Эренджен Хазыкович Мутляев. Война. (часть 1)
Оригинал взят у artem_mr в Эренджен Хазыкович Мутляев. Война. (часть 1)
Интервью с ветераном было опубликовано в вестнике Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН в 2010 году.
Интервью сделал и перевел с калмыцкого Б.А. Шантаев.
Хорошие воспоминания, наводчика танка Т-26, узника концлагерей на Украине, в Польше, Финляндии и Норвегии, спецпоселенца в Сибири, а в мирное время школьного учителя в пос. Цаган-Нур республики Калмыкия:
- Меня призвали 11 декабря 1940 года. Одновременно со мною и односельчанина Санджиева Бадму Аршановича. Добираться до ближайшего военкомата нужно было самим. До пос. Кетченеры нас довез на телеге, запряженной верблюдами, Тараненко Пантелей, направляющийся в Ергенинскую МТС. Председатель Сарпинского объединенного военкомата Моников Шорва отправил нас дальше в с. Садовое, сказав, что нас срочно ждут в военкомате.
Поужинав в сельской столовой, отправились в военкомат. Там у нас забрали личные дела и объявили, что мы поедем на место прохождения службы в составе команды из 10 человек. Переночевали в военкомате, застелив пол газетами. На следующий день после полудня прибыла «полуторка» (ЗИС-5), на которой в Сталинград была отправлена первая команда из 10 человек. Ближе к вечеру нас погрузили на машину и отправили на железнодорожную станцию Абганерово. Но доехать быстро не удалось - по пути машина сломалась. За помощью пришлось отправиться в ближайшее село, находившееся в 3 км от дороги. Взяв вещмешки, всей группой (10 призывников, сопровождающий помощник военкома и шофер)отправились в село. Добрались затемно. В одной избе горел свет, это был сельский совет. Председатель сельского совета разместил нас в этой избе, но спать пришлось на голом полу.
Машину починили на следующий день только к обеду. На станции вечером сели на поезд, следовавший до Ростова-на-Дону. От туда добрались до Кишинева, переночевали и на следующий день прибыли на место прохождения службы в г. Черновцы (Западная Украина). По прибытии на вокзал нас встретил сержант из части № 2125 - пункта нашего назначения. Дорога оказалась длинной: мы строем пересекли весь город, перешли реку и пришли в село. В двух этажном здании, куда нас привел сержант, не было электричества, а на первом этаже большой зал был застелен соломой. Объявив, что нам придется спать здесь, сержант ушел.
Утром он отвел нас в столовую, а затем повел в Дом культуры, где уже собралось много призывников. На кузове машины стоял офицер, который зачитывал список призывников и объявлял им места прохождения службы. Я попал во 2-й учебный батальон 77 танкового полка 33-й танковой бригады Киевского особого военного округа. После распределения нас всех повели в баню, а затем выдали новое солдатское обмундирование. Гимнастерка, галифе и кирзовые сапоги были черного цвета, а шинель и буденовка - стального. Гражданскую одежду, сложи в вещмешки с прикрепленными фанерными бирками, на которых были указаны фамилия и домашний адрес, оставили на складе. Затем нас отвели в двух этажное здание на второй этаж, где стояли двух-ярусные нары, и объявили, что наша рота будет располагаться в этой казарме.
Через месяц службы перевели на нижний этаж казармы. Через некоторое время меня перевели в первую роту, состав которой распределили по экипажам танков Т-26. Нас учили ездить танковым строем. Было очень тяжело, так как местность в Черновцах была сильно пересеченной: много оврагов и балок. Это заметно прибавляло сложность при движении. Вначале все маневры осуществлялись без танков: пешим строем становились в колонны, командир становился с флажком на возвышенности и подавал знак, по которому все начинали разворачиваться. Тяжелее всех было тем, кто стоял последним в колонне, так как им приходилось бежать вперед. Местами в балках приходилось бежать по пояс в снегу. За день таких тактических упражнений все вещи промокали насквозь. Вечером, придя в казарму, все - от нижнего белья до сапоги шинели- сушили в специальных сушильных комнатах. Утром забирали свои вещи, отбивали высохшую грязь с шинели и начищали сапоги. Также утром и вечером проходила строевая подготовка. После завтрака проходили политзанятия - читали лекции о международном положении, краткий курс истории ВКП(б). Затем нам читали лекции по материальной части танка. Затем перешли непосредственно к вождению, но тренировок по вождению было очень мало. А тренировка стрельбы из танковой пушки отсутствовала вовсе. До начала войны мы не сделали ни одного выстрела. Стреляли только из танкового пулемета.
