Ночь и симфонии Чайковского
За жизнь мы платим старостью, за старость смертью… Чайковский не дожил и до 54-х. Где же начало старости, где та точка отсчёта, с которой начинается расплата за жизнь?
Вторая часть Пятой, там уже есть всё: и остатки стыдной юношеской слабости - мечтать, и мрак, который неотвратимо спускался на него, отчаяние, безумие. А маршевое проведение в финале… это не радость, это счастливая грусть. Дружба, любовь, вера в себя - ничего этого у Чайковского не было… Вся Пятая пронизана холодом жизни, который ему не с кем было разделить.
А в главной партии Четвёртой уже можно услышать Шестую - отчётливое дуновение конца, которое он чувствовал… и жил с этим ещё 15 лет. И кто же марширует в третьей части Шестой? Да, да, это она, старуха смерть - курносая гадина, которая уже держит его за руку. И нет больше ничего в финале; это музыка пустоты; выпотрошенные чувства, догоревшая свеча и обледенелые слёзы. Это конец… смерть.
Вторая часть Пятой, там уже есть всё: и остатки стыдной юношеской слабости - мечтать, и мрак, который неотвратимо спускался на него, отчаяние, безумие. А маршевое проведение в финале… это не радость, это счастливая грусть. Дружба, любовь, вера в себя - ничего этого у Чайковского не было… Вся Пятая пронизана холодом жизни, который ему не с кем было разделить.
А в главной партии Четвёртой уже можно услышать Шестую - отчётливое дуновение конца, которое он чувствовал… и жил с этим ещё 15 лет. И кто же марширует в третьей части Шестой? Да, да, это она, старуха смерть - курносая гадина, которая уже держит его за руку. И нет больше ничего в финале; это музыка пустоты; выпотрошенные чувства, догоревшая свеча и обледенелые слёзы. Это конец… смерть.