О тупоконечниках, остроконечниках, фокусах-покусах и Божественной Истине
Как с одной стороны, лингвист, а с другой - любитель классической музыки, в обоих качествах общающийся с себе подобными, я не могу не отметить определённого сходства между двумя сообществами, причём в аспекте, который меня скорее огорчает. То, что я напишу ниже, есть не более, чем моё личное мнение, и параллели, которые я позволяю себе проводить, разумеется, огрублены. Прошу не судить меня слишком строго. Тем не менее, я смею надеяться, что это будет не совсем бесполезно, и, быть может, даже побудит кого-нибудь на какие-нибудь мысли.
Сообщества лингвистов и меломанов сходны в том, что в обоих имеется два "лагеря", находящиеся в состоянии латентного противостояния, периодически выходящего на поверхность в виде - нет, не дискуссий, позволяющих достичь взаимопонимания или взаимообогащения сторон, но словесных перепалок, как правило приводящих лишь к обидам.
Противоборствующие стороны у лингвистов - так называемые "формалисты" и так называемые "функционалисты"; у меломанов и музыкантов - так называемые "аутентисты" и так назывемые "академисты". Честно говоря, мне не хочется вдаваться в суть разногласий внутри каждой противоборствующей пары. Скажу лишь, что в основе обоих противопоставлений лежат вполне определённые и имеющие вполне рациональные, более того, научно обоснованные предпосылки. Из этих предпосылок вытекают, в случае лингвистики, тот или иной способ анализа материала, те или иные требования к тому, что считать научной гипотезой, а в случае музыки - определённый способ исполнения (для музыкантов) и определённые ожидания от слушания (для слушателей). Анализировать эти предпосылки я не буду; я мог бы, вероятно, сделать это для лингвистики, но вряд ли у меня хватило бы компетентности сделать это для музыки. Более того, я считаю, что такой анализ здесь и не нужен. Достаточно лишь признания того, что у каждой из противостоящих сторон есть своя правда.
Моё отношение к музыке можно охарактеризовать как "потребительское" - я лишь слушатель (быть может, "продвинутый", что бы это ни значило), и не моё дело, в конце концов, оценивать те или иные музыкальные теории. Однако как слушатель я - по крайней мере, я так полагаю, - имею полное право оценивать результат применения этих теорий на практике, т.е. попросту говоря, выносить суждения типа "это исполнение мне нравится тем-то и тем-то" или "это исполнение мне не нравится тем-то и тем-то".
Моё отношение к основаниям лингвистики, в принципе, тоже можно охарактеризовать так же. Я не сочиняю и не намерен сочинять глобальных теорий; даже если какие-то мои исследования приводят меня к мысли о том, что некоторые положения той или иной концепции можно пересмотреть в свете исследуемого мною материала, этот пересмотр может заграгивать лишь самую поверхностную часть теории, не касаясь её основ. В этом смысле я тоже "потребитель", и как потребитель могу оценивать теории по их результатам. Однако, и я подчёркиваю это и настаиваю на этом, оценка приложения научной теории к материалу вовсе не так уж не похожа на оценку исполнения музыкального произведения: эта оценка лишь до определённой степени касается соответствия теории фактам, и во многом связана с трудно формализуемыми личными и, не побоюсь этого слова, эстетическими пристрастиями оцениваюещго. Более того, нередко "красота" концепции оказывается более значимой, нежели степень её соответствия фактам.
Я, конечно, отчасти лукавлю. Разумеется, я не буду делать вид, что вопросы логических и философских основ моей науки мне совершенно неинтересны или недоступны. Более того, у меня есть по их поводу вполне определённое мнение, причём моё собственное мнение, вырабатывавшееся на протяжении нескольких лет и основанное на анализе немалого количества прочитанных страниц и на участии в немалом числе дискуссий. Но это мнение я в данный момент хочу оставить при себе; более того, я отдаю себе отчёт в том, что это мнение в будущем может претерпеть изменения, потому что на эти темы я продолжаю размышлять.
Я не хочу делать вид, будто я "над схваткой"; но мне очень хочется остаться "сбоку".
Так вот. Я позволяю себе считать себя как эрудированным лингвистом, так и эрудированным меломаном. Это значит лишь то, что количество важных лингвистических идей, равно как и количество значимых исполнений интересующей меня музыки, которые мне вообще не знакомы, является просто большим, но не катастрофическим. В обеих важных для меня областях, прошу прощения за высокопарность, духовной жизни (потому что занятия лингвистикой для меня - не просто способ зарабатывать деньги, а музыка - не просто фон и приятный шум) у меня накоплен и проанализирован определённый багаж, позволюящий мне делать определённые выводы. Главный вывод, который я пока могу сделать, заключается в следующем. Принадлежность лингвистического труда (resp. музыкального исполнения) к той или иной из вышеописанных противостоящих сторон не имеет ни малейшего отношения к (моей неизбежно субъективной) оценке его качества. Среди работ как "формалистов", так и "функционалистов" бывают очень интересные и ценные, и бывают такие, что прочтя их, жалеешь, что потратил время. Точно также, я знаю и такие "академические" (resp. "аутентичные") исполнения того же Баха, что от них захватывает дыхание, и такие, что не хочется слушать их вторично.