Во втором учебном батальоне я был единственным из калмыков. Только в третьем учебном батальоне проходил службу Кичиков Манджи. Он был прикреплен к конюшне кавалерийской части. Раньше, когда Черновцы входили в состав Румынии, здесь располагалась кавалерийская часть. С приходом наших войск часть конюшен перестроили под танковые ангары, а часть оставили за кавалерией. Еще один калмык, Санджиев Бадма, был в роте управления, располагавшейся отдельно от нас. Он был кладовщиком на вещевом складе, так как до призыва в армию работал продавцом в магазине.
22 июня 1941 года нас разбудили в 5 часов утра и объявили боевую тревогу. Обычно по воскресеньям давали спать чуть подольше. Мы сразу поняли, что началась война, так как о ней в последнее время все говорили как о неизбежности. Начало войны ждали еще 28 мая. После того как все собрались на сборном пункте, командир полка объявил, что в 4 часа утра немцы перешли границу и их самолеты бомбят наши города Минск и Киев. Командир полка приказал вывести танки с танкодрома и замаскировать в лесу. Приказ был выполнен. Со склада всем были выданы противогазы и стеклянные фляжки в матерчатом чехле. Эти фляжки быстро оказались разбитыми, когда танкисты залезали в люк своего танка. Вскоре ни у кого не осталось ни одной фляжки. Танки были полностью укомплектованы снарядами и пулеметными дисками.
После завтрака наш полк начал движение к границе. К полудню мы достигли границы и встали у реки Серет (левый приток реки Дуная - Б.Ш.). Как оказалось, рано утром границу перешли румыны и пытались захватить село, в котором располагались пограничники и стройбат. Они совместными усилиями отбили атаку и отбросили румынов обратно буквально перед приходом нашего танкового полка. Позже выяснилось, что жители села (гуцулы) ушли в месте с румынами.
Свой первый бой я принял на границе СССР у реки Серет. Наш полк оборонял границу до 4 июля 1941 года. Во время боев выяснилось, что наши танки Т-26 могли спасти только от пуль, а немецкие противотанковые орудия пробивали их насквозь. 4 июля пришел приказ отступать, так как немцы стали обходить нас и возникла угроза окружения. Начали отступление и к вечеру достигли г. Черновцы, за тем двинулись дальше к реке Прут. Немцы попытались захватить мост через реку, и к мосту удалось прорваться двум немецким танкеткам, но они были тут же подбиты.
Через этот мост проходили пехотные части, а кавалерия ждала своей очереди. Командир полка договорился о том, чтобы танковый полк пропустили до перехода кавалерии. Колонной шли всю ночь и утром повернули к Виннице, но в городе не задержались. Во время марша кормили один раз вдень. Остановились в лесу. Здесь мы приняли бой с немцами. Стрелковые части окопались, но окопы были в виде индивидуальных ячеек, а не сплошных траншей. Наш танковый полк поддерживал стрелковую часть. Танки были врыты в землю по самую башню, но их все равно подбивали. Каждый день мы несли большие потери, а ночью танки выезжали на задание громить тылы немцев. За слабую броневую защиту танкисты называли свои танки «гроб с музыкой».
16 июля были подбиты наши последние танки. Мой танк насквозь пробил противотанковый снаряд, который убил водителя-механика. Если бы снаряд разорвался внутри, то погибли бы все. Можно сказать, только благодаря слабой броне уцелели остальные члены экипажа. Экипаж танка Т-26 состоял из 3 человек: командира, наводчика и механика-водителя. Я был наводчиком. Перед тем как покинуть машину, командир приказал взять с собой запасной пулемет, так как подбитый танк развернуло в сторону немцев, которые открыли пулеметный огонь. Нам удалось отползти на безопасное расстояние и укрыться. Тут в бой вступила пехота, и наши смогли не только отбить атаку немцев, но и захватить ближайшее село. Беспорядочное отступление немцев позволило захватить немецкие трофеи в виде автомобилей и боеприпасов.
