(no subject)
Кажется даже, что уже в другой эпохе в LiveJournal прошла дискуссия по поводу просьбы Святейшего Патриарха Алексия II о возможности перенесения на три дня иконы прп. Андрея (Рублёва) «Троица» из залов Государственной Третьяковской галереи в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру для церковного поклонения.
Такое событие, конечно, уже имеет глубокий символический смысл в самом замысле и несло бы в себе великое и трудно переоценимое значение для русской Церкви сегодня в его возможном исполнении, как стало когда-то Воздвижение Креста Господня в Иерусалиме для всего вселенского Православия на все времена.
Массированное противодействие самому намерению и блаженная кончина Святейшего Патриарха, кажется, поставили точку на этом начинании.
В те дни, когда дискуссия была едва ли не в разгаре, во френд-ленте встретился пост некоего рьяного паче всякого разумения господина из числа «младотурок», в своём писании «разносящего» икону «Пресвятой Троицы» в пух и прах (!): де, живопись иконы не аутотентична русской живописной традиции того времени, а возникла в подражании европейским ренессансным художникам; де, иконография не канонична и требует присутствия Авраама и Сары; де, величие иконы чрезмерно раздуто русскими религиозными философами, которых он просто, по его словам, - ненавидит.
Дело было глубокой ночью. В своём блоге я опубликовал реплику о «новом витке иконоборчества», на которую имярек отреагировал оперативно и резко, не являясь, причём, взаимным «френдом». Каюсь, что я усомнился в чём-то, удалив свой пост. Потёр свой пост и бузотёр.
Павел Евдокимов. Православие
Часть четвёртая. Молитва Церкви
Глава II. Введение в икону
11. Толкование «Троицы» Рублева
1. В 1515 г. московский Успенский собор был украшен великолепными иконами, написанными учениками великого мастера Рублева. Когда митрополит, епископы и верующие вошли в Церковь, все единодушно воскликнули: "Воистину разверзлись небеса и явилось величие Божие". Легко понять это чувство перед иконой Святой Троицы, иконой икон, созданной монахом Андреем Рублевым в 1425 г. Примерно полтора века спустя Стогла-
331
вый собор провозглашает ее образцом иконописи и всех изображений Пресвятой Троицы.
В 1904 г. реставрационная комиссия снимает металлические оклады, и после работ по освобождению от позднейших наслоений икона предстает в таком блеске, что члены комиссии были буквально потрясены. Можно с уверенностью сказать, что нигде не существует ничего подобного по мощи богословского синтеза, по богатству символики и по несравнимой художественной красоте.
2. Можно различить три наложенных друг на друга плана. На первом месте стоит воспоминание из библейского рассказа о посещении тремя странниками Авраама (Быт 18:1-15). Литургическое толкование говорит: "Блаженный Аврааме, ты видел Их, ты принял Божество единое и троичное". И уже отсутствие изображений Авраама и Сары призывает нас проникнуть еще глубже и перейти ко второму плану, плану "божественного домостроительства". Трое небесных странников образуют "Предвечный совет", и пейзаж изменяет значение: шатер Авраама становится дворцом-храмом; дуб Мамврийский - древом жизни; космос - схематическим срезом природы, легким знаком ее присутствия. И телец на блюде уступает место евхаристической чаше.
Трое ангелов, легких и стройных, имеют чересчур удлиненные тела (в четырнадцать раз больше головы, а не в семь, как при нормальной пропорции). Крылья ангелов, так же, как и схематическая манера трактовки пейзажа, передают непосредственное впечатление чего-то нематериального, отсутствия какой-либо земной тяжести. Обратная перспектива упраздняет расстояние, глубину, где все исчезает вдали, и за счет противоположного эффекта приближает фигуры, показывая, что Бог присутствует здесь и что Он - повсюду. Живая легкость ансамбля - секрет гения Рублева - создает окрыленное видение.
Трое ведут беседу - ее темой, должно быть, являются слова из Евангелия от Иоанна: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного". Но слово Божие всегда есть действие - и оно принимает очертание чаши.
