали! - и припустился прочь от часовни, таща его за собой, а следом за ним все мертвое сборище неслось, улюлюкая и неприличности всякие выкрикивая. Вот-вот, кажется, догонят, за штаны схватят, а что дальше сотворят - и представить страшно. А рыжий знай себе чешет, не устает, да и куда мертвому-то устать…
- К речке давай! - сообразил Ян. - «Боятся бесы, ведьмы, черти… воды текучей, словно смерти», точно!
Ничего не сказал Кирхайс, только кивнул и к мостику устремился. Кажется, вот уж близко, несколько шагов всего осталось, и отстанут от них наглые покойники, да не тут-то было. Вывернулся неведомо откуда император-мужелюбец, да кааак прыгнет на Яна, схватить его целясь!
Не сплоховал тут храбрый Кирхайс. Дернул Яна в сторону, прочь от цепких лап, так что только берет адмиральский достался извращенцу. Тут уж и мостик совсем рядом оказался. Проскочили Ян с Кирхайсом за речку, а мертвые, поругавшись, отстали и обратно в свое логово вернулись.
- Уфф, спасибо! - говорит Ян. - Спас ты меня от этого педофила. А чего это ты речку пройти можешь, а они нет?
- Потому что они все за грехи свои наказаны, - отвечает Кирхайс, - не в битве померли, а кто за столом от обжорства, кто на любовнице, кто выпивкой захлебнулся - в общем, непорядочная смерть у них у всех была. Вот и попали они все в ад, а сюда вроде как на выходные поразвлечься являются.
- А ты сюда как из рая попал?
- Да я не из рая, а просто сам по себе. Умер почетно, а жить-то еще хотел, вот и брожу теперь, за живыми наблюдаю. Иногда и сюда забредаю, посмотреть, не появился ли знакомый кто-нибудь.
- Слушай, а проводишь меня куда-нибудь до знакомого места? - попросил Ян. - А то я тут опять заблужусь.
Подумал Кирхайс, да и согласился. Все равно привидению делать нечего, а тут такой интересный собеседник попался.
***
- Ты только, когда с Райнхардом в бою или при сдаче встретишься, обязательно трезвым будь, - наставлял Кирхайс напоследок. - А то он пьяных за километр чует и вообще жуть как не любит. И не говори, что меня тут видел, а то он заревнует.
Сказал так, Яна по голове погладил и пропал. А сам адмирал, с тоской о берете вспомнив, вдруг страшную усталость почувствовал…
- Гляньте, да вот же он! Фредерика, вот он, живой!
- Только очень пьяный…
- Где только извозюкаться успел?
- Меня больше интересует, куда он дел свой берет! Юлиан, поднимай его, и бутылку эту возьми, а то опять присосется.
- Ян, ну что ж вы так…
- А берет он, наверно, слопал. Я видел, как он его жевал сегодня, когда мы тех парней поили.
- Скорей бы уж война, что ли! Уж Лоэнграмм-то ему точно мозги вправит.
- Мяу!
Сказ об изерлонской часовне
Автор:СИНИЙ СЛИЗНЯК
Давным-давно, в далеком-предалеком Изерлонском коридоре, в славной крепости Изерлон, жил-был Ян Венли. По званию - адмирал Союза Свободных планет, по национальности - условно китаец, по семейному положению - без пяти минут женатый, а по натуре - любитель истории и выпивки. Как выпьет - тотчас в какую-нибудь историю вляпается.
Сидел однажды Ян в местном баре, бренди попивал, чайными пакетиками закусывал, беретом занюхивал и слушал, как пилоты «спартанцев» и розенриттеры парочку пленных имперских офицеров спаивают. А те и рады, мол, с пленных все взятки гладки. Один уж местечко потеплее под столом ищет, другой еще байки местные пересказывает, вилкой черта изображает.
