Две правды, или Во след «Союза спасения» Андрея Кравчука, 2019
Впечатляющее кино. Фильм-эпопея. Как «Война и мир».
Как оно так получилось, что гвардия, эта опора трона, вышла на Сенатскую площадь - против своего императора?
И сразу вспоминается «Звезда пленительного счастья» - романтика, пафос. И подвиг декабристских жен. Да, там - романтика и жены. А тут - история, широкое такое полотно, при минимуме эмоций. И это правильно, потому что про сломанные судьбы снимали и наверняка еще будут, а о реалиях тех событий, кроме специалистов, широкая публика до сих пор не в курсе. И тема сильно заидеологизирована.
Фильм, впрочем, историческую обстановку опускает. Вот сам процесс показывает, а обстановку - опускает. А она-то многое чего объясняет. Например, отчего Александр Павлович так и не провел реформ, которых все от него ждали. Поэтому картина требует дополнительного комментария.
Итак, фильм. Здесь всего два героя - Сергей Муравьев-Апостол и Император (Николай Павлович как его персонификация, хотя личность самого Николая никакой роли не играет). Остальные, скорее, статисты, чем по-настоящему герои. У первого своя правда, у второго - своя. Первый еще и с Пестелем дискутирует. Второго, хоть и всеподданийше, но поправляет Милорадович (если не сказать, что мозги прочищает и правильным образом в историю вписывает - как куклу какую).
Париж, 18 марта 1814 года, высочайший смотр русской армии. Муравьев-Апостол мечется с ящиком шампанского, намереваясь хлопнуть по рюмашке с самим императором. Потому что мы победили Наполеона и теперь все возможно! А что, Муравьеву-Апостолу всего 18 и он уже капитан! Впереди перевод в лейб-гвардию! И он верит в свое предназначение, только пока не знает, какое. Но… не срослось. У императора, оказалось, иные планы.
На то время у Императора Всероссийского под ружьем миллион (не во Франции - вообще). Офицерский корпус его боготворит. Позади победоносно завершенная тяжелейшая война. Он могущественнейший человек планеты. Но так ли он всемогущ?..
Еще совсем недавно, каких-то два года назад (на весну 1812) русская аристократия, вся сплошь франкофильская, готова была радостно сдаться французам, внести Наполеона на руках и в Зимний, и в Кремль, попутно затоптав собственного государя. Только армия, привыкшая побеждать, бивавшая и французов, хотела драться.
Полагаете, сгущаю? Все так и произошло. Через два года. Только - у французов. Наполеон ведь не в сражении проиграл, и не потому, что армия взбунтовалась, как, например, у Александра Македонского. Русские вошли в Париж вполне мирно (бои в предместьях не в счет). Под крики ликования. Оттого потом наши офицеры вспоминали оккупацию, как праздник - праздник и был. Потому что высший свет Франции решил, что с него довольно тягот и лишений.
Итак, весна 1812-го. В отличие от Наполеона, у нашего государя никаких заслуг перед своей знатью нет. Скорее, наоборот: продул французам уже две кампании - одну, австрийскую, так точно по собственной некомпетентности. И папеньку, поговаривают, того, в общем, руку приложил. И к Континентальной блокаде присоединился. А от той блокады экономика расползается по швам - то есть та же знать, уже в качестве помещиков, терпит убытки.
Один неверный шаг - и казус папеньки может повториться. Потому и проекты Сперанского остаются проектами.
Это только в кино да в книжках в 1812 году все как один воодушевились и стали патриотами. Увы! И, победив Наполеона, Александр очень аккуратно спустил все изменнические настроения на тормозах - расследования не проведя, никого не наказав, даже не пожурив - вообще тему замял.
И вот теперь Александр на коне! Благодаря именно его стратегическому гению Россия одолела Францию. Благодаря его таланту дипломата заграничные походы целиком оплачены немцами. И впереди мир, на его, Александра, условиях.