О третьем внутрибожественном плане можно только догадываться, поскольку он является трансцендентным и недоступ-
332
ным. Тем не менее он присутствует в силу того, что домостроительство спасения проистекает из внутренней жизни Бога.
3. Бог есть любовь сам в себе, в Своей троичной сущности, и Его любовь к миру является только отражением Его троичной любви. Самопожертвование, являющееся вовсе не лишением, а выражением преизбыточествующей любви, представлено в виде чаши; и ангелы собираются вокруг божественной трапезы. Последние работы раскрыли содержание чаши. Позднейший слой, изображавший виноградную гроздь, скрывал первоначальное изображение: агнца, который соотносит небесную Трапезу со словами из Апокалипсиса: Агнец, закланный от создания мира. Любовь, жертва, заклание предшествуют акту творения мира, лежат в его истоке.
Трое ангелов пребывают в состоянии покоя, это - высший мир существа в самом себе, и этот покой является "опьяняющим" - это есть подлинный экстаз, "уход в себя самого". Настоящий парадокс заключается уже в этом экстазе, который пребывает в своей собственной глубине. Святой Григорий Нисский хорошо раскрывает его тайну: "Самое парадоксальное из всех вещей - это то, что покой и движение - одно и то же".
Движение исходит от левой ноги правого ангела, продолжается в наклоне его головы, переходит к среднему ангелу, - неудержимо увлекая за собой космос: скалу и дерево - и завершается в вертикальном положении левого Ангела, в котором входит в покой, словно обретя пристанище. Наряду с этим круговым движением, завершенность которого управляет всем остальным, как вечность управляет временем, вертикаль храма и жезлов демонстрирует стремление земного к небесному - туда, где порыв находит свою конечную цель.
4. Это видение Бога сияет запредельной истиной догмата. Рублевское изображение ангелов выявляет их единство и равенство, и можно было бы принять одного ангела за другого, при этом различие вытекает из расположения каждого по отношению к другим, - однако здесь нет ни повторения, ни смешения. Сияющее золото на иконах всегда обозначает божественность, ее избыток; крылья ангелов обнимают, покрывают все своим размахом, и внутренние контуры крыльев нежно-голубо-
333
го цвета подчеркивают единство и небесный характер единой природы. Один Бог и три совершенно равных Лица, что выражается одинаковыми жезлами, знаками царской власти, которой обладает каждый ангел. Божественный образ троичного единства смотрит на нас, преодолевая наши разделения и наши раздоры. Эта икона является властным призывом, который действует, исходя из одной своей реальности и через свое простое существование.
5. Геометрическими формами композиции являются прямоугольник, крест, треугольник и круг. Они задают структуру образа изнутри, и их нужно заметить. По представлениям этой эпохи, земля была восьмиугольной, и прямоугольник есть священный знак земли, который мы видим на нижней части стола91. Верхняя часть стола также прямоугольна; в этом мы находим обозначение четырех сторон света или четырех основных точек, которые у святых отцов своим числом символизировали четыре Евангелия в их полноте, к которой нельзя ничего прибавить, от которой нельзя ничего отнять, это - знак универсальности Слова. Эта верхняя часть стола-алтаря представляет Библию, приносящую чашу, плод Слова. Если продолжить линию древа жизни (расположенного за центральным ангелом), то видно, как оно спускается, пересекает стол и погружает свои корни в прямоугольник земли, ведь оно возвещено Словом и питается содержимым чаши. Здесь мы находим объяснение его тайны: почему древо несло на себе плоды вечной жизни и почему оно было древом жизни. В Навечерие Рождества мы слышим: "Пламенное оружие плещи дает и Херувим отступает от древа жизни", т.к. его плоды даны в евхаристии.
Руки ангелов сходятся к знаку земли, который является точкой приложения божественной Любви. Мир находится вне Бога, как существо другой природы, но он включен в священный круг "причастия Отцу", он следует круговому движению, оказываясь наверху, на небе, в облике скалы, и это круговое движение завершается для мира во дворце-храме. Этот храм является как бы
91 "Козьма Индикоплов, великий путешественник VI века, в своей "Христианской топографии мира" утверждает, что земля имеет форму большого квадрата. "
334
продолжением Ангела-Христа, Его воплощения. Он является Его космическим телом, Церковью, невестой Агнца, соединенной с Ним "неслиянно и нераздельно". Храм пребывает в неподвижности покоя Великой субботы - цели троичного движения. Цикл космической литургии замкнут. Это - эсхатологическое видение Нового Иерусалима. Позолоченная часть храма, которая выдвигается вперед словно сила заступничества, символизирует материнское заступничество Богородицы и священства святых, она изображает омофор Пресвятой Девы, Покров.
