Американский фильм, снятый в СССР.
Я давно собирался написать серию постов о фильмах, незаслуженно обхаянных критикой или просто обойденных вниманием и критиков, и зрителей. Начну, пожалуй, с советского фильма "Четвертый", снятого в 1972 г. по одноименной пьесе К. Симонова. В ролях - В. Высоцкий, М. Терехова, Т. Ицыкович (Васильева), А. Кайдановский, М. Лиепа, А. Джигарханян, Л. Дуров.
На этом месте я вижу удивленные глаза читателей - как же так получилось, фильм с таким актерскими составом, а я о нем никогда не слышал? Как так получилось, мы еще поговорим, а пока о самом фильме.
С конца 40-х до середины 50-х годов в Америке царил маккартизм - позорное пятно на хламиде американской демократии, период, о котором сейчас никто в Америке не вспоминает без отвращения (замечание в скобках - статья Маккартизм в русскоязычной Википедии, к сожалению, есть полная чушь). Составлялись списки неблагонадежных, всемогущий комитет по антиамериканской деятельности вызывал на ковер бывших коммунистов, участников испанской войны, просто заподозренных в сочувствии коммунистам. Требовали называть имена товарищей по партии, по Испании. Особенно под прицелом оказалась творческая интеллигенция: Голливуд, театр, литература. Отказ от явки на заседание комиссии или отказ в даче показаний приводил к преследованиям вплоть до ареста. Например, был арестован бывший коммунист, известный писатель Говард Фаст, и девять других деятелей искусства. Многие потеряли работу. Безусловно, по сравнению даже с хрущевским СССР, не говоря уже о сталинском, маккартизм был детским лепетом. Но для страны, построенной на принципах Билля о правах, маккартизм был чудовищен.
О маккартизме написано и снято много - в первую очередь самими американцами, что не удивительно. Но удивительно, что Константин Симонов, знакомый с Америкой лишь по репортерским командировкам (но зато хорошо знакомый с тоталитаризмом вообще), написал пьесу, под которой могли бы с гордостью поставить свою подпись лучшие американские драматурги, например, Лилиан Хеллман, испытавшая прелести маккартизма на собственной шкуре. Еще более удивительно, что десятью годами позже не самый талантливый советский режиссер А. Столпер поставил фильм, который мои американские друзья смотрели, как до боли знакомые кадры из родной истории.
Сюжет фильма прост. Четыре американских летчика, сбитых в 1944 году, решают организовать побег. План хорош, но имеет один недостаток. Требуются трое смертников, но в случае успеха бежать сможет весь лагерь. Три летчика вызываются добровольцами. Четвертый (Высоцкий) хотел бы пойти с ними, но он не нужен. В отличии от трех остальных, которые погибнут с конкретной целью, его смерть никому не нужна. И командир экипажа посылает его обратно - с тем, что он жил, и жил так, чтоб им, его товарищам, не было за него стыдно на том свете.
Четвертый возвращается в Нью Йорк, находит девушку командира (Терехова), чтоб рассказать ей о его подвиге. Между ними завязывается дружба, потом любовь. Одновременно Четвертый, вернувшийся с войны (напомню, что в Америке прошедших плен считали героями, а не предателями), делает блистательную карьеру в качестве популярного журналиста. У него завязывается роман с сестрой главного редактора крупнейшей газеты - красивой, богатой, с железным характером (Ицыкович). В конце концов он уходит от Тереховой, дело идет к браку, что, естественно, только помогает его карьере.
А параллельно происходит то, что мы называем маккартизм. Друг Четвертого, по Испании, по интербригадам, танцор (Марис Лиепа; он сам поставил и исполнил танец, ничего подобного которому в балетном кинематографе не было вплоть до Лелюшевских "Одних и других" с неподражаемым Хорхе Донном), отказывается давать показания, указать на других интербригадовцев. Четвертый был казначеем организации испанских ветеранов, имел списки участников - но он уверенно, с достоинством незапятнанного журналиста, утверждает, что списков у него нет, кто в них был не помнит. - А как насчет Бена, брата вашей жены, он ведь тоже "испанец"? - Он лоялен. - Он коммунист? - Нет, он не коммунист. - Ну что ж, тогда вы не откажетесь пригласить его к себе, и поговорить с ним о его взглядах. Об остальном мы позаботимся сами.
И Четвертый пригласил Бена. Он сунул ему записку, что их подслушивают. Но Бен не хотел лгать своему боевому товарищу. Даже когда их подслушивали. И Бен попал в тюрьму. На два года.