После выяснилось, что живыми и невредимыми остались только 3 танкиста и девушка-фельдшер. Она прибыла на полуторке за ранеными. Их погрузили и вывезли, а погибшие так и остались лежать на поле боя не похороненными. Оставшись втроем и посовещавшись, решили идти в село, занятое красноармейцами, и присоединиться к ним. В село мы пришли с двумя пулеметами, но там нас встретили разгневанные сельские жители, обвинявшие в том, что их бросают на произвол, не защищают от немцев. Мы были не в лучшем положении, пешие и голодные. Днем шли, а вечером окапывались по обе стороны дороги для обороны. В один из дней в 6 утра пришли немцы на 3 танках и пехотой в количестве 60 солдат. Завязался бой. Пулеметами мы отсекли пехоту, и она залегла в пшенице. У стрелковой части уцелела только одна пушка из целой батареи, причем из орудий не удалось подбить ни одного танка. Солдаты уничтожили танки с помощью противотанковых гранат. Огонь пулеметов «Максим» был настолько плотен, что скашивал пшеницу под корень. Вечером немцы отступили, а мы двинулись дальше. С тех пор, как погиб танковый полк, кормить нас перестали, и мы вместе с солдатами страдали от голода. Питались растертыми колосками недозрелой пшеницы. Если попадался стручковый горох, то это воспринимали как праздник. Однажды мы набрели на пасеку, но тогда я не знал, что это такое. Солдаты из числа русских накинули на себя плащ-палатки и ушли, а когда вернулись, принесли мед в котелках. От голода мы ели даже сырую картошку.
По пути заходить в села командир запретил, но когда голод очень сильно нас мучил, мы отправлялись на поиски еды в ближайшую деревню. Местные женщины ругались и жаловались, что самим есть нечего, но все равно всегда давали немного молока, хлеба, картошки. Хотя мы ели только раз в сутки, это все же поддерживало нас. После тяжелых боев остатки 12-й армии (кавалерия, пехота, пешие танкисты и обозники), к которой мы относились, отступили. Подполковник интендантской службы говорил нам, что все автомобили обеспечения, полевые кухни разбиты немцами и нам не чем обеспечить питание отступающих войск. В одну из ночей мы увидели своего начальника штаба подполковника Шамшина, а так же его заместителя в чине бригадного подполковника, награжденного орденом Красного знамени за участие в боевых действиях в Испании (фамилию которого к сожалению не помнит- Б.Ш.). Вид двух подполковников у обочины дороги, варящих на костре себе еду из риса, навсегда врезался мне в память. Эта картина наглядно показывала наше бедственное положение.
Общее количество отступающих было несколько тысяч. Когда подошли к реке Синюха (приток Южного Буга - Б.Ш.) для переправы на другой берег, то оказалось, что единственный мост был разбомблен немцами. Те, кто умел плавать, с наступлением темноты, сняв с себя одежду, стали переправляться на другой берег. В это время немцы освещали реку осветительными ракетами и стреляли по переправляющимся из пулеметов. Была полная неразбериха. Вода в реке была красной от крови. Те, кто не мог плавать, укрывались в прибрежных зарослях, но к утру, поняв, что переправиться им не удастся, пошли к ближайшему с. Подвысокое. Чтобы раздобыть себе пищу, разбились на группы по два человека: если более двух человек, то хозяева не смогут накормить. Нас, танкистов, было 8 человек и за старшего был старшина. Незаметно для нас отделился пехотный лейтенант, шедший с нами. У нас был мешок муки, который дали проезжающие обозники. Добравшись до села, попросили хозяев приготовить нам еду. Один из солдат сказал, что неподалеку есть пустая пекарня, но по пути к ней мы случайно попали под обстрел снайперов и некоторые из нас погибли. Добравшись до пекарни, поели и собрались отдохнуть, но прилечь не удалось, так как немцы окружили нас и предложили сдаться в плен. Сопротивление было бесполезным, и мы присоединились к другим сдающимся красноармейцам. Единственное, что мы успели сделать, - снять затворы с винтовок и разбросать их по кустам. Нас взяли в плен 7 августа 1941 года.
