Сад камней /石庭/.
Сад камней /石庭/.
Сад камней начал формироваться в 1441 году, в период Муромати, когда в результате заговора погиб сёгун Асикага Ёсимаса после чего один из его привилегированных самураев застыл и обратился в гранитную глыбу неподалеку от района Канто. В годы войны Онин к этому камню присоединились еще несколько исполинов из мрамора и кварцита. Устав от алчности моих нанимателей и феодальных междоусобиц, я пришел сюда последним в 1523 году. Наше безмолвие растянулось на три столетия, но к началу XIX века окружающий мир снова дал знать о себе, когда одна из банд напала на деревню, расположенную около нас. Это стало первым шагом, нашего возвращения в мир, для того чтобы отстаивать справедливость.
Вместе с людьми из разных стран она двигается сквозь здание аэропорта с закрытой сумкой на колесиках для гольфа. В ее боковом кармане девять светлых камней, на каждом черной тушью начертано имя. Дойдя до залов, предназначенных для частной авиации, она смотрит на номер одного из них, затем на свои часы и входит внутрь через раздвижные двери. Оглядевшись вокруг, и определив место, не просматриваемое камерами, она встает на него, расставляет на полу камни и расстегивает сумку для гольфа, в которой вместо клюшек видны цуки - рукояти девяти старинных катан. Еще раз проверив время, она прячется за одной из бетонных колонн.
Постоянно думая о том, что с уходом каждого из нас в сад камней зло и безнаказанность продолжают существовать, мы решили вернуться к искусству боя. А позже, окончательно осознав, что путь созерцания - не наш, мы отказались от нашего места тишины и уединения, обретя взамен него место в мире. Из-за нашей надменности, гордости и прежних идеалов, полных снобизма и классовых предрассудков мы продолжали оставаться глыбами. Однако со временем мы стали незаметно уменьшатся: огромными должны были стать наши дела, а не размеры.
Стеклянные двери зала, ведущие к частным самолетом, раскрываются, в них входит группа людей. По огромным окнам-стенам этого пространства хлещет дождь. Освещение выключается девушкой скрывающейся за одной из колонн. Почувствовав опасность, вошедшие люди достают оружие, и, увидев нас, начинают стрелять первыми, но жалкие и ничтожные пули лишь сминаются о наши каменные тела. В многочисленных вспышках от выстрелов видны мелькающие лезвия мечей. Через несколько десятков секунд все заканчивается. Она собирает мечи обратно в сумку, аккуратно кладет камни в карман и выходит из зала. Спустя минуту прибегающие полицейские обнаруживают уже знакомый иероглиф石庭 (Сад камней) на колонне из темно-серого бетона.
Мы и сами немногословны: несколько фраз в месяц или в год. Но никто из нас не слышал, ни единого звука от нее. Иногда она узнает о людях, не имеющих права на жизнь, далее записывает их имена на белой доске в своей комнате, и затем мы вместе исправляем эту ошибку.
На скоростном поезде она возвращается к себе домой в Осаку и, подойдя к своей многоэтажке, расставляет нас в углубления на земле около ее окна на первом этаже. Открыв дверь, она проходит в свою комнату и стирает ладонью список имен на белой доске, затем подходит к шкафу и достает старинный чехол с бивой, усаживается на пол и начинает играть на ней, приотворив свое окно ровно на столько, чтобы эту музыку могли услышать только мы и никто из посторонних.
Придя к нам в первый раз много лет назад, она села на землю и хладнокровно вырвала по одной четыре струны из своей бивы. Эти четыре звука объединили нас, сделав ее нашей частью. Мы так и не узнали, что привело ее в сад камней, но каждый из нас смеет думать, что она обрела здесь больше, чем потеряла до этого.