Владимир Митрофанович меняет ориентацию
Письмо В.М. Пуришкевича. (Перевод из №312 «Kr-Ztg»). // Земщина. Спб., 1909. №22, 27.06 (10.07), с. 3.
Обращаясь к гостеприимству вашей газеты и прося вас не отказать в помещении строк этого несколько длинного письма, я считаю долгом выяснить мотивы, побуждающие меня выносить за пределы моего отечества исповедывание моего политического credo, разделяемого со мною колоссальным количеством моих единомышленников, принадлежащих к самым разнообразным классам русского общества.
Если бы я был только членом русской Государственной Думы и ничем иным, я воздержался бы от выступлений в заграничной прессе даже по поводу того события, которое заставляет меня сейчас браться за перо, но я имею счастие быть инициатором вместе с доктором Дубровиным в 1905 г. Союза Русского Народа: мощной, политической, глубоко-национальной организации, сетью покрывающей сейчас всю Россию. На мне лежала вся тяжесть работы в смутные годы по развитию деятельности Союза, и по руководству его безчисленными отделами, сейчас я состою председателем второй по величине монархической организации Империи Русского Народного Союза имени Михаила Архангела, работающей над русским национальным делом в тесном единении с Союзом Русского Народа, мне близки русские народные массы, мне знакомы, как мало кому их духовные запросы и политические симпатии и вот это именно заставляет меня громким голосом впервые заговорить сейчас в Германии и осветить германскому общественному мнению ту русскую истину, которая отчасти скрыта от него и отчасти искажена еврейской прессой в России, обслуживающей говорящих русских общественных деятелей, поплывших туда трактовать о любви русского народа к Британской нации и утверждать устами английских общественных деятелей конституцию в России, как раз в те дни, когда ваш рыцарь император стал гостем Русского Самодержца, когда в северных водах раздались слова обоих венценосцев, слова, указавшие миру на то, что традиционные отношения взаимного доверия, любви и уважения так счастливо сложившиеся между царственными домами Романовых и Гогенцоллернов сейчас, когда события мира определяются более всего национальными запросами и интересами народов, что традиционные личные отношения эти не будут нарушены, а послужат лишь к укреплению солидарности между Германией и Россией в их дальнейшем ходе исторического развития.
Русская Гос. Дума, как это хорошо должно быть известно в Германии, волею Державного Хозяина зели русской поставлена законом вне влияния на иностранную политику России. Русский министр иностранных дел только с соизволения каждый раз Государя Императора выступает в Думе, освещая по силе своего таланта и разумения то, что признается нужным знать депутатам.
Такова действительность, которая крайне пришлась не по вкусу многим из гг. законодателей Гос. Думы, решивших, если не прямо, то косвенно расширить свои права, не успевая, увы, справиться со своими обязанностями. Прошлогодние поездки отдельных членов Гос. Думы по разным краям (Гучкова и Милюкова в Турцию, Милюкова в Америку, гр. Бобринского в славянские земли Австрии) и газетная трескотня, поднятая ими же самими по поводу этих их поездок, были пробным шаром в этой области. Междупарламентская же комиссия, образованная членами Думы в конце истекшей сессии, комиссия, не пожелавшая даже легализоваться, была вторым шагом в этом отношении, и, наконец третьим явилось это паломничество в Англию, вкупе с корреспондентами еврейских газет, носящее все признаки политического донкихотства.
Кто поехал в Англию?
Кому нужна и на руку эта поездка?
В Англию поехали люди различных политических убеждений левого толка, одинакового честолюбия и равной неуравновешенности. В числе их находятся и два бывших члена Государственного Совета (Стахович и гр. Олсуфьев), срок полномочий коих окончился, но коим приятно пофигурировать в Букингемском Дворце и в Вестминстерском аббатстве в качестве членов высшей законодательной палаты.
В Англию поехал граф Владимир Бобринский, не глупый, но до последней степени взбаломошенный человек, меняющий свои убеждения с каждой сессией Гос. Думы, слывущий даже в кругу своих товарищей по фракции за чудака «без задерживающих центров»; в Англию поехал Гучков - лидер партии 17 октября, той партии, которая образовалась в самой Думе заа счет поправевших ка-детов, полевевших союзников и обнаглевших бюрократов, протискавшихся кое-как в двери Таврического Дворца, той партии, которой нет в России, съезд членов коей в России немыслим, ибо собравшиеся, исповедуя свои убеждения, тотчас же заговорят на всех языках строителей башни Вавилонской и покажут всю призрачность ея существования, все безсилие творческого созидательного духа ея начала.
В Англию поехал, наконец, говорить от имени русского народа, дважды битый, Милюков, имя коего давно стало бранным словом в России, вследствие рабского его подчинения воле еврейского кагала. По непростительной оплошности во главе этой компании стал г. Хомяков, характеристики коего я не даю, ибо как-ни-как он председатель Государственной Думы.
И вот эта стая двинулась в Англию. Те дружные, описанию не поддающиеся, крики восторга, коими заполняются сейчас страницы левых столичных газет России, руководимых Евреями («Речь» - Гессена, «Биржевые Ведомости» - Проппера, «Слово» и др.) по поводу этой поездки членов Думы, те дифирамбы, которые поются ими Англии, те надежды, которые ими высказываются по поводу политического характера этой поездки - все это ясно говорит за то, что русские Евреи и еврействующие разсчитывают извлечь из нея значительные выгоды дальнейшему ходу «освободительного движения» в России, задержанному общими усилиями Монархических организаций Империи и очнувшеюся после летаргии Правительственною властью.
Загипнотизированные выдающимся гостеприимством Англии и совершенно несвойственной духу британской нации, чисто-южной экспансивностью Англичан, едва ли не впервые в них проявившеюся, русские путешественники, поплывшие туда, как орудие конституционных течений русского меньшинства, решившего речами английских лордов насадить у нас тот образ правления, в существовании коего они не уверены, несмотря на все свои потуги в этом смысле в стенах Государственной Думы - русские путешественники стали орудием, говорю я, неизмеримо более грозной величины, чем наши домашние барды конституции, они стали жертвою той политической сети, которою Англия, в интересах своего будущего, стремится окутать Россию при посредстве своих чествуемых гостей, этих доморощенных политиков русского Пошехонья.