Именно из древа жизни, согласно преданию, был взят материал для креста Христова. И его фигура является незримым, но совершенно очевидным основанием композиции. Нимб, светящийся круг Отца, чаша и знак земли находятся на одной и той же вертикальной линии, разделяющей икону пополам и пересекающейся с горизонтальной линией, которая соединяет светящиеся круги боковых ангелов, и образует крест. Таким образом, крест вписан в священный круг божественной жизни, являясь живой осью троичной любви. "Отец есть любовь распинающая, Сын есть любовь распинаемая, Святой Дух есть крест любви, его непобедимая сила" (см. у свт. Филарета Московского - Прим. перев.). Движение обходит перекладины креста, и они, словно распростертые руки Христа, обнимают вселенную: "И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе" (Ин 12:32). Сын и Святой Дух - две руки Отца. Если соединить крайние точки стола с точкой, которая находится прямо над головой среднего ангела, то видно, что ангелы расположены в точности внутри равностороннего треугольника. Он означает единство и равенство Троицы, где вершиной является πηγαία Θεότης (источное Божество, Божество-источник - Прим. перев.), Отец. И, наконец, линия, которую можно провести, следуя внешним контурам трех ангелов, образует идеальный круг, обозначающий божественную вечность. Центр этого круга находится в руке Отца, Вседержителя.
6. В позе Отца есть что-то монументальное, от Него исходит величественный мир и неподвижность, чистое действие, завершенность, статический принцип вечности. В то же время, в самом поразительном контрасте, вздымающаяся волна движения
335
правой руки, ее мощная кривая, которая соответствует такой же силе наклона шеи и головы, выражает динамический принцип. Неизреченное в тайне Божией заключено в этом соединении неподвижности и движения, соединении Абсолюта философов, чистого Акта богословов и Бога живого Библии, "Отца нашего, сущего на небесех".
Божественное могущество, как его исповедует наш Символ веры ("Верую во единого Бога Отца Вседержителя") есть отеческое могущество любви Отца, отраженное во взоре среднего ангела. Он есть Любовь, и именно поэтому Он может явить себя только в единстве, и может быть познан лишь как единство. "Никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня" (Ин 14:6), и с другой стороны: "Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец" (Ин 6:44). Это вовсе не евангельская узость или исключительность, но самое потрясающее откровение самой природы любви. Невозможно обладать никаким знанием о Боге вне связи между человеком и Богом, и эта связь всегда троичная и приобщает к единству общения между Отцом и Сыном. Это дает понять, почему Отец никогда не являет себя непосредственно. Он есть Источник, и именно поэтому Он есть Безмолвие. Он являет себя вечно, но именно двуединство Сына и Святого Духа являет Его. Икона изображает это согласие, живым средоточием которого является чаша.
Линии с правой стороны от центрального ангела усиливаются по мере того, как они приближаются к левому ангелу. На символическом языке линий выпуклые кривые всегда означают выражение, речь, перемещение, откровение; и, напротив, вогнутые линии означают послушание, внимание, самоотречение, восприимчивость. Отец обращен к Своему Сыну. Он говорит. Движение, которое охватывает Его существо, есть экстаз. И Он целиком выражается в Сыне: "Отец во Мне... Все, что имеет Отец, есть Мое" (Ин 16:15).
7. Сын слушает, параболические линии Его одежды выражают высшую степень внимания, самоотречение. Он также отказывается от себя, чтобы быть только Словом Своего Отца: "Слова, которые говорю Я вам, Я говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела". Его правая рука воспроизводит жест
336
Отца: благословение. Два перста, выделяющиеся на белизне стола-Библии, возвещают путь спасительного соединения во Христе двух природ, введение человеческого мира в общение с Отцом.