- И там, значит, трубы все время прорывает, все в одном месте! - вещает вдохновенно слушателям. - Уж сколько меняли, чинили - все равно через неделю течет. Ручеек типа… Наши там через него даже мостик сделали, все равно ж ходить надо. Скамейку с сада сперли и сделали.
- А зачем туда ходить-то, раз сектор пустой? - спрашивает Шенкопф.
- А там раньше часовня была, - отвечает ему пленный. - Оно понятно, что народ по большинству Старым Богам молится, однако ж и католики иногда водятся, и прочие всякие. И не сажают ведь за такое, часовню вон даже сначала учредили…
- И чего там за часовня, есть хоть на что посмотреть? - спрашивает Поплан. - Ну там типа картиночки с голыми ведьмами и суккубами и с прочими грехами…
- Да нету ее давно, - отмахивается пленный. - Закрыли.
- А чего закрыли-то?
- Да чертовщина там стала твориться, вот и закрыли. Сначала техника трубой пришибло до отключки, а он в ручей лицом свалился и захлебнулся. Потом еще один чел спьяну с мостика навернулся да шею сломал. После того, значит, мадама одна из развлекательного сектора отличилась - дитенка родила да в ручье и утопила, а сама пояс за трубу - и в петлю. Болтали, приходят сюда - ручей вдвое больше бежит, а она на трубе висит да качается. И дитенок под мостиком застрял.
- Ептыть… - ругаются республиканцы. - Бляха-муха, хорошо, что у нас таких крепостей нет!
- Ну так Изерлон-то теперь наш и есть, - возражает кто-то.
- Ептыжблямоитрусиля!
Подивился Ян диковинному слову от пьяного пилота, пообещал себе запомнить, чтоб потом кота удивлять. Вспомнил тут следом и про корм котовый, и про свою квартиру, и про Юлиана - домой засобирался. В один карман - бутылку недопитую, в другой - чайные пакетики, на голову - недожеванный берет, и отправился. Идет, изредка к бутылке присасывается, уж мечтает, как к себе придет и спать завалится.
Вдруг видит - идет ему по коридору навстречу Фредерика. Да не одна, а с девушкой какой-то незнакомой. Идут, разговаривают о чем-то весело, посмеиваются.
«Да что ж это я?! - перепугался Ян. - Обещал же, до конца недели - ни единой капельки бухла в рот не возьму. Как я теперь ей на глаза покажусь?»
Тут увидел он рядом неприметную дверку незапертую, да туда и нырнул, пока не заметили. Девушки мимо прошли, а Ян, вздохнув с облегчением, к спасительной дверке спиной привалился. Только тогда и очнулся, когда она от этого захлопнулась.
Подергал Ян дверку туда-сюда, ручку покурочил - никак не открывается. Постучал, позвал кого-нибудь - не отвечают. Испугался адмирал.
Огляделся вокруг - коридоры в разные стороны ведут, везде стены серые одинаковые, светильники светят, и ни одного человека вокруг, ни единого живого звука не слышно. Опять позвал он - только эхо ответило.
Подумал Ян немного, да и решил не стоять на месте, а идти в любую сторону - авось так и выбредет хоть куда-нибудь. Берет поправил, предков помянул, к бутылке опять приложился и пошел.
***
Долго ли, не долго ли шел Ян по неведомым коридорам, да только показалось ему, что вокруг воздух холоднее стал, словно как в подвале или в пещере. Спрятал он руки в карманы, а уши в берет, дальше идет, не сворачивая. Прошел еще немного - слышится ему водный плеск, как будто впереди речка течет.
«Да откуда ж тут речка, ерунда какая», - подумал. Вспомнилось было ему, что вроде как слышал он что-то когда-то на этот счет, однако сразу забылось все в пьяной голове. Прочистил уши - и дальше пошел.
Видит - и впрямь речка, не почудилось ему журчание. В стене дыры проржавленные, трубы прохудились, вода из них на пол течет и в щели какие-то убегает. Весь пол в ржавых полосах, как будто кровь чья-то здесь проливалась.