Нельзя не отдать должного чувству глубокого патриотизма английского народа, нельзя не преклониться перед этим бурным проявлением почти симпатий к русским путешественникам со стороны гг. членов нижней и верхней палаты тори и вигов, без различия направления, но, вникая в современную политическую обстановку, легко понять, что не дружба к России говорит в представителях английских общественных классов, наперерыв поднимающих заздравные кубки, после горячих речей за русско-английское единение, а государственный смысл, то чувство национального самосохранения и национального эгоизма, которое у нас в России распыляется интеллигенцией по наивности своей, чтобы не сказать больше, видящей прогресс в самооскоплении.
Англия переживает сейчас один из самых критических моментов в своей истории. Никогда еще, кажется, будущее этого современного Карфагена не было столь гадательным и неопределенным, как теперь. Охваченная паникой, вследствие последних изобретений в области техники воздухоплавания, приблизившего ея недоступные берега к континенту, растерявшая вследствие роста морского могущества Германии, быстро опережающей ее в деле военного судостроения, которое, благодаря дредноутам, может свести «на нет» ея стареющий флот, встревоженная промышленной конкуренцией Германии в Европе и Японии в Азии, Англия мечется в поисках не за союзником, а за тем государственным телом, которое могло бы стать орудием ея дипломатии на Востоке и на Западе, которое могло бы в самый критический для нея момент, связанное с нею узами «обоюдного интереса», принять на себя удар наиболее страшного для нея политического противника и тем отдалить час ея экономического и политического падения.
Трудно допустить, чтобы та страна, которая три года назад делала все от нея зависящее к унижению России, чтобы страна эта искала возрождения ея военной мощи и роста ея авторитета в кругу великих держав современного мира. Англия нужна России, как тот кулак, который должен во что бы то ни стало столкнуться с кулаком немецким во славу... английской гегемонии на море и сохранения за нею рынков мира. Результаты войны ей почти безразличны, разбитая Россия, в конец обезсиленная, хотя бы и победоносная Германия, обе оне вынут каштаны только для Англии, для нея одной.
Такова действительность трезво сознаваемая не только вожаками правых партий в России, не только всею ея провинциальною прессою правого направления (а таких газет в России более ста десяти), но и простым русским народом, чуждым политики, тем народом, который чувствует расовую ненависть к Англии, к стране классического коварства до такой степени сильную, что в дни минувшей непопулярной в России русско-японской войны, война эта могла бы стать сразу национальной, если бы Англия вступила с нами в открытую борьбу. И вот при каких обстоятельствах члены русской Государственной Думы, лишенные государственного смысла, на кивок им с берегов Темзы, кинулись, по их мнению, упрачивать узы дружбы и политического единомыслия, а по нашему мнению, говорю смело от имени всей консервативной России, отвернувшейся от этой «дружбы» - затягивать петлю над своим отечеством, создать из него, не к славе нашей, послушный буксир в умелых руках Грея.
Я кончаю. Не чувство симпатии к Германии говорит во мне и вызывает строки этого письма, я русский националист до мозга костей и неспособен руководиться слюнявой сантиментальностью в вопросах исторических судеб моего народа. Для меня, как и для безсчисленных моих единомышленников в России, все нации - чужие, и близкой может быть, как сейчас Германия, только та, близость с коей выгодна моему отечеству и я, и мы утверждаем, что кислая дружба с Англией, за которою поехали никем не уполномоченные члены русской Государственной Думы, принесет нам только вред, что говорящие там речи любви от имени русского народа - самозванцы, лгут на русский народ, ибо кроме ненависти к Англии ничего другого к ней русский народ не питает, помня хорошо свое прошлое, которое они не успели позабыть.
Кончая, пользуюсь случаем возразить тем милостивым государям, которые стараются доказать и у нас в России и в Европе, что наши симпатии, симпатии правых к Германии зиждутся на верности нашей монархическому принципу, наиболее полное проявление коего сейчас наблюдается в Германии. Нет, скажу я, мы чужды «дипломатических предразсудков», как назвал эти мотивы в свое время Бисмарк.
Мы ищем только своей выгоды.
Член Гос. Думы Владимир Пуришкевич.
Берлин, 23 июня 1909 года.
Германский рейхстаг в характеристике В.М. Пуришкевича. // Земщина. Спб., 1909. №117, 22.10 (04.11), с. 3.
В.М. Пуришкевич в бытность свою летом в Берлине посетил рейхстаг, который произвел на него самое благоприятное впечатление.
Свои впечатления В.М. Пуришкевич передает в Прямом Пути таким образом:
Впечатления, которые оставляет несомненно германский рейхстаг на посетителей, должны сводиться к следующему: 1. К работе призваны люди, мужи, а не мальчики. Члены рейхстага много старше в среднем по возрасту членов нашей Гос. Думы. 2. Рейхстаг в общем носит глубоко-национальный, немецкий характер, распылив в себе отдельные инородческие единицы, которые так нагло мозолят глаза русскому человеку из всех углов Гос. Думы. 3. При наличности в германском рейхстаге, как и у нас, самых крайних в партийном смысле элементов,- терпимость к чужому, хотя бы и не разделяемому мнению стоит неизмеримо выше, чем у нас.
4. Экспансивность депутатов уступает нашей (реже аплодисменты, порицания и реплики с мест). 5. Председатель несомненно умнее и сдержаннее в проявлении своих личных партийных симпатий к ораторам различных фракций. 6. Представители правительственного органа исполнительной власти выслушиваются рейхстагом с меньшим вниманием чем у нас, но, насколько я успел заметить, даже крайне левая, возражая им, не позволяет себе того, что под час наблюдается у нас от ряда животных, выступающих слева, включая ка-дет.
Покидая рейхстаг, я вынес тогда и остаюсь сейчас, познакомившись с десятками германских общественных деятелей, при твердом убеждении, что тесная, солидарная, дружная работа обеих наций могла бы наладиться между ними на долгие годы, при полном сохранении экономических и духовных интересов каждой из них, если бы доморощенные близорукие политики наши не разжигали бы чувства ненависти к нам соседнего к нам сильного народа, сохранившего у себя и веру в Бога, и любовь к родине, и преданность своему Монарху, и чувство рыцарской чести, которого так не достает нашим Хлестаковым и генералам от 17 октября, дерзновенною рукою посягающим на прерогативы нашего Самодержца.