Правда, теперь государь всецело обязан армии. В еще большей степени, чем раньше. И армия, прежде всего, гвардия, это отлично понимает.
Что такое гвардия? Это те, кто вершит судьбу России, в том числе и судьбу императора. С 1725 года именно гвардия утверждает, а то и назначает верховного правителя страны. И по-другому она себя уже давно не видит.
Да, есть законы, в том числе и о престолонаследии. И в фильме Милорадович наставляет Николая Павловича, что, мол, надо, чтобы все было сделано по закону, а то ты, мил друг, станешь узурпатором. Вот, когда Константин отречется, тогда ты императором и станешь. Но Милорадович же заявляет сенатору Мордвинову, известному либералу, когда тот грозит, что Сенат не станет присягать Константину, поскольку это нарушает волю покойного Александра:
- А решает не Сенат. А гвардия! У меня тут шестьдесят тысяч гвардейских штыков. А у вас?
Вот и весь закон: гвардия!
И то же о гвардии заявляет пятью годами раньше Муравьев-Апостол, будущий мятежник:
- Мы - гвардия, мы и есть порядок!
И в чем разница? А в осознании пределов возможного, в осознании пределов власти. Государь эти пределы знает. А вот гвардейцы берегов не видят.
Безответственные мальчишки-офицеры хотят всяких там свобод - чтоб как в европах. Но это идеи у них свои, юношеские, а всё остальное - родительское. Кормят-то их родители, те, что знать и помещики, и что папеньку нашего императора того, а при случае и самого императора - тоже того. Вот, если бы государь своим чем с ними, с родителями, поделился, при этом у них ихнего ничего не отняв…
А ведь такое уже было, когда высшая власть со знатью поделилась, ничего у той не отняв - Речь Посполитая. Чем кончилось?
- Власть у меня двадцать пять лет. А кантонов швейцарских не вышло. Все хотят свободы, но никто не хочет за нее платить. Помни это! - наставляет Александр Павлович брата.
Это для Петра армия и гвардия - инструмент политики. Потому что он, Петр, их создал. И потому что опоры у гвардии в обществе помимо императора при Петре не было. Потому и мог Петр скрутить в бараний рог свою аристократию. А теперь гвардия - это сама та аристократия, и все друг другу родственники. Попробуй тронь! Потому Александр Павлович и кладет под сукно доносы о заговоре. Куда ни кинь - везде клин. Вот бросить все да и уйти куда безвестным Федором Кузмичем…
Николай Павлович апеллирует к закону. Пусть тот закон - высочайшая, т.е. его брата или его собственная воля. Да, по сути, произвол, но оформленный традицией, и учитывающий, кстати, общее состояние страны. А вот гвардейцы/декабристы апеллируют только ко благу отечества, в их собственном, корпоративном, очень узком понимании. Основания весьма шаткие и там, и там, но в последнем случае совсем уж никакие.
Но на нюансы Муравьев-Апостол внимания не обращает - раз там, и там произвол и насилие, то править должен тот, за кем Бог. А как это определить? Да по самоощущению! Оп-па…
Николай Павлович, чтя закон, вверг на два месяца Империю в кризис. Да, закон несовершенен, но это закон. И выход из кризиса - только волевой. И незаконный. Но император всегда помнит о законе, пусть и таком, увечном.
Декабристам закон не нужен вовсе. Они сами - закон. Без промежуточных инстанций. Потому что у них Цель, которая оправдывает все. Вот любопытная дискуссия Муравьева-Апостола и Пестеля:
- Если император останется жив, - говорит Пестель, - его захотят защитить миллионы дворян, солдат, черни. И тогда нам не победить…
- Но у вашего плана есть изъян, - замечает Муравьев-Апостол.
- Какой же?
- Скольких вы убьете по пути к свободе?
- Скольких придется… А вы?