Дело, по-моему, заключается вовсе не в том, к какому "лагерю" принадлежит тот или иной лингвист или тот или иной музыкант, а в том, насколько глубоко он способен понять тот материал, с которым он работает, а также в том, какую он ставит себе цель. Потому что есть быть может и трудноуловимая для иных, но очень существенная разница между тем, чтобы вписать уже известные факты в очередную концепцию, какой бы она ни была, с одной стороны, и тем, чтобы по-новому систематизировать эти факты, продемонстрировать их внутреннюю логику, или, тем более, выявить новые факты. Или, соответственно, между тем, чтобы в очередной раз проверить, как звучит 3ья симфония Шумана, исполненная в манере, максимально приближенной к тому, как дирижёр представляет себе способ исполнения в 1850-ом году, и тем, чтобы заставить слушателя, наизусть знающего эту музыку, почувствовать, будто он слышит её в первый раз, открыть для него новое её понимание.
Собственно, разница между разными "-измами" и "-истами" весьма несущественна по сравнению с разницей между тем, что крупный американский лингвист середины ХХ столетия Чарльз Хоккет метко назвал "лингвистикой Божественной Истины" (God's truth linguistics) и "лингвистикой фокусников" (hocus-pocus linguistics). Я думаю, что эту образную терминологию можно смело распространить и на музыку. Бывают музыканты "от Бога", такие, что уже не важно, как и на каких инструментах они исполняют. Бывают, если угодно, лингвисты "от Бога", идеи и результаты которых имеют ценность независимо о того, в рамках какой концепции они их формулируют. На личности я переходить не буду абсолютно принципиально (впрочем, коллегам-лингвистам, равно как и коллегам-меломанам мои "вкусы" более или менее известны).
Единственная сложность заключается в том, что отличить "функционалиста" от "формалиста" или "академиста" от "аутентиста" куда легче, чем Лингвиста или Музыканта от фокусника в каждой из профессий. Но не следует и забывать, что лёгкие и прямые пути и чёткие и незыблемые границы ведут сами знаете куда...
В заключение я выражаю слабую надежду, что - нет, разумеется, не в результате появления этой записи в Живом Журнале - в обеих не чуждых мне областях люди будут больше внимания уделять Божественной Истине, нежели пусть и не пустым, но формальностям. Потому что содержательные основания для описанных выше противопоставлений, как я уже говорил, сомнению не подвергаются; но лишь в плодотворном и взаимообогащающем диалоге сторон они могут полностью выявиться и дать здоровые плоды.
Сообщества лингвистов и меломанов сходны в том, что в обоих имеется два "лагеря", находящиеся в состоянии латентного противостояния, периодически выходящего на поверхность в виде - нет, не дискуссий, позволяющих достичь взаимопонимания или взаимообогащения сторон, но словесных перепалок, как правило приводящих лишь к обидам.
Противоборствующие стороны у лингвистов - так называемые "формалисты" и так называемые "функционалисты"; у меломанов и музыкантов - так называемые "аутентисты" и так назывемые "академисты". Честно говоря, мне не хочется вдаваться в суть разногласий внутри каждой противоборствующей пары. Скажу лишь, что в основе обоих противопоставлений лежат вполне определённые и имеющие вполне рациональные, более того, научно обоснованные предпосылки. Из этих предпосылок вытекают, в случае лингвистики, тот или иной способ анализа материала, те или иные требования к тому, что считать научной гипотезой, а в случае музыки - определённый способ исполнения (для музыкантов) и определённые ожидания от слушания (для слушателей). Анализировать эти предпосылки я не буду; я мог бы, вероятно, сделать это для лингвистики, но вряд ли у меня хватило бы компетентности сделать это для музыки. Более того, я считаю, что такой анализ здесь и не нужен. Достаточно лишь признания того, что у каждой из противостоящих сторон есть своя правда.
Моё отношение к музыке можно охарактеризовать как "потребительское" - я лишь слушатель (быть может, "продвинутый", что бы это ни значило), и не моё дело, в конце концов, оценивать те или иные музыкальные теории. Однако как слушатель я - по крайней мере, я так полагаю, - имею полное право оценивать результат применения этих теорий на практике, т.е. попросту говоря, выносить суждения типа "это исполнение мне нравится тем-то и тем-то" или "это исполнение мне не нравится тем-то и тем-то".