В.Т. Чего хочет от Англии Вильгельм германский в дни битвы народов. (Лекция В.М. Пуришкевича 29 декабря). // Киев. К., 1915. №710, 31.12 (13.01), с. 4.
Оратор начал с указания на то, что на текущие военные события нельзя смотреть поверхностно, как на столкновение отдельных властителей; необходимо посмотреть на прошлое народов, на страницы мировой истории, заглянуть в те далекие времена, когда одна культура сменялась другою. Отдельные личности здесь не имеют решающего значения, как не имела решающего значения в настоящей мировой войне личность императора Вильгельма. Борьба, которую мы переживаем, которая потрясла всю Европу, это - борьба разных культур: славянской и англо-саксонской и германской. Личность может влиять на ход истории, но не настолько, чтобы заставлять народ делать скачки в своем историческом развитии. Часто личность захватывает, она может ломать естественный строй событий, но чем старше народ, тем меньше может влиять на него отдельная личность. Теперешняя борьба народов, которая захватила всю Европу и надолго потрясла экономическое развитие многих стран,- борьба стихийная, борьба за существование,- вот почему не может быть мира, ибо всякий мир до решения вопроса о преобладании культур - славянской или германской будет временный, это будет затишье, во время которого народы соберутся с силами и вновь начнут борьбу, чтобы довершить такой спор.
Мы боремся за благо народное и за национальное существование. Война, действительно, ужасная, но она подняла все то благое, все то возвышенное, что таилось в тайниках души лучших людей.
Как все высокое подавило все будничное, все мелочное, так теперешняя борьба - борьба культур должна подавить германский милитаризм.
Война ведется между миром англо-саксонским и тевтонским за мировое могущество и для Англии является вопросом: быть или не быть.
- При чем же мы тут?- задается вопросом оратор. Неужели мы должны оказаться игрушкой в руках других держав, с которыми мы связаны союзом, и мы уйдем опять, вытаскавши каштаны из огня для других держав?
Нет, говорит оратор, эта война есть первая за долгий промежуток времени, когда мы отстаиваем самое наше существование. Наша политика в этой войне - судьба, это вопрос жизни и для на, как и для других держав: быть или не быть самому нашему существованию, быть ли России по-прежнему могущественной или после войны она будет ограничена в своих политических влияниях.
В Германии уже и сейчас раздаются голоса против войны и стараются доказать, что теперешняя война - это авантюра для Германии, но тем не менее в этой битве решается вопрос о преобладании влияния английского или германского мира.
Затем оратор подробно останавливается на разборе книги Антона Суттера: «Ich beschuldige», которая доказывает, что Германия не имела основания начинать войну и только злой рок толкнул Германию на безумное стремление вырвать из рук Англии мировое господство, и утверждение Бетман-Гольвега, что война для Германии война оборонительная - ложь.
Далее оратор останавливается на разсмотрении экономического положения Германии и цифрами доказывает, что Германии не было оснований начинать войну и что и здесь тот же злой рок толкал Германию в войну. События сильнее отдельной личности, они заставили Вильгельма обнажить меч.
Все требования войны выдвигались историческим ходом событий, и в Германии были уверены в быстром и победном окончании начатой кампании. Такая уверенность особенно сильно проявлялась в беседах дипломатов, и теперешний неуспех Германии в войне является почти полной неожиданностью для нея.
Германия стремится к мировому господству и в этом причина настоящей войны. Перед Германией встает вопрос: кто больше может повредить этим стремлениям - Англия или Россия?..
Вопрос этот был решен в том смысле, что Англия, ибо англо-саксы не поддаются ассимиляции. Мы добрее по натуре славянской и потому на нас Германия смотрит, как на удобрение, как на навоз. Такого взгляда держатся не только немецкие шовинисты, но и такие представители немецкой либеральной мысли, как Лассаль и Карл Маркс.
Главный удар поэтому должен быть направлен против Англии, ибо она является помехой германского империализма.
Целая плеяда германских ученых, литераторов и политических деятелей старалась в течение долгих лет внушить народу и воспитать в том убеждении, что война с Англией - биологическая необходимость. Нигде ученые и литераторы не влияют так на общественные умы, как в Германии, и война Германии внушена литераторами и учеными; мы же боремся, не побуждаемые к этому учеными и писателями.
Война в Германии создана искусственным путем продолжительной подготовки и внушения народу ея необходимости. Эти народные массы искусственно воспитаны в Германии в принципах империализма,- эта война политическая необходимость, говорят германские ученые.
Но все-таки нужно же было найти оправдания войны, и оправдание найдено: война с Францией - как причина отмщения, Англия же является противником германского империализма, и она не по праву занимает свое место. Англия, говорят ученые, это - страна пиратов и торгашей, захватившая в свои руки власть над миром, лишенная собственного духовного облика, не имеющая собственной литературы и науки, а выросшая и питающаяся германскими духовными ценностями.
Одним из главных провозвестников таких воззрений является немецкий писатель фон-Тройтчке, учение которого для каждого немца является символом веры. Он же с 70-х годов трактует о том, как победить Англию и проводит идею уничтожения Англии путем лишения ея благосостояний, отнятием у нея ея богатейших колоний.
Это проводилось медленно, но настойчиво. Время проведения империалистических стремлений Германии можно разделить на четыре периода: 1) Фридрих Великий, 2) начало царствования Вильгельма, 3) конец 19 века и 4) настоящий момент.
По мнению германских ученых, только слабый может кричать о пацифизме, о разрушении, и только сильный способен вооружаться, и как Венеция пала от меча Наполеона, так и Англия не может устоять против Германии. В Англии Германия видит Карфаген и Венецию.
