magon
in
ru_durrell
Об эстетике смерти и о прореживании
делится с нами csiap
Оказывается, Джеральд Даррелл весьма тонкий писатель: " Когда мы сидели на своём балкончике, по улице нескончаемой вереницей тянулись похоронные процессии. Очевидно, из всех обрядов жители Корфу больше всего ценили похороны, и каждая новая процессия казалась пышнее предыдущей. Наёмные экипажи утопали в красном и чёрном крепе, а на лошадях было накручено столько попон и плюмажей, что даже представить было трудно, как они только могут двигаться. Шесть или семь таких экипажей с людьми, охваченными глубокой безудержной скорбью, следовали друг за другом впереди тела усопшего, а оно покоилось на дрогах вроде повозки в большом и очень нарядном гробу. Одни гробы были белые с пышными чёрно-алыми и синими украшениями, другие - чёрные, лакированные, обвитые замысловатой золотой и серебряной филигранью и с блестящими медными ручками. Мне ещё никогда не приходилось видеть такой заманчивой красоты. Вот, решил я, так и надо умирать, чтоб были лошади в попонах, море цветов и толпа убитых горем родственников. Свесившись с балкона, я в восторженном самозабвении наблюдал, как проплывают внизу гробы" - эту чудную сцену он изобразил в своей знаменитой книге "Моя семья и другие звери". Какое верное отношение к смерти. Поразительно.
А описанный им там же бельгийский консул, отстреливавший из сострадания бродячих кошек просто бесподобен: "… - Я не могу их накормить, - объяснил он, - поэтому, чтобы они были счастливы, я их убиваю. Им так лучше, но мне это приносит большое огорчение". Какая прелесть! Натуральное прореживание в лучших европейских традициях. Великолепно.
Оказывается, Джеральд Даррелл весьма тонкий писатель: " Когда мы сидели на своём балкончике, по улице нескончаемой вереницей тянулись похоронные процессии. Очевидно, из всех обрядов жители Корфу больше всего ценили похороны, и каждая новая процессия казалась пышнее предыдущей. Наёмные экипажи утопали в красном и чёрном крепе, а на лошадях было накручено столько попон и плюмажей, что даже представить было трудно, как они только могут двигаться. Шесть или семь таких экипажей с людьми, охваченными глубокой безудержной скорбью, следовали друг за другом впереди тела усопшего, а оно покоилось на дрогах вроде повозки в большом и очень нарядном гробу. Одни гробы были белые с пышными чёрно-алыми и синими украшениями, другие - чёрные, лакированные, обвитые замысловатой золотой и серебряной филигранью и с блестящими медными ручками. Мне ещё никогда не приходилось видеть такой заманчивой красоты. Вот, решил я, так и надо умирать, чтоб были лошади в попонах, море цветов и толпа убитых горем родственников. Свесившись с балкона, я в восторженном самозабвении наблюдал, как проплывают внизу гробы" - эту чудную сцену он изобразил в своей знаменитой книге "Моя семья и другие звери". Какое верное отношение к смерти. Поразительно.
А описанный им там же бельгийский консул, отстреливавший из сострадания бродячих кошек просто бесподобен: "… - Я не могу их накормить, - объяснил он, - поэтому, чтобы они были счастливы, я их убиваю. Им так лучше, но мне это приносит большое огорчение". Какая прелесть! Натуральное прореживание в лучших европейских традициях. Великолепно.