8. Опущенная рука правого ангела указывает направление благословения - мир; она словно покрывает, защищает, "почиет" (по выражению библейского рассказа о творении). Над прямоугольником мира эта рука - словно распростертые крылья чистой голубицы.
В мягкости линий ангела справа есть что-то материнское92. Он является Утешителем, но Он также является и Духом, Духом Жизни. Он есть Тот, кто дает жизнь, и из которого происходит всякая жизнь. Он есть третий член божественной любви, Дух Любви. Его положение несколько отличается от положения двух других ангелов. Своим наклоном и порывом всего своего существа Он становится посреди Отца и Сына, Он есть Дух единства и взаимопроникновения. Это ясно продемонстрировано тем замечательным фактом, что движение начинается от Него. Именно в Его дуновении Отец переходит в Своего Сына, Сын принимает Своего Отца, и Слово звучит. Как говорит святой Иоанн Дамаскин, "через Святого Духа мы познаем Христа, Сына Божия, и через Сына мы созерцаем Отца". Так, во время Богоявления именно в движении голубя Отец обращается к Сыну.
9. Краски в иконописи обладают своим собственным языком. У Рублева они достигают несравненного богатства, полного музыкального созвучия всей гаммы самых тонких оттенков, которые звучат во всех деталях композиции. Однако здесь нет эффекта многокрасочности, ничто не нарушает глубину божественной сосредоточенности. Тень отсутствует, и каждый фрагмент не освещен, а излучает свой собственный свет, который струится из тайных корней. Насыщенность красок центральной фигуры контрастирует с белизной стола и отражается в шелковистых переливах ангелов, находящихся по сторонам от него. Темный пурпур (божественная любовь) и насыщенный голубой (небесная истина) со сверкающим золотом крыльев (божественное изобилие)
92 " Руах, Дух, в семитских языках также женского рода. Сирийские тексты часто называют Утешителя Утешительницей. "
337
образуют совершенное созвучие, которое продолжается и повторяется со смягченной тональностью, словно Оттененное откровение или постепенное приобщение: слегка розовый и сиреневый слева, более мягкий голубой и серебристо-зеленый справа. Золото сидений божественного подножия говорит об изобилии троичной жизни. Голубой, называемый "рублевским голубцом", передает цвет неба Троицы и рая, становясь все более и более светлым, - он словно небесный свет самой иконы.
Таким образом, Отец, неприступный в насыщенности Своих красок, во мраке Своего света, открывается смягченным, доступным в сияющем облаке Сына и Святого Духа. Издали эта композиция производит впечатление красно-голубого пламени. Все пламенеет в яркой южной атмосфере: "Тот, кто близок ко Мне, близок к огню".
Рука Отца заключает в себе начало и конец, она распростерта над чашей. Агнец, закланный от создания мира, и Агнец-Храм Нового Иерусалима, Тайная вечеря Христа и Его обетование пить от плода виноградного в Царстве Отца включают время в вечность. Чаша сияет в яркой белизне Слова, которое отражает в себе все краски Истины, это - излучение божественного серд¬ца, взаимный дар трех божественных Лиц.
10. Мощный призыв слышится от иконы: "Да будут едино, как Мы едино" (Ин 17:22). Человек создан по образу троичного Бога, и в самой его природе вписана Церковь-общение как его предельная истина. Все люди призваны соединиться вокруг единой чаши, вознестись на высоту сердца Божьего и приобщиться мессианской Трапезе, стать единым храмом-агнцем. "Сия же есть жизнь вечная (Дух Святой), да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа".
Видение завершается в этой эсхатологической тональности: оно предвосхищает Царство Небесное, все озаренное нездешним светом, все озаренное чистой и бескорыстной радостью, радостью божественной, просто потому, что Троица существует, что мы любимы и что все благодатно. Душа в изумлении замолкает. Мистики никогда не говорят о вершинах, одно лишь молчание открывает их внутренний свет.