Вильгельм, воспитанный на идее этих ученых считает себя «рукою Божией», призванной вести свой народ по пути к предназначенному предначертанием воли Божией. Для достижения своих заветных целей - сокрушения и уничтожения английского могущества Вильгельм считает всякие средства возможными. Он старается уверить Англию, что Германия далека от каких бы то ни было военных вожделений, и когда в Англии обратили внимание на усиление германского флота, то Вильгельм постарался заверить, что флот строится, но строится для торговых целей. Так продолжалось до тех пор, пока генерал Френч не обратил общественное внимание Англии на усиление морского могущества Германии; после этого было предложено Германии сократить сооружения флота. Германия ответила на это, что она не отказывается от постройки флота, но отсрочивает лишь на некоторое время, при тех условиях, если Англия, в случае войны Германии с какой-либо державой, сохранит нейтралитет.
В Англии поняли, что Германия своим флотом может угрожать Англии, но Вильгельм - этот мировой разбойник, на всяких торжественных обедах и официальных встречах, старался усыпить бдительность Англии и подготовлял германский народ к неизбежной борьбе с Англией.
Идея мирового господства толкала в прошлом Германию в войну, как толкает ее и сейчас.
Тот же фон-Тройтчке, написавший историю Германии за последние 33 года, неуклонно проповедывал идею уничтожения Англии. И несмотря на то, что до фон-Тройчке было течение англо-фобское, фон-Тройчке сумел завладеть общественным настроением, и теперь каждый немец говорит его словами и живет его мыслями.
Величие Пруссии - слава [нрзб.], говорит он, и далее: Англия была всегда врагом Пруссии и ея мировое господство не соответствует ея положению. Он предлагает забыть о временах Гете, Шиллера, отбросить все гуманные идеи и помнить, что когда Германия перестанет развиваться, наступит ея конец. Германия должна отобрать все колонии Англии, она должна сделаться владычицей над всем светом и весь мир должен быть во власти Германии.
Так воспринят был во всей Германии внушенный писателями идеал германского империализма.
Англию старались усыпить и действительно усыпили. Кто же это сделал? Кто заставил Англию проспать надвигавшуюся на нее грозную, страшную тучу? Человек этот, усыпивший Англию,- Вильгельм, по матери англичанин, который всегда проповедывал во всяких случаях, стараясь отвлечь Англию в другую сторону, в сторону России, идеи мира.
Но Англия, застигнутая врасплох, теперь очнулась и вступила в борьбу за свое существование, ибо она понимает, что там, где ей старались навязать мифических врагов, там ея друзья и только в союзе с Россией сейчас ея спасение, она воспрянула, может быть поздно, но поняла, что ее усыпил «мировой разбойник» - Вильгельм, посягнувший на благо мировой культуры.
Двадцать пять лет твердил Вильгельм: «мир, мир», а между тем готовился к войне, не переставая в то же время утверждать, что он является мирным культуртрегером. Речи о мире произносились им, преимущественно, в торговых городах. Вместе с тем он у себя, в Германии, говорит, что лучшее слово это - поражать.
«Да здравствует порох и острый меч!.. Оружие нас не тяготит»...
Вильгельм обладает прекрасными способностями вести двойственную игру: с одной стороны отвлечь внимание Англии, с другой довести свою армию и флот до небывалых размеров.
Не возбуждая подозрения народа, так как германский народ всегда был против увеличения флота, он всегда и везде говорит о необходимости для Германии создания флота. Он поборол германское равнодушие и создал флот.
Когда же в бытность его в Англии он сказал: «наше будущее лежит на море», впервые в Англии спала завеса, увидели, что он замышляет, что он зарвался.
Он в 1902 году наносит визит Англии и уверяет, что между Англией и Германией должен быть союз, чтобы нанести России удар, так как Россия ведет агрессивную политику. Он едет затем на похороны королевы Виктории, чтобы сгладить неприятное впечатление, возбудившее умы англичан, но опять вскоре прорывается, именно в 1908 г., когда он пишет письмо английскому адмиралу, желая узнать о характере и размерах английского судостроительства.
Тогда в газете «Таймс» появляется громовая статья: «Чего домогается император Вильгельм». Дело доходит до парламента. Вильгельма унимает рейхстаг. Тогда уже в Англии многие поняли, на чью голову заносится удар.
Вильгельм между прочим писал англичанам: «Вы не доверяете мне, разве мне нельзя доверять? Разве вы не видите, что Россия старается захватить влияние на Дальнем Востоке, и флот Германии угрожает России, чтобы парализовать поползновения России к мировому господству».
Письмо это было перепечатано в целом ряде немецких изданий.
Тон речей Вильгельма с этого времени принимает все более и более угрожающий характер, он потрясает кулаками и повторяет, что «лучшее слово - это меч».
Когда он почувствовал, что может бороться с англичанами, он скинул маску миролюбия, носимую им 25 лет и стал толкать Австрию в войну и заставил ее быть неуступчивой, несмотря на то, что Сербия готова была принять все унизительные для нея условия, предъявленные Австрией.
Грянул гром,- началась война. Англия впервые вся ушла в эту войну, правда, она проспала момент войны, но теперь та Англия, которая никогда не вела войны с таким азартом как теперь, вся ушла в эту борьбу. Она намерена ввести всеобщую мобилизацию, она составила колоссальную армию, она мобилизовала все технические и промышленные силы страны, она несет огромные жертвы на помощь России в настоящее время, и помощь ея, которую она оказывает своим флотом, неоценима.
Все это она делает не из чувства альтруизма, она понимает, что Вильгельм стер бы ее с лица земли. В Англии понимают, что необходимо оказывать помощь союзникам, ибо этим самым Англия помогает и себе, так как без этой помощи она могла бы погибнуть как влиятельная держава.
Задачи теперешней войны требуют неограниченного напряжения сил и в Англии это понимают прекрасно. Там все от мала до велика принимают участие в войне. Англия готова отдать России сейчас Константинополь, чему она всегда противилась, чтобы не приблизить Германию к своим владениям. Она протянула руку своему, казалось непримиримому врагу - России, она поняла, что ея задачи должны толкнуть ее на сближение с Францией и Россией. Англия понимает, что без помощи этих держав она станет маленьким государством. Она поставила все на карту.
В заключении лектор задается вопросом: «Чего же хочет Вильгельм от Англии?» и отвечает:
- Отнятия власти Англии на морях и мировой гегемонии.
Считаем нужным отметить, что конспективная передача лекции В.М. Пуришкевича, одного из талантливейших ораторов России, не может представлять того интереса, который получает лекция при непосредственном слушании лектора.