Классический вариант всех народных облагодетелей: кто счастья по-нашему не желает, тот должен умереть - сколько бы таких ни было. Но Муравьев-Апостол в сомнениях…
- Вы хотите победить? Или прослыть героем? - спрашивает Пестель.
- Я хочу… победить героем, - заявляет Муравьев-Апостол.
И рыбку съесть, и… Ну, да.
И этот моралист наносит своему безоружному престарелому полковому командиру 14 (!) колотых ран. Еще и руку ломает. Ради святой цели, понятно. И, что характерно, таки до конца не может убить - командир выживает!
Тогда, на смотре в Париже 1814-го, офицеры-семеновцы просто хотели отметить викторию над Францией выпивкой с императором, который по штату являлся их сослуживцем. А он проигнорировал. А и могло бы быть по-другому? Петр со своими преображенцами поди тоже не выпивал, хотя доверял безмерно. А вот Александр Македонский выпивал… И чем кончилось? Черного Клита проткнули копьем - сам Александр и проткнул. А могло ведь получиться и наоборот: Клит - Александра.
Дистанция должна быть - между верховной властью и ее военной опорой. А то опора очень быстро сильно много о себе воображать начинает.
С другой стороны, вот выпей тогда Александр Павлович со своими офицерами, глядишь, и не было бы никакого 14/26 декабря…
Вот Трубецкой, бездарный диктатор восстания, на допросе заявляет Николаю Павловичу:
- Я целью жизни своей полагал поставить власть российскую перед своими подданными. И заставить разговаривать. Только вы не пожелали нас слушать.
- Если государя можно силою принудить, какой же он государь? - резонно замечает Николай. - Я бы, может, и хотел вас слушать, только это невозможно после того, что случилось.
Всё, отныне гвардия перестает быть делательницей императоров. Зато самая зверская революция приобретает романтический флер и толпу адептов. Прав оказался Пестель - для революции нужна сакральная жертва.
Но нужна ли стране сама революция? Революция - потому что власть не хочет слушать. А не потому ли не хочет слушать, что оппозиции нечего сказать и, тем более, предложить?
Николай I правил тридцать лет. Казнь пяти декабристов - единственная за все его правление. Умер своею смертью от болезни.
Сын Николая Павловича, Александр II, освободил крестьян, провел обширные реформы. И был убит террористами. Потому что мало дал!
Офицеры-декабристы хотели свобод вполне демократических - прилагая те свободы на себя лично. Потому что хозяйственно никак с положением Империи связаны не были. Ну, кто-то кормился от родственников, а кто-то - от жалования. А вот родственники никаких таких свобод не хотели. Потому что отлично понимали, что тогда придется отказаться от крепостных. А за крепостных те родственники готовы были горло любому царю перегрызть. Вот Павлу и перегрызли. И Александру I перегрызли бы, если бы он реализовал проекты Сперанского. Офицеры же связки свободы и крепостных не чуяли и продолжали требовать идеалы, т.е. требовали НЕВОЗМОЖНОГО. А раз так, то офицерские амбиции неизбежно должны были быть раздавлены. Вместе с теми офицерами. Что 14/26 декабря и произошло. И, кстати, именно поэтому, несмотря на все родственные связи, в 1825 году имперская аристократия поддержала именно императора, а не родственников-офицеров. Ближе надо быть к жизни, господа революционеры!
Картина начинается и завершается темой «Наутилуса» «Прогулки по воде», пожалуй, более известной, как «Апостол Андрей». Послушайте, кто не знает - песня многое поясняет… Вместе с Бутусовым там поет и Шевчук. Вот очень кстати перебросить мосток к его «Революции». Потому что вариант «Прогулок», что вначале, - в стилизации под… ту самую «Революцию» и поначалу даже кажется, что это именно она и есть. И в ее слова тоже вслушайтесь, ну, кто не знает.
Потому что, кто не знает, тот вынужден наступать на одни и те же грабли бесконечно. И страны может на все это уже не хватить…
Click to view