Ссылки на предыдущие части главы
1. Богословие славы Божьей. 2. Мартиролог иконы
3. Догматическое значение VII Вселенского собора. 4. Богословие выражения
5. Судьба иконы на Западе
6. Богословие присутствия
7. Знаки и символы. 8. Икона и литургия
9. Божественное искусство
10. Современное искусство и актуальность иконы
Такое событие, конечно, уже имеет глубокий символический смысл в самом замысле и несло бы в себе великое и трудно переоценимое значение для русской Церкви сегодня в его возможном исполнении, как стало когда-то Воздвижение Креста Господня в Иерусалиме для всего вселенского Православия на все времена.
Массированное противодействие самому намерению и блаженная кончина Святейшего Патриарха, кажется, поставили точку на этом начинании.
В те дни, когда дискуссия была едва ли не в разгаре, во френд-ленте встретился пост некоего рьяного паче всякого разумения господина из числа «младотурок», в своём писании «разносящего» икону «Пресвятой Троицы» в пух и прах (!): де, живопись иконы не аутотентична русской живописной традиции того времени, а возникла в подражании европейским ренессансным художникам; де, иконография не канонична и требует присутствия Авраама и Сары; де, величие иконы чрезмерно раздуто русскими религиозными философами, которых он просто, по его словам, - ненавидит.
Дело было глубокой ночью. В своём блоге я опубликовал реплику о «новом витке иконоборчества», на которую имярек отреагировал оперативно и резко, не являясь, причём, взаимным «френдом». Каюсь, что я усомнился в чём-то, удалив свой пост. Потёр свой пост и бузотёр.
Павел Евдокимов. Православие
Часть четвёртая. Молитва Церкви
Глава II. Введение в икону
11. Толкование «Троицы» Рублева
1. В 1515 г. московский Успенский собор был украшен великолепными иконами, написанными учениками великого мастера Рублева. Когда митрополит, епископы и верующие вошли в Церковь, все единодушно воскликнули: "Воистину разверзлись небеса и явилось величие Божие". Легко понять это чувство перед иконой Святой Троицы, иконой икон, созданной монахом Андреем Рублевым в 1425 г. Примерно полтора века спустя Стогла-
331
вый собор провозглашает ее образцом иконописи и всех изображений Пресвятой Троицы.
В 1904 г. реставрационная комиссия снимает металлические оклады, и после работ по освобождению от позднейших наслоений икона предстает в таком блеске, что члены комиссии были буквально потрясены. Можно с уверенностью сказать, что нигде не существует ничего подобного по мощи богословского синтеза, по богатству символики и по несравнимой художественной красоте.
2. Можно различить три наложенных друг на друга плана. На первом месте стоит воспоминание из библейского рассказа о посещении тремя странниками Авраама (Быт 18:1-15). Литургическое толкование говорит: "Блаженный Аврааме, ты видел Их, ты принял Божество единое и троичное". И уже отсутствие изображений Авраама и Сары призывает нас проникнуть еще глубже и перейти ко второму плану, плану "божественного домостроительства". Трое небесных странников образуют "Предвечный совет", и пейзаж изменяет значение: шатер Авраама становится дворцом-храмом; дуб Мамврийский - древом жизни; космос - схематическим срезом природы, легким знаком ее присутствия. И телец на блюде уступает место евхаристической чаше.
Трое ангелов, легких и стройных, имеют чересчур удлиненные тела (в четырнадцать раз больше головы, а не в семь, как при нормальной пропорции). Крылья ангелов, так же, как и схематическая манера трактовки пейзажа, передают непосредственное впечатление чего-то нематериального, отсутствия какой-либо земной тяжести. Обратная перспектива упраздняет расстояние, глубину, где все исчезает вдали, и за счет противоположного эффекта приближает фигуры, показывая, что Бог присутствует здесь и что Он - повсюду. Живая легкость ансамбля - секрет гения Рублева - создает окрыленное видение.
Трое ведут беседу - ее темой, должно быть, являются слова из Евангелия от Иоанна: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного". Но слово Божие всегда есть действие - и оно принимает очертание чаши.
О третьем внутрибожественном плане можно только догадываться, поскольку он является трансцендентным и недоступ-
332
ным. Тем не менее он присутствует в силу того, что домостроительство спасения проистекает из внутренней жизни Бога.