Моё отношение к основаниям лингвистики, в принципе, тоже можно охарактеризовать так же. Я не сочиняю и не намерен сочинять глобальных теорий; даже если какие-то мои исследования приводят меня к мысли о том, что некоторые положения той или иной концепции можно пересмотреть в свете исследуемого мною материала, этот пересмотр может заграгивать лишь самую поверхностную часть теории, не касаясь её основ. В этом смысле я тоже "потребитель", и как потребитель могу оценивать теории по их результатам. Однако, и я подчёркиваю это и настаиваю на этом, оценка приложения научной теории к материалу вовсе не так уж не похожа на оценку исполнения музыкального произведения: эта оценка лишь до определённой степени касается соответствия теории фактам, и во многом связана с трудно формализуемыми личными и, не побоюсь этого слова, эстетическими пристрастиями оцениваюещго. Более того, нередко "красота" концепции оказывается более значимой, нежели степень её соответствия фактам.
Я, конечно, отчасти лукавлю. Разумеется, я не буду делать вид, что вопросы логических и философских основ моей науки мне совершенно неинтересны или недоступны. Более того, у меня есть по их поводу вполне определённое мнение, причём моё собственное мнение, вырабатывавшееся на протяжении нескольких лет и основанное на анализе немалого количества прочитанных страниц и на участии в немалом числе дискуссий. Но это мнение я в данный момент хочу оставить при себе; более того, я отдаю себе отчёт в том, что это мнение в будущем может претерпеть изменения, потому что на эти темы я продолжаю размышлять.
Я не хочу делать вид, будто я "над схваткой"; но мне очень хочется остаться "сбоку".
Так вот. Я позволяю себе считать себя как эрудированным лингвистом, так и эрудированным меломаном. Это значит лишь то, что количество важных лингвистических идей, равно как и количество значимых исполнений интересующей меня музыки, которые мне вообще не знакомы, является просто большим, но не катастрофическим. В обеих важных для меня областях, прошу прощения за высокопарность, духовной жизни (потому что занятия лингвистикой для меня - не просто способ зарабатывать деньги, а музыка - не просто фон и приятный шум) у меня накоплен и проанализирован определённый багаж, позволюящий мне делать определённые выводы. Главный вывод, который я пока могу сделать, заключается в следующем. Принадлежность лингвистического труда (resp. музыкального исполнения) к той или иной из вышеописанных противостоящих сторон не имеет ни малейшего отношения к (моей неизбежно субъективной) оценке его качества. Среди работ как "формалистов", так и "функционалистов" бывают очень интересные и ценные, и бывают такие, что прочтя их, жалеешь, что потратил время. Точно также, я знаю и такие "академические" (resp. "аутентичные") исполнения того же Баха, что от них захватывает дыхание, и такие, что не хочется слушать их вторично.
Дело, по-моему, заключается вовсе не в том, к какому "лагерю" принадлежит тот или иной лингвист или тот или иной музыкант, а в том, насколько глубоко он способен понять тот материал, с которым он работает, а также в том, какую он ставит себе цель. Потому что есть быть может и трудноуловимая для иных, но очень существенная разница между тем, чтобы вписать уже известные факты в очередную концепцию, какой бы она ни была, с одной стороны, и тем, чтобы по-новому систематизировать эти факты, продемонстрировать их внутреннюю логику, или, тем более, выявить новые факты. Или, соответственно, между тем, чтобы в очередной раз проверить, как звучит 3ья симфония Шумана, исполненная в манере, максимально приближенной к тому, как дирижёр представляет себе способ исполнения в 1850-ом году, и тем, чтобы заставить слушателя, наизусть знающего эту музыку, почувствовать, будто он слышит её в первый раз, открыть для него новое её понимание.
Собственно, разница между разными "-измами" и "-истами" весьма несущественна по сравнению с разницей между тем, что крупный американский лингвист середины ХХ столетия Чарльз Хоккет метко назвал "лингвистикой Божественной Истины" (God's truth linguistics) и "лингвистикой фокусников" (hocus-pocus linguistics). Я думаю, что эту образную терминологию можно смело распространить и на музыку. Бывают музыканты "от Бога", такие, что уже не важно, как и на каких инструментах они исполняют. Бывают, если угодно, лингвисты "от Бога", идеи и результаты которых имеют ценность независимо о того, в рамках какой концепции они их формулируют. На личности я переходить не буду абсолютно принципиально (впрочем, коллегам-лингвистам, равно как и коллегам-меломанам мои "вкусы" более или менее известны).
Единственная сложность заключается в том, что отличить "функционалиста" от "формалиста" или "академиста" от "аутентиста" куда легче, чем Лингвиста или Музыканта от фокусника в каждой из профессий. Но не следует и забывать, что лёгкие и прямые пути и чёткие и незыблемые границы ведут сами знаете куда...
В заключение я выражаю слабую надежду, что - нет, разумеется, не в результате появления этой записи в Живом Журнале - в обеих не чуждых мне областях люди будут больше внимания уделять Божественной Истине, нежели пусть и не пустым, но формальностям. Потому что содержательные основания для описанных выше противопоставлений, как я уже говорил, сомнению не подвергаются; но лишь в плодотворном и взаимообогащающем диалоге сторон они могут полностью выявиться и дать здоровые плоды.