Успех лекции исключительный. Публика все время с напряженным вниманием слушала Владимира Митрофановича и наградила его шумными аплодисментами.
Обращаясь к гостеприимству вашей газеты и прося вас не отказать в помещении строк этого несколько длинного письма, я считаю долгом выяснить мотивы, побуждающие меня выносить за пределы моего отечества исповедывание моего политического credo, разделяемого со мною колоссальным количеством моих единомышленников, принадлежащих к самым разнообразным классам русского общества.
Если бы я был только членом русской Государственной Думы и ничем иным, я воздержался бы от выступлений в заграничной прессе даже по поводу того события, которое заставляет меня сейчас браться за перо, но я имею счастие быть инициатором вместе с доктором Дубровиным в 1905 г. Союза Русского Народа: мощной, политической, глубоко-национальной организации, сетью покрывающей сейчас всю Россию. На мне лежала вся тяжесть работы в смутные годы по развитию деятельности Союза, и по руководству его безчисленными отделами, сейчас я состою председателем второй по величине монархической организации Империи Русского Народного Союза имени Михаила Архангела, работающей над русским национальным делом в тесном единении с Союзом Русского Народа, мне близки русские народные массы, мне знакомы, как мало кому их духовные запросы и политические симпатии и вот это именно заставляет меня громким голосом впервые заговорить сейчас в Германии и осветить германскому общественному мнению ту русскую истину, которая отчасти скрыта от него и отчасти искажена еврейской прессой в России, обслуживающей говорящих русских общественных деятелей, поплывших туда трактовать о любви русского народа к Британской нации и утверждать устами английских общественных деятелей конституцию в России, как раз в те дни, когда ваш рыцарь император стал гостем Русского Самодержца, когда в северных водах раздались слова обоих венценосцев, слова, указавшие миру на то, что традиционные отношения взаимного доверия, любви и уважения так счастливо сложившиеся между царственными домами Романовых и Гогенцоллернов сейчас, когда события мира определяются более всего национальными запросами и интересами народов, что традиционные личные отношения эти не будут нарушены, а послужат лишь к укреплению солидарности между Германией и Россией в их дальнейшем ходе исторического развития.
Русская Гос. Дума, как это хорошо должно быть известно в Германии, волею Державного Хозяина зели русской поставлена законом вне влияния на иностранную политику России. Русский министр иностранных дел только с соизволения каждый раз Государя Императора выступает в Думе, освещая по силе своего таланта и разумения то, что признается нужным знать депутатам.
Такова действительность, которая крайне пришлась не по вкусу многим из гг. законодателей Гос. Думы, решивших, если не прямо, то косвенно расширить свои права, не успевая, увы, справиться со своими обязанностями. Прошлогодние поездки отдельных членов Гос. Думы по разным краям (Гучкова и Милюкова в Турцию, Милюкова в Америку, гр. Бобринского в славянские земли Австрии) и газетная трескотня, поднятая ими же самими по поводу этих их поездок, были пробным шаром в этой области. Междупарламентская же комиссия, образованная членами Думы в конце истекшей сессии, комиссия, не пожелавшая даже легализоваться, была вторым шагом в этом отношении, и, наконец третьим явилось это паломничество в Англию, вкупе с корреспондентами еврейских газет, носящее все признаки политического донкихотства.
Кто поехал в Англию?
Кому нужна и на руку эта поездка?
В Англию поехали люди различных политических убеждений левого толка, одинакового честолюбия и равной неуравновешенности. В числе их находятся и два бывших члена Государственного Совета (Стахович и гр. Олсуфьев), срок полномочий коих окончился, но коим приятно пофигурировать в Букингемском Дворце и в Вестминстерском аббатстве в качестве членов высшей законодательной палаты.
В Англию поехал граф Владимир Бобринский, не глупый, но до последней степени взбаломошенный человек, меняющий свои убеждения с каждой сессией Гос. Думы, слывущий даже в кругу своих товарищей по фракции за чудака «без задерживающих центров»; в Англию поехал Гучков - лидер партии 17 октября, той партии, которая образовалась в самой Думе заа счет поправевших ка-детов, полевевших союзников и обнаглевших бюрократов, протискавшихся кое-как в двери Таврического Дворца, той партии, которой нет в России, съезд членов коей в России немыслим, ибо собравшиеся, исповедуя свои убеждения, тотчас же заговорят на всех языках строителей башни Вавилонской и покажут всю призрачность ея существования, все безсилие творческого созидательного духа ея начала.
В Англию поехал, наконец, говорить от имени русского народа, дважды битый, Милюков, имя коего давно стало бранным словом в России, вследствие рабского его подчинения воле еврейского кагала. По непростительной оплошности во главе этой компании стал г. Хомяков, характеристики коего я не даю, ибо как-ни-как он председатель Государственной Думы.
И вот эта стая двинулась в Англию. Те дружные, описанию не поддающиеся, крики восторга, коими заполняются сейчас страницы левых столичных газет России, руководимых Евреями («Речь» - Гессена, «Биржевые Ведомости» - Проппера, «Слово» и др.) по поводу этой поездки членов Думы, те дифирамбы, которые поются ими Англии, те надежды, которые ими высказываются по поводу политического характера этой поездки - все это ясно говорит за то, что русские Евреи и еврействующие разсчитывают извлечь из нея значительные выгоды дальнейшему ходу «освободительного движения» в России, задержанному общими усилиями Монархических организаций Империи и очнувшеюся после летаргии Правительственною властью.
Загипнотизированные выдающимся гостеприимством Англии и совершенно несвойственной духу британской нации, чисто-южной экспансивностью Англичан, едва ли не впервые в них проявившеюся, русские путешественники, поплывшие туда, как орудие конституционных течений русского меньшинства, решившего речами английских лордов насадить у нас тот образ правления, в существовании коего они не уверены, несмотря на все свои потуги в этом смысле в стенах Государственной Думы - русские путешественники стали орудием, говорю я, неизмеримо более грозной величины, чем наши домашние барды конституции, они стали жертвою той политической сети, которою Англия, в интересах своего будущего, стремится окутать Россию при посредстве своих чествуемых гостей, этих доморощенных политиков русского Пошехонья.