3. Бог есть любовь сам в себе, в Своей троичной сущности, и Его любовь к миру является только отражением Его троичной любви. Самопожертвование, являющееся вовсе не лишением, а выражением преизбыточествующей любви, представлено в виде чаши; и ангелы собираются вокруг божественной трапезы. Последние работы раскрыли содержание чаши. Позднейший слой, изображавший виноградную гроздь, скрывал первоначальное изображение: агнца, который соотносит небесную Трапезу со словами из Апокалипсиса: Агнец, закланный от создания мира. Любовь, жертва, заклание предшествуют акту творения мира, лежат в его истоке.
Трое ангелов пребывают в состоянии покоя, это - высший мир существа в самом себе, и этот покой является "опьяняющим" - это есть подлинный экстаз, "уход в себя самого". Настоящий парадокс заключается уже в этом экстазе, который пребывает в своей собственной глубине. Святой Григорий Нисский хорошо раскрывает его тайну: "Самое парадоксальное из всех вещей - это то, что покой и движение - одно и то же".
Движение исходит от левой ноги правого ангела, продолжается в наклоне его головы, переходит к среднему ангелу, - неудержимо увлекая за собой космос: скалу и дерево - и завершается в вертикальном положении левого Ангела, в котором входит в покой, словно обретя пристанище. Наряду с этим круговым движением, завершенность которого управляет всем остальным, как вечность управляет временем, вертикаль храма и жезлов демонстрирует стремление земного к небесному - туда, где порыв находит свою конечную цель.
4. Это видение Бога сияет запредельной истиной догмата. Рублевское изображение ангелов выявляет их единство и равенство, и можно было бы принять одного ангела за другого, при этом различие вытекает из расположения каждого по отношению к другим, - однако здесь нет ни повторения, ни смешения. Сияющее золото на иконах всегда обозначает божественность, ее избыток; крылья ангелов обнимают, покрывают все своим размахом, и внутренние контуры крыльев нежно-голубо-
333
го цвета подчеркивают единство и небесный характер единой природы. Один Бог и три совершенно равных Лица, что выражается одинаковыми жезлами, знаками царской власти, которой обладает каждый ангел. Божественный образ троичного единства смотрит на нас, преодолевая наши разделения и наши раздоры. Эта икона является властным призывом, который действует, исходя из одной своей реальности и через свое простое существование.
5. Геометрическими формами композиции являются прямоугольник, крест, треугольник и круг. Они задают структуру образа изнутри, и их нужно заметить. По представлениям этой эпохи, земля была восьмиугольной, и прямоугольник есть священный знак земли, который мы видим на нижней части стола91. Верхняя часть стола также прямоугольна; в этом мы находим обозначение четырех сторон света или четырех основных точек, которые у святых отцов своим числом символизировали четыре Евангелия в их полноте, к которой нельзя ничего прибавить, от которой нельзя ничего отнять, это - знак универсальности Слова. Эта верхняя часть стола-алтаря представляет Библию, приносящую чашу, плод Слова. Если продолжить линию древа жизни (расположенного за центральным ангелом), то видно, как оно спускается, пересекает стол и погружает свои корни в прямоугольник земли, ведь оно возвещено Словом и питается содержимым чаши. Здесь мы находим объяснение его тайны: почему древо несло на себе плоды вечной жизни и почему оно было древом жизни. В Навечерие Рождества мы слышим: "Пламенное оружие плещи дает и Херувим отступает от древа жизни", т.к. его плоды даны в евхаристии.
Руки ангелов сходятся к знаку земли, который является точкой приложения божественной Любви. Мир находится вне Бога, как существо другой природы, но он включен в священный круг "причастия Отцу", он следует круговому движению, оказываясь наверху, на небе, в облике скалы, и это круговое движение завершается для мира во дворце-храме. Этот храм является как бы
91 "Козьма Индикоплов, великий путешественник VI века, в своей "Христианской топографии мира" утверждает, что земля имеет форму большого квадрата. "
334
продолжением Ангела-Христа, Его воплощения. Он является Его космическим телом, Церковью, невестой Агнца, соединенной с Ним "неслиянно и нераздельно". Храм пребывает в неподвижности покоя Великой субботы - цели троичного движения. Цикл космической литургии замкнут. Это - эсхатологическое видение Нового Иерусалима. Позолоченная часть храма, которая выдвигается вперед словно сила заступничества, символизирует материнское заступничество Богородицы и священства святых, она изображает омофор Пресвятой Девы, Покров.