«Вот она, - думает Ян, - хваленая имперская аккуратность! Трубу починить не могут, и это тут, на таком важном объекте! Что ж тогда у них там в самой Империи творится? Может, хоть Лоэнграмм этот их в божеский вид приведет, пока совсем жить не разучились».
Потоптался на месте, пооглядывался по сторонам, и тут почудилось ему, что за речкой, за поворотом коридора, свет мелькнул, не как от светильника, а словно как от костра.
«Небось, - думает, - лентяи-техники тут посиделки устраивают, шашлычки жарят. Может, и со мной поделятся?»
Отыскал через речку мостик, из старой скамейки сделанный, перешел по нему и побрел на свет, который теперь уж точно за поворотом мелькал, не в воображении. Не заметил он, как позади него тени зашевелились: женщина, что на трубе повесилась, утопленник, со сломанной шеей человек, а из-под моста словно бы детская головка высунулась. Напрасно призраки погубленных его удержать старались - не видел он их, не слышал, знай себе шел вперед.
Завернул за поворот - и жуткое зрелище ему явилось: высится впереди зверь железная, на ней имперские лозунги написаны, свастики намалеваны, да и просто слова ругательные и рисуночки неприличные. Над дверью табличка: «Штатная общехристианская часовня крепости Изерлон». Чуть пониже приписал кто-то «Добро пожаловать с ад», а к последнему слову еще какой-то умелец в начале букву «З» пририсовал.
Почесал Ян в затылке, припомнил вроде, как слышал что-то про эту самую часовню, дескать, была, но закрыли. А вот почему закрыли - не вспомнил, как ни старался. Одно только засело ему в голову - небось, облюбовали это место техники или солдаты для своих посиделок, костер там жгут и шашлыки жарят. Подошел потихоньку, чтоб не напугать злоумышленников, дверь приоткрыл без единого звука, да и сунулся внутрь.
Как написал когда-то один поэт, «О Боже, что творилось там!». Ян, конечно, Бернса не читал, однако же и сам примерно так подумал, увидев, кто в закрытой часовне вечеринку устроил.
А устроили ее не колдуньи-ведьмы, не черти рогатые и даже не техники недобросовестные. Тусовались там люди многочисленные, по имперской моде разодетые: кто в гражданском, кто в мундирах военных, а кто и вовсе не пойми в чем, только плюнуть да отвернуться. Выплясывают при свете факелов разноцветных, то хороводом, то ламбадой, то парочками-троечками - кто во что горазд. В одном углу оркестр притулился, а на подоконнике могучий субъект в мундире расселся, на волынке солирует. Пригляделся Ян со своего места - лицо волынщика ему знакомым показалось, но не так, как если б он его вживую встречал, а как будто на фото или на портрете видел. Протер адмирал глаза, вгляделся еще внимательнее - и чуть под дверь не свалился. Понял он, что сидит на подоконнике с волынкой не кто иной, как сам Рудольф фон Гольденбаум, несколько веков назад умерший. А с виду, надо же, совсем натурально как живой!
Пригляделся Ян к другим собравшимся - еще с десяток разных покойных Гольденбаумов насчитал, а с ними и жен, и родичей побочных, и советников, да и просто аристократов именитых, тех уж и считать в лом было. И все они, хоть и померли давным-давно, на вид совсем живые были, веселились, плясали, разговаривали, кто-то даже в карты играл на щелбаны и раздевание… А на стенах все бесчисленные картины были, злодеяния императоров изображавшие.
Поежился Ян с ужасных изображений. А еще больше поежился, когда увидел в ламбаде одного императора, любовью к молоденьким мальчикам славившегося. Голову тогда быстренько обратно наружу высунул, только щелочку оставил, чтоб дальше подглядывать - очень уж ему, как историку, на исторических личностей интересно поглядеть было.