Нельзя не отдать должного чувству глубокого патриотизма английского народа, нельзя не преклониться перед этим бурным проявлением почти симпатий к русским путешественникам со стороны гг. членов нижней и верхней палаты тори и вигов, без различия направления, но, вникая в современную политическую обстановку, легко понять, что не дружба к России говорит в представителях английских общественных классов, наперерыв поднимающих заздравные кубки, после горячих речей за русско-английское единение, а государственный смысл, то чувство национального самосохранения и национального эгоизма, которое у нас в России распыляется интеллигенцией по наивности своей, чтобы не сказать больше, видящей прогресс в самооскоплении.
Англия переживает сейчас один из самых критических моментов в своей истории. Никогда еще, кажется, будущее этого современного Карфагена не было столь гадательным и неопределенным, как теперь. Охваченная паникой, вследствие последних изобретений в области техники воздухоплавания, приблизившего ея недоступные берега к континенту, растерявшая вследствие роста морского могущества Германии, быстро опережающей ее в деле военного судостроения, которое, благодаря дредноутам, может свести «на нет» ея стареющий флот, встревоженная промышленной конкуренцией Германии в Европе и Японии в Азии, Англия мечется в поисках не за союзником, а за тем государственным телом, которое могло бы стать орудием ея дипломатии на Востоке и на Западе, которое могло бы в самый критический для нея момент, связанное с нею узами «обоюдного интереса», принять на себя удар наиболее страшного для нея политического противника и тем отдалить час ея экономического и политического падения.
Трудно допустить, чтобы та страна, которая три года назад делала все от нея зависящее к унижению России, чтобы страна эта искала возрождения ея военной мощи и роста ея авторитета в кругу великих держав современного мира. Англия нужна России, как тот кулак, который должен во что бы то ни стало столкнуться с кулаком немецким во славу... английской гегемонии на море и сохранения за нею рынков мира. Результаты войны ей почти безразличны, разбитая Россия, в конец обезсиленная, хотя бы и победоносная Германия, обе оне вынут каштаны только для Англии, для нея одной.
Такова действительность трезво сознаваемая не только вожаками правых партий в России, не только всею ея провинциальною прессою правого направления (а таких газет в России более ста десяти), но и простым русским народом, чуждым политики, тем народом, который чувствует расовую ненависть к Англии, к стране классического коварства до такой степени сильную, что в дни минувшей непопулярной в России русско-японской войны, война эта могла бы стать сразу национальной, если бы Англия вступила с нами в открытую борьбу. И вот при каких обстоятельствах члены русской Государственной Думы, лишенные государственного смысла, на кивок им с берегов Темзы, кинулись, по их мнению, упрачивать узы дружбы и политического единомыслия, а по нашему мнению, говорю смело от имени всей консервативной России, отвернувшейся от этой «дружбы» - затягивать петлю над своим отечеством, создать из него, не к славе нашей, послушный буксир в умелых руках Грея.
Я кончаю. Не чувство симпатии к Германии говорит во мне и вызывает строки этого письма, я русский националист до мозга костей и неспособен руководиться слюнявой сантиментальностью в вопросах исторических судеб моего народа. Для меня, как и для безсчисленных моих единомышленников в России, все нации - чужие, и близкой может быть, как сейчас Германия, только та, близость с коей выгодна моему отечеству и я, и мы утверждаем, что кислая дружба с Англией, за которою поехали никем не уполномоченные члены русской Государственной Думы, принесет нам только вред, что говорящие там речи любви от имени русского народа - самозванцы, лгут на русский народ, ибо кроме ненависти к Англии ничего другого к ней русский народ не питает, помня хорошо свое прошлое, которое они не успели позабыть.
Кончая, пользуюсь случаем возразить тем милостивым государям, которые стараются доказать и у нас в России и в Европе, что наши симпатии, симпатии правых к Германии зиждутся на верности нашей монархическому принципу, наиболее полное проявление коего сейчас наблюдается в Германии. Нет, скажу я, мы чужды «дипломатических предразсудков», как назвал эти мотивы в свое время Бисмарк.
Мы ищем только своей выгоды.
Член Гос. Думы Владимир Пуришкевич.
Берлин, 23 июня 1909 года.
Германский рейхстаг в характеристике В.М. Пуришкевича. // Земщина. Спб., 1909. №117, 22.10 (04.11), с. 3.
В.М. Пуришкевич в бытность свою летом в Берлине посетил рейхстаг, который произвел на него самое благоприятное впечатление.
Свои впечатления В.М. Пуришкевич передает в Прямом Пути таким образом:
Впечатления, которые оставляет несомненно германский рейхстаг на посетителей, должны сводиться к следующему: 1. К работе призваны люди, мужи, а не мальчики. Члены рейхстага много старше в среднем по возрасту членов нашей Гос. Думы. 2. Рейхстаг в общем носит глубоко-национальный, немецкий характер, распылив в себе отдельные инородческие единицы, которые так нагло мозолят глаза русскому человеку из всех углов Гос. Думы. 3. При наличности в германском рейхстаге, как и у нас, самых крайних в партийном смысле элементов,- терпимость к чужому, хотя бы и не разделяемому мнению стоит неизмеримо выше, чем у нас.
4. Экспансивность депутатов уступает нашей (реже аплодисменты, порицания и реплики с мест). 5. Председатель несомненно умнее и сдержаннее в проявлении своих личных партийных симпатий к ораторам различных фракций. 6. Представители правительственного органа исполнительной власти выслушиваются рейхстагом с меньшим вниманием чем у нас, но, насколько я успел заметить, даже крайне левая, возражая им, не позволяет себе того, что под час наблюдается у нас от ряда животных, выступающих слева, включая ка-дет.
Покидая рейхстаг, я вынес тогда и остаюсь сейчас, познакомившись с десятками германских общественных деятелей, при твердом убеждении, что тесная, солидарная, дружная работа обеих наций могла бы наладиться между ними на долгие годы, при полном сохранении экономических и духовных интересов каждой из них, если бы доморощенные близорукие политики наши не разжигали бы чувства ненависти к нам соседнего к нам сильного народа, сохранившего у себя и веру в Бога, и любовь к родине, и преданность своему Монарху, и чувство рыцарской чести, которого так не достает нашим Хлестаковым и генералам от 17 октября, дерзновенною рукою посягающим на прерогативы нашего Самодержца.