Интервью с ветераном было опубликовано в вестнике Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН в 2010 году.
Интервью сделал и перевел с калмыцкого Б.А. Шантаев.
Хорошие воспоминания, наводчика танка Т-26, узника концлагерей на Украине, в Польше, Финляндии и Норвегии, спецпоселенца в Сибири, а в мирное время школьного учителя в пос. Цаган-Нур республики Калмыкия:
- Меня призвали 11 декабря 1940 года. Одновременно со мною и односельчанина Санджиева Бадму Аршановича. Добираться до ближайшего военкомата нужно было самим. До пос. Кетченеры нас довез на телеге, запряженной верблюдами, Тараненко Пантелей, направляющийся в Ергенинскую МТС. Председатель Сарпинского объединенного военкомата Моников Шорва отправил нас дальше в с. Садовое, сказав, что нас срочно ждут в военкомате.
Поужинав в сельской столовой, отправились в военкомат. Там у нас забрали личные дела и объявили, что мы поедем на место прохождения службы в составе команды из 10 человек. Переночевали в военкомате, застелив пол газетами. На следующий день после полудня прибыла «полуторка» (ЗИС-5), на которой в Сталинград была отправлена первая команда из 10 человек. Ближе к вечеру нас погрузили на машину и отправили на железнодорожную станцию Абганерово. Но доехать быстро не удалось - по пути машина сломалась. За помощью пришлось отправиться в ближайшее село, находившееся в 3 км от дороги. Взяв вещмешки, всей группой (10 призывников, сопровождающий помощник военкома и шофер)отправились в село. Добрались затемно. В одной избе горел свет, это был сельский совет. Председатель сельского совета разместил нас в этой избе, но спать пришлось на голом полу.
Машину починили на следующий день только к обеду. На станции вечером сели на поезд, следовавший до Ростова-на-Дону. От туда добрались до Кишинева, переночевали и на следующий день прибыли на место прохождения службы в г. Черновцы (Западная Украина). По прибытии на вокзал нас встретил сержант из части № 2125 - пункта нашего назначения. Дорога оказалась длинной: мы строем пересекли весь город, перешли реку и пришли в село. В двух этажном здании, куда нас привел сержант, не было электричества, а на первом этаже большой зал был застелен соломой. Объявив, что нам придется спать здесь, сержант ушел.
Утром он отвел нас в столовую, а затем повел в Дом культуры, где уже собралось много призывников. На кузове машины стоял офицер, который зачитывал список призывников и объявлял им места прохождения службы. Я попал во 2-й учебный батальон 77 танкового полка 33-й танковой бригады Киевского особого военного округа. После распределения нас всех повели в баню, а затем выдали новое солдатское обмундирование. Гимнастерка, галифе и кирзовые сапоги были черного цвета, а шинель и буденовка - стального. Гражданскую одежду, сложи в вещмешки с прикрепленными фанерными бирками, на которых были указаны фамилия и домашний адрес, оставили на складе. Затем нас отвели в двух этажное здание на второй этаж, где стояли двух-ярусные нары, и объявили, что наша рота будет располагаться в этой казарме.
Через месяц службы перевели на нижний этаж казармы. Через некоторое время меня перевели в первую роту, состав которой распределили по экипажам танков Т-26. Нас учили ездить танковым строем. Было очень тяжело, так как местность в Черновцах была сильно пересеченной: много оврагов и балок. Это заметно прибавляло сложность при движении. Вначале все маневры осуществлялись без танков: пешим строем становились в колонны, командир становился с флажком на возвышенности и подавал знак, по которому все начинали разворачиваться. Тяжелее всех было тем, кто стоял последним в колонне, так как им приходилось бежать вперед. Местами в балках приходилось бежать по пояс в снегу. За день таких тактических упражнений все вещи промокали насквозь. Вечером, придя в казарму, все - от нижнего белья до сапоги шинели- сушили в специальных сушильных комнатах. Утром забирали свои вещи, отбивали высохшую грязь с шинели и начищали сапоги. Также утром и вечером проходила строевая подготовка. После завтрака проходили политзанятия - читали лекции о международном положении, краткий курс истории ВКП(б). Затем нам читали лекции по материальной части танка. Затем перешли непосредственно к вождению, но тренировок по вождению было очень мало. А тренировка стрельбы из танковой пушки отсутствовала вовсе. До начала войны мы не сделали ни одного выстрела. Стреляли только из танкового пулемета.