Именно из древа жизни, согласно преданию, был взят материал для креста Христова. И его фигура является незримым, но совершенно очевидным основанием композиции. Нимб, светящийся круг Отца, чаша и знак земли находятся на одной и той же вертикальной линии, разделяющей икону пополам и пересекающейся с горизонтальной линией, которая соединяет светящиеся круги боковых ангелов, и образует крест. Таким образом, крест вписан в священный круг божественной жизни, являясь живой осью троичной любви. "Отец есть любовь распинающая, Сын есть любовь распинаемая, Святой Дух есть крест любви, его непобедимая сила" (см. у свт. Филарета Московского - Прим. перев.). Движение обходит перекладины креста, и они, словно распростертые руки Христа, обнимают вселенную: "И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе" (Ин 12:32). Сын и Святой Дух - две руки Отца. Если соединить крайние точки стола с точкой, которая находится прямо над головой среднего ангела, то видно, что ангелы расположены в точности внутри равностороннего треугольника. Он означает единство и равенство Троицы, где вершиной является πηγαία Θεότης (источное Божество, Божество-источник - Прим. перев.), Отец. И, наконец, линия, которую можно провести, следуя внешним контурам трех ангелов, образует идеальный круг, обозначающий божественную вечность. Центр этого круга находится в руке Отца, Вседержителя.
6. В позе Отца есть что-то монументальное, от Него исходит величественный мир и неподвижность, чистое действие, завершенность, статический принцип вечности. В то же время, в самом поразительном контрасте, вздымающаяся волна движения
335
правой руки, ее мощная кривая, которая соответствует такой же силе наклона шеи и головы, выражает динамический принцип. Неизреченное в тайне Божией заключено в этом соединении неподвижности и движения, соединении Абсолюта философов, чистого Акта богословов и Бога живого Библии, "Отца нашего, сущего на небесех".
Божественное могущество, как его исповедует наш Символ веры ("Верую во единого Бога Отца Вседержителя") есть отеческое могущество любви Отца, отраженное во взоре среднего ангела. Он есть Любовь, и именно поэтому Он может явить себя только в единстве, и может быть познан лишь как единство. "Никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня" (Ин 14:6), и с другой стороны: "Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец" (Ин 6:44). Это вовсе не евангельская узость или исключительность, но самое потрясающее откровение самой природы любви. Невозможно обладать никаким знанием о Боге вне связи между человеком и Богом, и эта связь всегда троичная и приобщает к единству общения между Отцом и Сыном. Это дает понять, почему Отец никогда не являет себя непосредственно. Он есть Источник, и именно поэтому Он есть Безмолвие. Он являет себя вечно, но именно двуединство Сына и Святого Духа являет Его. Икона изображает это согласие, живым средоточием которого является чаша.
Линии с правой стороны от центрального ангела усиливаются по мере того, как они приближаются к левому ангелу. На символическом языке линий выпуклые кривые всегда означают выражение, речь, перемещение, откровение; и, напротив, вогнутые линии означают послушание, внимание, самоотречение, восприимчивость. Отец обращен к Своему Сыну. Он говорит. Движение, которое охватывает Его существо, есть экстаз. И Он целиком выражается в Сыне: "Отец во Мне... Все, что имеет Отец, есть Мое" (Ин 16:15).
7. Сын слушает, параболические линии Его одежды выражают высшую степень внимания, самоотречение. Он также отказывается от себя, чтобы быть только Словом Своего Отца: "Слова, которые говорю Я вам, Я говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела". Его правая рука воспроизводит жест
336
Отца: благословение. Два перста, выделяющиеся на белизне стола-Библии, возвещают путь спасительного соединения во Христе двух природ, введение человеческого мира в общение с Отцом.
8. Опущенная рука правого ангела указывает направление благословения - мир; она словно покрывает, защищает, "почиет" (по выражению библейского рассказа о творении). Над прямоугольником мира эта рука - словно распростертые крылья чистой голубицы.