В.Т. Чего хочет от Англии Вильгельм германский в дни битвы народов. (Лекция В.М. Пуришкевича 29 декабря). // Киев. К., 1915. №710, 31.12 (13.01), с. 4.
Оратор начал с указания на то, что на текущие военные события нельзя смотреть поверхностно, как на столкновение отдельных властителей; необходимо посмотреть на прошлое народов, на страницы мировой истории, заглянуть в те далекие времена, когда одна культура сменялась другою. Отдельные личности здесь не имеют решающего значения, как не имела решающего значения в настоящей мировой войне личность императора Вильгельма. Борьба, которую мы переживаем, которая потрясла всю Европу, это - борьба разных культур: славянской и англо-саксонской и германской. Личность может влиять на ход истории, но не настолько, чтобы заставлять народ делать скачки в своем историческом развитии. Часто личность захватывает, она может ломать естественный строй событий, но чем старше народ, тем меньше может влиять на него отдельная личность. Теперешняя борьба народов, которая захватила всю Европу и надолго потрясла экономическое развитие многих стран,- борьба стихийная, борьба за существование,- вот почему не может быть мира, ибо всякий мир до решения вопроса о преобладании культур - славянской или германской будет временный, это будет затишье, во время которого народы соберутся с силами и вновь начнут борьбу, чтобы довершить такой спор.
Мы боремся за благо народное и за национальное существование. Война, действительно, ужасная, но она подняла все то благое, все то возвышенное, что таилось в тайниках души лучших людей.
Как все высокое подавило все будничное, все мелочное, так теперешняя борьба - борьба культур должна подавить германский милитаризм.
Война ведется между миром англо-саксонским и тевтонским за мировое могущество и для Англии является вопросом: быть или не быть.
- При чем же мы тут?- задается вопросом оратор. Неужели мы должны оказаться игрушкой в руках других держав, с которыми мы связаны союзом, и мы уйдем опять, вытаскавши каштаны из огня для других держав?
Нет, говорит оратор, эта война есть первая за долгий промежуток времени, когда мы отстаиваем самое наше существование. Наша политика в этой войне - судьба, это вопрос жизни и для на, как и для других держав: быть или не быть самому нашему существованию, быть ли России по-прежнему могущественной или после войны она будет ограничена в своих политических влияниях.
В Германии уже и сейчас раздаются голоса против войны и стараются доказать, что теперешняя война - это авантюра для Германии, но тем не менее в этой битве решается вопрос о преобладании влияния английского или германского мира.
Затем оратор подробно останавливается на разборе книги Антона Суттера: «Ich beschuldige», которая доказывает, что Германия не имела основания начинать войну и только злой рок толкнул Германию на безумное стремление вырвать из рук Англии мировое господство, и утверждение Бетман-Гольвега, что война для Германии война оборонительная - ложь.
Далее оратор останавливается на разсмотрении экономического положения Германии и цифрами доказывает, что Германии не было оснований начинать войну и что и здесь тот же злой рок толкал Германию в войну. События сильнее отдельной личности, они заставили Вильгельма обнажить меч.
Все требования войны выдвигались историческим ходом событий, и в Германии были уверены в быстром и победном окончании начатой кампании. Такая уверенность особенно сильно проявлялась в беседах дипломатов, и теперешний неуспех Германии в войне является почти полной неожиданностью для нея.
Германия стремится к мировому господству и в этом причина настоящей войны. Перед Германией встает вопрос: кто больше может повредить этим стремлениям - Англия или Россия?..
Вопрос этот был решен в том смысле, что Англия, ибо англо-саксы не поддаются ассимиляции. Мы добрее по натуре славянской и потому на нас Германия смотрит, как на удобрение, как на навоз. Такого взгляда держатся не только немецкие шовинисты, но и такие представители немецкой либеральной мысли, как Лассаль и Карл Маркс.
Главный удар поэтому должен быть направлен против Англии, ибо она является помехой германского империализма.
Целая плеяда германских ученых, литераторов и политических деятелей старалась в течение долгих лет внушить народу и воспитать в том убеждении, что война с Англией - биологическая необходимость. Нигде ученые и литераторы не влияют так на общественные умы, как в Германии, и война Германии внушена литераторами и учеными; мы же боремся, не побуждаемые к этому учеными и писателями.
Война в Германии создана искусственным путем продолжительной подготовки и внушения народу ея необходимости. Эти народные массы искусственно воспитаны в Германии в принципах империализма,- эта война политическая необходимость, говорят германские ученые.
Но все-таки нужно же было найти оправдания войны, и оправдание найдено: война с Францией - как причина отмщения, Англия же является противником германского империализма, и она не по праву занимает свое место. Англия, говорят ученые, это - страна пиратов и торгашей, захватившая в свои руки власть над миром, лишенная собственного духовного облика, не имеющая собственной литературы и науки, а выросшая и питающаяся германскими духовными ценностями.
Одним из главных провозвестников таких воззрений является немецкий писатель фон-Тройтчке, учение которого для каждого немца является символом веры. Он же с 70-х годов трактует о том, как победить Англию и проводит идею уничтожения Англии путем лишения ея благосостояний, отнятием у нея ея богатейших колоний.
Это проводилось медленно, но настойчиво. Время проведения империалистических стремлений Германии можно разделить на четыре периода: 1) Фридрих Великий, 2) начало царствования Вильгельма, 3) конец 19 века и 4) настоящий момент.
По мнению германских ученых, только слабый может кричать о пацифизме, о разрушении, и только сильный способен вооружаться, и как Венеция пала от меча Наполеона, так и Англия не может устоять против Германии. В Англии Германия видит Карфаген и Венецию.
Вильгельм, воспитанный на идее этих ученых считает себя «рукою Божией», призванной вести свой народ по пути к предназначенному предначертанием воли Божией. Для достижения своих заветных целей - сокрушения и уничтожения английского могущества Вильгельм считает всякие средства возможными. Он старается уверить Англию, что Германия далека от каких бы то ни было военных вожделений, и когда в Англии обратили внимание на усиление германского флота, то Вильгельм постарался заверить, что флот строится, но строится для торговых целей. Так продолжалось до тех пор, пока генерал Френч не обратил общественное внимание Англии на усиление морского могущества Германии; после этого было предложено Германии сократить сооружения флота. Германия ответила на это, что она не отказывается от постройки флота, но отсрочивает лишь на некоторое время, при тех условиях, если Англия, в случае войны Германии с какой-либо державой, сохранит нейтралитет.
