Starting with Вильгельм Кемпф
Уважаемые сообщники! С завтрашнего дня (если получится) хотелось бы начать выкладывать записи замечательного пианиста Вильгельма Кемпфа. Записи эти будут разного рода - известные; известные, но неуслышанные; наконец, малоизвестные, по крайней мере, в СНГ.
Слушать, понимать и вникать в Кемпфа, снимать слой за слоем от его многогранного исполнительского искусства, - ни с чем не сравнимое удовольствие. Думаю, вряд ли кто-то будет спорить, что Кемпф - это такой же огромный мир, явление, каковыми были Казальс, Рихтер, Гульд; т.е., это человек, который сотворил свой космос. Возможно, я не прав, но мне Вильгельм Кемпф как музыкант кажется немножко недооцененным в нашей стране. Может, так и должно быть: его искусство слишком интимно (кто-то сказал - «субтильно») и управляется тончайшими внутренними взаимосвязями, игрой тембров, темпов (замедление времени), красок и т.д. Слушать Кемпфа снова и снова - все равно что раскрывать древнюю икону. Не на руку музыканту сыграло его тиражирование под лейблом Элит Классик - с одной стороны, Кемпф оказался доступен, с другой - утратилось сопротивление, необходимое для понимания. Фраза «это для любителей Кемпфа» сейчас имеет почти что презрительный оттенок. Тем не менее, Кемпф - это рафинированнейший стиль, имеющий, что немаловажно, и эстетическую, и этическую наполненность.
Начать хотелось бы с Goldberg Variations. Когда я услышал эту запись после двух записей «всем-известно-кого», после Юдиной и Ландовской, мне показалось, что купол этого произведения наконец-то наполнился воздухом. Музыка вдруг обрела кристально ясный смысл, а записи Гульда (и первая, и поздняя) вдруг потеряли всякое очарование, показались чем-то вроде издевки над гимном, пропеванием псалма под душем, с немыслимыми ломаниями и форсированием звука. Из интерпретации Гульда торчали пучки смыслов, как голые незаизолированные провода, у Кемпфа с мягким спокойствием смысл возгонялся вверх и там разливался светом. Впоследствии я уже так и не смог вернуться к записям Гульда.
Что еще привлекает внимания в «гольдбергах» Кемпфа? Идеально выстроенное сквозное делит произведение строго пополам - 31 минута к 31-й - и символизирует спуск в мир дольний (первая часть) и последующий подъем в мир горний (вторая). После того как растает последний звук, остается ясное ощущение пройденного пути - причем пройденного по параболе вершиной вниз: ощущение окружности, круга, мандалы, или, если угодно, мандорлы, если ромб мысленно заключить в окружность; буквы О, нуля (0), двух скобок (), чаши, земли, небес и т.д.
Некоторое время после прослушивания вы, двигаясь по комнате, сами ощущаете себя заключенными в некую ауру тонкого золотого свечения - неописуемое чувство. Никогда не устанешь переслушивать эту запись снова и снова.
Слушать, понимать и вникать в Кемпфа, снимать слой за слоем от его многогранного исполнительского искусства, - ни с чем не сравнимое удовольствие. Думаю, вряд ли кто-то будет спорить, что Кемпф - это такой же огромный мир, явление, каковыми были Казальс, Рихтер, Гульд; т.е., это человек, который сотворил свой космос. Возможно, я не прав, но мне Вильгельм Кемпф как музыкант кажется немножко недооцененным в нашей стране. Может, так и должно быть: его искусство слишком интимно (кто-то сказал - «субтильно») и управляется тончайшими внутренними взаимосвязями, игрой тембров, темпов (замедление времени), красок и т.д. Слушать Кемпфа снова и снова - все равно что раскрывать древнюю икону. Не на руку музыканту сыграло его тиражирование под лейблом Элит Классик - с одной стороны, Кемпф оказался доступен, с другой - утратилось сопротивление, необходимое для понимания. Фраза «это для любителей Кемпфа» сейчас имеет почти что презрительный оттенок. Тем не менее, Кемпф - это рафинированнейший стиль, имеющий, что немаловажно, и эстетическую, и этическую наполненность.
Начать хотелось бы с Goldberg Variations. Когда я услышал эту запись после двух записей «всем-известно-кого», после Юдиной и Ландовской, мне показалось, что купол этого произведения наконец-то наполнился воздухом. Музыка вдруг обрела кристально ясный смысл, а записи Гульда (и первая, и поздняя) вдруг потеряли всякое очарование, показались чем-то вроде издевки над гимном, пропеванием псалма под душем, с немыслимыми ломаниями и форсированием звука. Из интерпретации Гульда торчали пучки смыслов, как голые незаизолированные провода, у Кемпфа с мягким спокойствием смысл возгонялся вверх и там разливался светом. Впоследствии я уже так и не смог вернуться к записям Гульда.
Что еще привлекает внимания в «гольдбергах» Кемпфа? Идеально выстроенное сквозное делит произведение строго пополам - 31 минута к 31-й - и символизирует спуск в мир дольний (первая часть) и последующий подъем в мир горний (вторая). После того как растает последний звук, остается ясное ощущение пройденного пути - причем пройденного по параболе вершиной вниз: ощущение окружности, круга, мандалы, или, если угодно, мандорлы, если ромб мысленно заключить в окружность; буквы О, нуля (0), двух скобок (), чаши, земли, небес и т.д.
Некоторое время после прослушивания вы, двигаясь по комнате, сами ощущаете себя заключенными в некую ауру тонкого золотого свечения - неописуемое чувство. Никогда не устанешь переслушивать эту запись снова и снова.