В мягкости линий ангела справа есть что-то материнское92. Он является Утешителем, но Он также является и Духом, Духом Жизни. Он есть Тот, кто дает жизнь, и из которого происходит всякая жизнь. Он есть третий член божественной любви, Дух Любви. Его положение несколько отличается от положения двух других ангелов. Своим наклоном и порывом всего своего существа Он становится посреди Отца и Сына, Он есть Дух единства и взаимопроникновения. Это ясно продемонстрировано тем замечательным фактом, что движение начинается от Него. Именно в Его дуновении Отец переходит в Своего Сына, Сын принимает Своего Отца, и Слово звучит. Как говорит святой Иоанн Дамаскин, "через Святого Духа мы познаем Христа, Сына Божия, и через Сына мы созерцаем Отца". Так, во время Богоявления именно в движении голубя Отец обращается к Сыну.
9. Краски в иконописи обладают своим собственным языком. У Рублева они достигают несравненного богатства, полного музыкального созвучия всей гаммы самых тонких оттенков, которые звучат во всех деталях композиции. Однако здесь нет эффекта многокрасочности, ничто не нарушает глубину божественной сосредоточенности. Тень отсутствует, и каждый фрагмент не освещен, а излучает свой собственный свет, который струится из тайных корней. Насыщенность красок центральной фигуры контрастирует с белизной стола и отражается в шелковистых переливах ангелов, находящихся по сторонам от него. Темный пурпур (божественная любовь) и насыщенный голубой (небесная истина) со сверкающим золотом крыльев (божественное изобилие)
92 " Руах, Дух, в семитских языках также женского рода. Сирийские тексты часто называют Утешителя Утешительницей. "
337
образуют совершенное созвучие, которое продолжается и повторяется со смягченной тональностью, словно Оттененное откровение или постепенное приобщение: слегка розовый и сиреневый слева, более мягкий голубой и серебристо-зеленый справа. Золото сидений божественного подножия говорит об изобилии троичной жизни. Голубой, называемый "рублевским голубцом", передает цвет неба Троицы и рая, становясь все более и более светлым, - он словно небесный свет самой иконы.
Таким образом, Отец, неприступный в насыщенности Своих красок, во мраке Своего света, открывается смягченным, доступным в сияющем облаке Сына и Святого Духа. Издали эта композиция производит впечатление красно-голубого пламени. Все пламенеет в яркой южной атмосфере: "Тот, кто близок ко Мне, близок к огню".
Рука Отца заключает в себе начало и конец, она распростерта над чашей. Агнец, закланный от создания мира, и Агнец-Храм Нового Иерусалима, Тайная вечеря Христа и Его обетование пить от плода виноградного в Царстве Отца включают время в вечность. Чаша сияет в яркой белизне Слова, которое отражает в себе все краски Истины, это - излучение божественного серд¬ца, взаимный дар трех божественных Лиц.
10. Мощный призыв слышится от иконы: "Да будут едино, как Мы едино" (Ин 17:22). Человек создан по образу троичного Бога, и в самой его природе вписана Церковь-общение как его предельная истина. Все люди призваны соединиться вокруг единой чаши, вознестись на высоту сердца Божьего и приобщиться мессианской Трапезе, стать единым храмом-агнцем. "Сия же есть жизнь вечная (Дух Святой), да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа".
Видение завершается в этой эсхатологической тональности: оно предвосхищает Царство Небесное, все озаренное нездешним светом, все озаренное чистой и бескорыстной радостью, радостью божественной, просто потому, что Троица существует, что мы любимы и что все благодатно. Душа в изумлении замолкает. Мистики никогда не говорят о вершинах, одно лишь молчание открывает их внутренний свет.
Ссылки на предыдущие части главы
1. Богословие славы Божьей. 2. Мартиролог иконы
3. Догматическое значение VII Вселенского собора. 4. Богословие выражения
5. Судьба иконы на Западе
6. Богословие присутствия
7. Знаки и символы. 8. Икона и литургия
9. Божественное искусство
10. Современное искусство и актуальность иконы