Во втором учебном батальоне я был единственным из калмыков. Только в третьем учебном батальоне проходил службу Кичиков Манджи. Он был прикреплен к конюшне кавалерийской части. Раньше, когда Черновцы входили в состав Румынии, здесь располагалась кавалерийская часть. С приходом наших войск часть конюшен перестроили под танковые ангары, а часть оставили за кавалерией. Еще один калмык, Санджиев Бадма, был в роте управления, располагавшейся отдельно от нас. Он был кладовщиком на вещевом складе, так как до призыва в армию работал продавцом в магазине.
22 июня 1941 года нас разбудили в 5 часов утра и объявили боевую тревогу. Обычно по воскресеньям давали спать чуть подольше. Мы сразу поняли, что началась война, так как о ней в последнее время все говорили как о неизбежности. Начало войны ждали еще 28 мая. После того как все собрались на сборном пункте, командир полка объявил, что в 4 часа утра немцы перешли границу и их самолеты бомбят наши города Минск и Киев. Командир полка приказал вывести танки с танкодрома и замаскировать в лесу. Приказ был выполнен. Со склада всем были выданы противогазы и стеклянные фляжки в матерчатом чехле. Эти фляжки быстро оказались разбитыми, когда танкисты залезали в люк своего танка. Вскоре ни у кого не осталось ни одной фляжки. Танки были полностью укомплектованы снарядами и пулеметными дисками.
После завтрака наш полк начал движение к границе. К полудню мы достигли границы и встали у реки Серет (левый приток реки Дуная - Б.Ш.). Как оказалось, рано утром границу перешли румыны и пытались захватить село, в котором располагались пограничники и стройбат. Они совместными усилиями отбили атаку и отбросили румынов обратно буквально перед приходом нашего танкового полка. Позже выяснилось, что жители села (гуцулы) ушли в месте с румынами.
Свой первый бой я принял на границе СССР у реки Серет. Наш полк оборонял границу до 4 июля 1941 года. Во время боев выяснилось, что наши танки Т-26 могли спасти только от пуль, а немецкие противотанковые орудия пробивали их насквозь. 4 июля пришел приказ отступать, так как немцы стали обходить нас и возникла угроза окружения. Начали отступление и к вечеру достигли г. Черновцы, за тем двинулись дальше к реке Прут. Немцы попытались захватить мост через реку, и к мосту удалось прорваться двум немецким танкеткам, но они были тут же подбиты.
Через этот мост проходили пехотные части, а кавалерия ждала своей очереди. Командир полка договорился о том, чтобы танковый полк пропустили до перехода кавалерии. Колонной шли всю ночь и утром повернули к Виннице, но в городе не задержались. Во время марша кормили один раз вдень. Остановились в лесу. Здесь мы приняли бой с немцами. Стрелковые части окопались, но окопы были в виде индивидуальных ячеек, а не сплошных траншей. Наш танковый полк поддерживал стрелковую часть. Танки были врыты в землю по самую башню, но их все равно подбивали. Каждый день мы несли большие потери, а ночью танки выезжали на задание громить тылы немцев. За слабую броневую защиту танкисты называли свои танки «гроб с музыкой».
16 июля были подбиты наши последние танки. Мой танк насквозь пробил противотанковый снаряд, который убил водителя-механика. Если бы снаряд разорвался внутри, то погибли бы все. Можно сказать, только благодаря слабой броне уцелели остальные члены экипажа. Экипаж танка Т-26 состоял из 3 человек: командира, наводчика и механика-водителя. Я был наводчиком. Перед тем как покинуть машину, командир приказал взять с собой запасной пулемет, так как подбитый танк развернуло в сторону немцев, которые открыли пулеметный огонь. Нам удалось отползти на безопасное расстояние и укрыться. Тут в бой вступила пехота, и наши смогли не только отбить атаку немцев, но и захватить ближайшее село. Беспорядочное отступление немцев позволило захватить немецкие трофеи в виде автомобилей и боеприпасов.