Четвертый забыл это, как страшный сон. Женился на сестре главного редактора. Он богат, знаменит. Но вдруг все это оказывается под неожиданной угрозой. Бывший солагерник, сделавший блестящую военно-политическую карьеру, неожиданно приходит к нему и рассказывает, что ЦРУ собирается провести некую акцию, которая может привести к новому кризису не хуже карибского. Друг требует, чтоб Четвертый опубликовал эти сведения в газете - и, практически наверняка, вылетел оттуда. Уже много раз приходилось Четвертому выбирать между совестью и карьерой, между правдой и конформизмом. И каждый раз он, не собираясь предавать самого себя и своих друзей, в конце концов предавал. Предавал не под угрозой жизни, а под угрозой потери комфорта, благосостояния, славы. И вот настал последний раз, и Четвертый, зная, что он опять предаст, приходит к Ней, той, которую сам предал, и ищет у нее поддержки. В пять утра самолет. Что же он решит, как поступит?
А теперь задумаемся еще кое о чем. Перед нами, казалось бы, ультра-советский фильм. В нем полно всевозможной, типично советской лжи и коммунистической пропаганды. В Германии сажают на 8 лет пастора за то, что он проповедует пацифизм. Итальянские рыбаки выходят на демонстрацию против американских баз, которую расстреливают из пулеметов (щас!). Омерзительная Америка. Замечательные коммунисты. Так почему же, черт возьми, такой правильный фильм, по пьесе члена ЦРК КПСС, с лучшими звездами советского кино - кладется на полку? Нет, конечно, его не запрещают. Но он не идет в кинотеатрах (я узнал о нем только на концерте, посвященном юбилею Лиепы, где показали отрывок с его танцем). Его не показывают по телевизору - во всяком случае, я такого не помню. О нем никто не знает. Даже сейчас - после перестройки, - никому не пришло в голову вытаскивать из запасников коммунистическую пропаганду. А советских зрителей от него успешно изолировали... Но почему? Ответ прост. Потому что идея этого, такого советского фильма, - глубоко антисоветская. Человек не должен идти на сделки с совестью ради карьеры. Человек не должен лгать, если это нужно власть имущим. Промолчать - это тоже солгать. Эти простые, но с такой силой показанные в фильме принципы подрывали не оболочку, а самые устои советского общества, построенного на лжи. Если маккартизм в Америке был ложью и конформизмом, пытавшимся подорвать, загноить американское общество, то советское общество было само построено на лжи и конформизме. И такой фильм, как "Четвертый", подрывал эти устои в самом их фундаменте.
Вот почему я называю этот фильм американским фильмом, снятым в СССР.
На этом месте я вижу удивленные глаза читателей - как же так получилось, фильм с таким актерскими составом, а я о нем никогда не слышал? Как так получилось, мы еще поговорим, а пока о самом фильме.
С конца 40-х до середины 50-х годов в Америке царил маккартизм - позорное пятно на хламиде американской демократии, период, о котором сейчас никто в Америке не вспоминает без отвращения (замечание в скобках - статья Маккартизм в русскоязычной Википедии, к сожалению, есть полная чушь). Составлялись списки неблагонадежных, всемогущий комитет по антиамериканской деятельности вызывал на ковер бывших коммунистов, участников испанской войны, просто заподозренных в сочувствии коммунистам. Требовали называть имена товарищей по партии, по Испании. Особенно под прицелом оказалась творческая интеллигенция: Голливуд, театр, литература. Отказ от явки на заседание комиссии или отказ в даче показаний приводил к преследованиям вплоть до ареста. Например, был арестован бывший коммунист, известный писатель Говард Фаст, и девять других деятелей искусства. Многие потеряли работу. Безусловно, по сравнению даже с хрущевским СССР, не говоря уже о сталинском, маккартизм был детским лепетом. Но для страны, построенной на принципах Билля о правах, маккартизм был чудовищен.
О маккартизме написано и снято много - в первую очередь самими американцами, что не удивительно. Но удивительно, что Константин Симонов, знакомый с Америкой лишь по репортерским командировкам (но зато хорошо знакомый с тоталитаризмом вообще), написал пьесу, под которой могли бы с гордостью поставить свою подпись лучшие американские драматурги, например, Лилиан Хеллман, испытавшая прелести маккартизма на собственной шкуре. Еще более удивительно, что десятью годами позже не самый талантливый советский режиссер А. Столпер поставил фильм, который мои американские друзья смотрели, как до боли знакомые кадры из родной истории.