В Англии поняли, что Германия своим флотом может угрожать Англии, но Вильгельм - этот мировой разбойник, на всяких торжественных обедах и официальных встречах, старался усыпить бдительность Англии и подготовлял германский народ к неизбежной борьбе с Англией.
Идея мирового господства толкала в прошлом Германию в войну, как толкает ее и сейчас.
Тот же фон-Тройтчке, написавший историю Германии за последние 33 года, неуклонно проповедывал идею уничтожения Англии. И несмотря на то, что до фон-Тройчке было течение англо-фобское, фон-Тройчке сумел завладеть общественным настроением, и теперь каждый немец говорит его словами и живет его мыслями.
Величие Пруссии - слава [нрзб.], говорит он, и далее: Англия была всегда врагом Пруссии и ея мировое господство не соответствует ея положению. Он предлагает забыть о временах Гете, Шиллера, отбросить все гуманные идеи и помнить, что когда Германия перестанет развиваться, наступит ея конец. Германия должна отобрать все колонии Англии, она должна сделаться владычицей над всем светом и весь мир должен быть во власти Германии.
Так воспринят был во всей Германии внушенный писателями идеал германского империализма.
Англию старались усыпить и действительно усыпили. Кто же это сделал? Кто заставил Англию проспать надвигавшуюся на нее грозную, страшную тучу? Человек этот, усыпивший Англию,- Вильгельм, по матери англичанин, который всегда проповедывал во всяких случаях, стараясь отвлечь Англию в другую сторону, в сторону России, идеи мира.
Но Англия, застигнутая врасплох, теперь очнулась и вступила в борьбу за свое существование, ибо она понимает, что там, где ей старались навязать мифических врагов, там ея друзья и только в союзе с Россией сейчас ея спасение, она воспрянула, может быть поздно, но поняла, что ее усыпил «мировой разбойник» - Вильгельм, посягнувший на благо мировой культуры.
Двадцать пять лет твердил Вильгельм: «мир, мир», а между тем готовился к войне, не переставая в то же время утверждать, что он является мирным культуртрегером. Речи о мире произносились им, преимущественно, в торговых городах. Вместе с тем он у себя, в Германии, говорит, что лучшее слово это - поражать.
«Да здравствует порох и острый меч!.. Оружие нас не тяготит»...
Вильгельм обладает прекрасными способностями вести двойственную игру: с одной стороны отвлечь внимание Англии, с другой довести свою армию и флот до небывалых размеров.
Не возбуждая подозрения народа, так как германский народ всегда был против увеличения флота, он всегда и везде говорит о необходимости для Германии создания флота. Он поборол германское равнодушие и создал флот.
Когда же в бытность его в Англии он сказал: «наше будущее лежит на море», впервые в Англии спала завеса, увидели, что он замышляет, что он зарвался.
Он в 1902 году наносит визит Англии и уверяет, что между Англией и Германией должен быть союз, чтобы нанести России удар, так как Россия ведет агрессивную политику. Он едет затем на похороны королевы Виктории, чтобы сгладить неприятное впечатление, возбудившее умы англичан, но опять вскоре прорывается, именно в 1908 г., когда он пишет письмо английскому адмиралу, желая узнать о характере и размерах английского судостроительства.
Тогда в газете «Таймс» появляется громовая статья: «Чего домогается император Вильгельм». Дело доходит до парламента. Вильгельма унимает рейхстаг. Тогда уже в Англии многие поняли, на чью голову заносится удар.
Вильгельм между прочим писал англичанам: «Вы не доверяете мне, разве мне нельзя доверять? Разве вы не видите, что Россия старается захватить влияние на Дальнем Востоке, и флот Германии угрожает России, чтобы парализовать поползновения России к мировому господству».
Письмо это было перепечатано в целом ряде немецких изданий.
Тон речей Вильгельма с этого времени принимает все более и более угрожающий характер, он потрясает кулаками и повторяет, что «лучшее слово - это меч».
Когда он почувствовал, что может бороться с англичанами, он скинул маску миролюбия, носимую им 25 лет и стал толкать Австрию в войну и заставил ее быть неуступчивой, несмотря на то, что Сербия готова была принять все унизительные для нея условия, предъявленные Австрией.
Грянул гром,- началась война. Англия впервые вся ушла в эту войну, правда, она проспала момент войны, но теперь та Англия, которая никогда не вела войны с таким азартом как теперь, вся ушла в эту борьбу. Она намерена ввести всеобщую мобилизацию, она составила колоссальную армию, она мобилизовала все технические и промышленные силы страны, она несет огромные жертвы на помощь России в настоящее время, и помощь ея, которую она оказывает своим флотом, неоценима.
Все это она делает не из чувства альтруизма, она понимает, что Вильгельм стер бы ее с лица земли. В Англии понимают, что необходимо оказывать помощь союзникам, ибо этим самым Англия помогает и себе, так как без этой помощи она могла бы погибнуть как влиятельная держава.
Задачи теперешней войны требуют неограниченного напряжения сил и в Англии это понимают прекрасно. Там все от мала до велика принимают участие в войне. Англия готова отдать России сейчас Константинополь, чему она всегда противилась, чтобы не приблизить Германию к своим владениям. Она протянула руку своему, казалось непримиримому врагу - России, она поняла, что ея задачи должны толкнуть ее на сближение с Францией и Россией. Англия понимает, что без помощи этих держав она станет маленьким государством. Она поставила все на карту.
В заключении лектор задается вопросом: «Чего же хочет Вильгельм от Англии?» и отвечает:
- Отнятия власти Англии на морях и мировой гегемонии.
Считаем нужным отметить, что конспективная передача лекции В.М. Пуришкевича, одного из талантливейших ораторов России, не может представлять того интереса, который получает лекция при непосредственном слушании лектора.
Успех лекции исключительный. Публика все время с напряженным вниманием слушала Владимира Митрофановича и наградила его шумными аплодисментами.