После выяснилось, что живыми и невредимыми остались только 3 танкиста и девушка-фельдшер. Она прибыла на полуторке за ранеными. Их погрузили и вывезли, а погибшие так и остались лежать на поле боя не похороненными. Оставшись втроем и посовещавшись, решили идти в село, занятое красноармейцами, и присоединиться к ним. В село мы пришли с двумя пулеметами, но там нас встретили разгневанные сельские жители, обвинявшие в том, что их бросают на произвол, не защищают от немцев. Мы были не в лучшем положении, пешие и голодные. Днем шли, а вечером окапывались по обе стороны дороги для обороны. В один из дней в 6 утра пришли немцы на 3 танках и пехотой в количестве 60 солдат. Завязался бой. Пулеметами мы отсекли пехоту, и она залегла в пшенице. У стрелковой части уцелела только одна пушка из целой батареи, причем из орудий не удалось подбить ни одного танка. Солдаты уничтожили танки с помощью противотанковых гранат. Огонь пулеметов «Максим» был настолько плотен, что скашивал пшеницу под корень. Вечером немцы отступили, а мы двинулись дальше. С тех пор, как погиб танковый полк, кормить нас перестали, и мы вместе с солдатами страдали от голода. Питались растертыми колосками недозрелой пшеницы. Если попадался стручковый горох, то это воспринимали как праздник. Однажды мы набрели на пасеку, но тогда я не знал, что это такое. Солдаты из числа русских накинули на себя плащ-палатки и ушли, а когда вернулись, принесли мед в котелках. От голода мы ели даже сырую картошку.
По пути заходить в села командир запретил, но когда голод очень сильно нас мучил, мы отправлялись на поиски еды в ближайшую деревню. Местные женщины ругались и жаловались, что самим есть нечего, но все равно всегда давали немного молока, хлеба, картошки. Хотя мы ели только раз в сутки, это все же поддерживало нас. После тяжелых боев остатки 12-й армии (кавалерия, пехота, пешие танкисты и обозники), к которой мы относились, отступили. Подполковник интендантской службы говорил нам, что все автомобили обеспечения, полевые кухни разбиты немцами и нам не чем обеспечить питание отступающих войск. В одну из ночей мы увидели своего начальника штаба подполковника Шамшина, а так же его заместителя в чине бригадного подполковника, награжденного орденом Красного знамени за участие в боевых действиях в Испании (фамилию которого к сожалению не помнит- Б.Ш.). Вид двух подполковников у обочины дороги, варящих на костре себе еду из риса, навсегда врезался мне в память. Эта картина наглядно показывала наше бедственное положение.
Общее количество отступающих было несколько тысяч. Когда подошли к реке Синюха (приток Южного Буга - Б.Ш.) для переправы на другой берег, то оказалось, что единственный мост был разбомблен немцами. Те, кто умел плавать, с наступлением темноты, сняв с себя одежду, стали переправляться на другой берег. В это время немцы освещали реку осветительными ракетами и стреляли по переправляющимся из пулеметов. Была полная неразбериха. Вода в реке была красной от крови. Те, кто не мог плавать, укрывались в прибрежных зарослях, но к утру, поняв, что переправиться им не удастся, пошли к ближайшему с. Подвысокое. Чтобы раздобыть себе пищу, разбились на группы по два человека: если более двух человек, то хозяева не смогут накормить. Нас, танкистов, было 8 человек и за старшего был старшина. Незаметно для нас отделился пехотный лейтенант, шедший с нами. У нас был мешок муки, который дали проезжающие обозники. Добравшись до села, попросили хозяев приготовить нам еду. Один из солдат сказал, что неподалеку есть пустая пекарня, но по пути к ней мы случайно попали под обстрел снайперов и некоторые из нас погибли. Добравшись до пекарни, поели и собрались отдохнуть, но прилечь не удалось, так как немцы окружили нас и предложили сдаться в плен. Сопротивление было бесполезным, и мы присоединились к другим сдающимся красноармейцам. Единственное, что мы успели сделать, - снять затворы с винтовок и разбросать их по кустам. Нас взяли в плен 7 августа 1941 года.