А в часовне тем временем тусовка уж вовсе в оргию превращалась. Кто одежду сбросил и в панталонах отплясывает, кто товарища гитарой по башке колотит, кто с антикварной вазой непристойным забавам предается…
- Ты сдурел, что ли?! - вдруг спрашивает кто-то сзади, Яна от дверей оттащив. - Жить надоело?
Взвизгнул Ян диким голосом от неожиданности, но тут ему и рот крепко зажали. Смотрит - схватил его кто-то в имперском мундире, глазастый, с лица молодой и приятный, с виду знакомый, да еще и рыжий. Понял Ян, что за мертвый чувак ему встретился.
В это время из часовни дикие вопли раздались: «Лови! Хватай, живого хотим!».
- Ну вот, заметили тебя, - вздохнул Кирхайс, поудобнее Яна за руку перехватывая. - Побежали! - и припустился прочь от часовни, таща его за собой, а следом за ним все мертвое сборище неслось, улюлюкая и неприличности всякие выкрикивая. Вот-вот, кажется, догонят, за штаны схватят, а что дальше сотворят - и представить страшно. А рыжий знай себе чешет, не устает, да и куда мертвому-то устать…
- К речке давай! - сообразил Ян. - «Боятся бесы, ведьмы, черти… воды текучей, словно смерти», точно!
Ничего не сказал Кирхайс, только кивнул и к мостику устремился. Кажется, вот уж близко, несколько шагов всего осталось, и отстанут от них наглые покойники, да не тут-то было. Вывернулся неведомо откуда император-мужелюбец, да кааак прыгнет на Яна, схватить его целясь!
Не сплоховал тут храбрый Кирхайс. Дернул Яна в сторону, прочь от цепких лап, так что только берет адмиральский достался извращенцу. Тут уж и мостик совсем рядом оказался. Проскочили Ян с Кирхайсом за речку, а мертвые, поругавшись, отстали и обратно в свое логово вернулись.
- Уфф, спасибо! - говорит Ян. - Спас ты меня от этого педофила. А чего это ты речку пройти можешь, а они нет?
- Потому что они все за грехи свои наказаны, - отвечает Кирхайс, - не в битве померли, а кто за столом от обжорства, кто на любовнице, кто выпивкой захлебнулся - в общем, непорядочная смерть у них у всех была. Вот и попали они все в ад, а сюда вроде как на выходные поразвлечься являются.
- А ты сюда как из рая попал?
- Да я не из рая, а просто сам по себе. Умер почетно, а жить-то еще хотел, вот и брожу теперь, за живыми наблюдаю. Иногда и сюда забредаю, посмотреть, не появился ли знакомый кто-нибудь.
- Слушай, а проводишь меня куда-нибудь до знакомого места? - попросил Ян. - А то я тут опять заблужусь.
Подумал Кирхайс, да и согласился. Все равно привидению делать нечего, а тут такой интересный собеседник попался.
***
- Ты только, когда с Райнхардом в бою или при сдаче встретишься, обязательно трезвым будь, - наставлял Кирхайс напоследок. - А то он пьяных за километр чует и вообще жуть как не любит. И не говори, что меня тут видел, а то он заревнует.
Сказал так, Яна по голове погладил и пропал. А сам адмирал, с тоской о берете вспомнив, вдруг страшную усталость почувствовал…
- Гляньте, да вот же он! Фредерика, вот он, живой!
- Только очень пьяный…
- Где только извозюкаться успел?
- Меня больше интересует, куда он дел свой берет! Юлиан, поднимай его, и бутылку эту возьми, а то опять присосется.
- Ян, ну что ж вы так…
- А берет он, наверно, слопал. Я видел, как он его жевал сегодня, когда мы тех парней поили.
- Скорей бы уж война, что ли! Уж Лоэнграмм-то ему точно мозги вправит.
- Мяу!
Click to view