Сюжет фильма прост. Четыре американских летчика, сбитых в 1944 году, решают организовать побег. План хорош, но имеет один недостаток. Требуются трое смертников, но в случае успеха бежать сможет весь лагерь. Три летчика вызываются добровольцами. Четвертый (Высоцкий) хотел бы пойти с ними, но он не нужен. В отличии от трех остальных, которые погибнут с конкретной целью, его смерть никому не нужна. И командир экипажа посылает его обратно - с тем, что он жил, и жил так, чтоб им, его товарищам, не было за него стыдно на том свете.
Четвертый возвращается в Нью Йорк, находит девушку командира (Терехова), чтоб рассказать ей о его подвиге. Между ними завязывается дружба, потом любовь. Одновременно Четвертый, вернувшийся с войны (напомню, что в Америке прошедших плен считали героями, а не предателями), делает блистательную карьеру в качестве популярного журналиста. У него завязывается роман с сестрой главного редактора крупнейшей газеты - красивой, богатой, с железным характером (Ицыкович). В конце концов он уходит от Тереховой, дело идет к браку, что, естественно, только помогает его карьере.
А параллельно происходит то, что мы называем маккартизм. Друг Четвертого, по Испании, по интербригадам, танцор (Марис Лиепа; он сам поставил и исполнил танец, ничего подобного которому в балетном кинематографе не было вплоть до Лелюшевских "Одних и других" с неподражаемым Хорхе Донном), отказывается давать показания, указать на других интербригадовцев. Четвертый был казначеем организации испанских ветеранов, имел списки участников - но он уверенно, с достоинством незапятнанного журналиста, утверждает, что списков у него нет, кто в них был не помнит. - А как насчет Бена, брата вашей жены, он ведь тоже "испанец"? - Он лоялен. - Он коммунист? - Нет, он не коммунист. - Ну что ж, тогда вы не откажетесь пригласить его к себе, и поговорить с ним о его взглядах. Об остальном мы позаботимся сами.
И Четвертый пригласил Бена. Он сунул ему записку, что их подслушивают. Но Бен не хотел лгать своему боевому товарищу. Даже когда их подслушивали. И Бен попал в тюрьму. На два года.
Четвертый забыл это, как страшный сон. Женился на сестре главного редактора. Он богат, знаменит. Но вдруг все это оказывается под неожиданной угрозой. Бывший солагерник, сделавший блестящую военно-политическую карьеру, неожиданно приходит к нему и рассказывает, что ЦРУ собирается провести некую акцию, которая может привести к новому кризису не хуже карибского. Друг требует, чтоб Четвертый опубликовал эти сведения в газете - и, практически наверняка, вылетел оттуда. Уже много раз приходилось Четвертому выбирать между совестью и карьерой, между правдой и конформизмом. И каждый раз он, не собираясь предавать самого себя и своих друзей, в конце концов предавал. Предавал не под угрозой жизни, а под угрозой потери комфорта, благосостояния, славы. И вот настал последний раз, и Четвертый, зная, что он опять предаст, приходит к Ней, той, которую сам предал, и ищет у нее поддержки. В пять утра самолет. Что же он решит, как поступит?
А теперь задумаемся еще кое о чем. Перед нами, казалось бы, ультра-советский фильм. В нем полно всевозможной, типично советской лжи и коммунистической пропаганды. В Германии сажают на 8 лет пастора за то, что он проповедует пацифизм. Итальянские рыбаки выходят на демонстрацию против американских баз, которую расстреливают из пулеметов (щас!). Омерзительная Америка. Замечательные коммунисты. Так почему же, черт возьми, такой правильный фильм, по пьесе члена ЦРК КПСС, с лучшими звездами советского кино - кладется на полку? Нет, конечно, его не запрещают. Но он не идет в кинотеатрах (я узнал о нем только на концерте, посвященном юбилею Лиепы, где показали отрывок с его танцем). Его не показывают по телевизору - во всяком случае, я такого не помню. О нем никто не знает. Даже сейчас - после перестройки, - никому не пришло в голову вытаскивать из запасников коммунистическую пропаганду. А советских зрителей от него успешно изолировали... Но почему? Ответ прост. Потому что идея этого, такого советского фильма, - глубоко антисоветская. Человек не должен идти на сделки с совестью ради карьеры. Человек не должен лгать, если это нужно власть имущим. Промолчать - это тоже солгать. Эти простые, но с такой силой показанные в фильме принципы подрывали не оболочку, а самые устои советского общества, построенного на лжи. Если маккартизм в Америке был ложью и конформизмом, пытавшимся подорвать, загноить американское общество, то советское общество было само построено на лжи и конформизме. И такой фильм, как "Четвертый", подрывал эти устои в самом их фундаменте.
Вот почему я называю этот фильм американским фильмом, снятым в СССР.