Jul 05, 2012 21:33
- Вот комната, - Елисей рисует на листе бумаги квадратик. - Вот стол, - внутри первого появляется другой квадратик. - Вокруг стола сидят четыре человека, - четыре квадратика по углам стола. - Здесь сидит психолог. Здесь логопед. Здесь психиатр. Здесь еще какая-то тетка, которая вообще почти все время молчит. Вот здесь, перед ними всеми, место для ребенка. А вот там, в углу, стул для родителя или опекуна. Психолог дает ребенку разные задания, показывает карточки. Ну, например: тарелка, нож, арбуз и кастрюля - что лишнее? Считается, что у детей с умственной отсталостью не развито абстрактное мышление. Если исключил арбуз - молодец. А если исключил кастрюлю, потому что она никак не может пригодиться в поедании арбуза, - это уже подозрение на олигофрению. Психолог комментирует: «Четвертый лишний не выделяет». Психиатр записывает, переводя на свой язык: мышление конкретное. При этом вся диагностика занимает - внимание! - пятнадцать, - Елисей пишет на листе цифру 15 и обводит ее в кружок, - минут! Формально дается полчаса, но в течение этого получаса обязательно что-то происходит: заходит медсестра подписать какие-то бумаги, звонит телефон, могу зайти я в белом халате - спросить что-нибудь. Вот и все.
Неудивительно, что при таком графике вся процедура превращается в формальность, поэтому сотрудники комиссии часто ставят диагноз, руководствуясь собственными представлениями о благе ребенка: в коррекционном интернате меньше классы, больше персонала, логопеды и психологи. Зачем терять время в массовой школе, если ученик «не тянет»?
Проблема в том, что ребенок, как правило, еще не способен осознать всю важность этого экзамена и может показать себя на комиссии не с лучшей стороны: молчать, отказываться выполнять задания, залезть под стол.
СМИ о нас,
власть и мы