Часть 18. Тоска
Настя уехала на дачу. На все выходные. Дома остались полые миски корма, воды и чистые горшки - что б и не жить? Никто к тебе не пристает, не хватает, не пытается гладить, когда тебе не хочется. Фаня проводила глазами закрывающуюся дверь и с облегчением выдохнула:
- Свобода!
Первое, что она сделала в качестве свободной гражданки своей квартиры, это залезла на обеденный стол и развалилась там морской звездой. Прохладная поверхность приятно холодила тушку, и Фаня наслаждалась своей неслыханной дерзостью.
Потом она достала с полки помаду и долго катала ее по квартире - никто ведь не отбирает. Даже собака Буся не лает на шум, ведь она уехала с Настей.
- Анфиса, а почему Бусю с собой взяли, а нас нет?
- Потому что Буся старая и тупая, она не может сама пойти поесть или погадить в горшок, ее выгуливать надо. К тому же она скучает и воет. Это ужасно. Хорошо, что ее забрали.
Скучает и воет? Вот глупость! Как можно скучать по человеку, который только и делает, что ограничивает твою свободу самовыражения? Фаня усмехнулась и пошла доставать с полки блеск для губ.
Прошел день. Потом ночь, в которой по квартире бродили шорохи и тени. Фаня таращилась в темноту желтыми глазами, смотрела, как меняются предметы в трепещущих огнях проспекта, и хандрила. Непонятно почему, просто ей было не по себе. Наступило утро, и тишина в квартире уже начинала действовать на нервы.
- Анфиса-а-а, смотри, как я пры-ы-га-а-ю!!!
- Дура, что ли?
- Ника, давай поиграем в догонялки?
- Не мешай мне скучать.
- Коха, давай расшевелим этих пенсионерок? У нас же не похороны.
Коха вытянула свои тощие трехцветные ноги и, подумав, сказала:
- Знаешь, до того, как я попала сюда, я жила у других людей. Все было хорошо, но однажды они собрали свои вещи и ушли, а я осталась в квартире. Я и раньше оставалась одна, поэтому не стала переживать. Но время шло, а они не возвращались. Я стала волноваться, я хотела есть, но никто не приходил. Я была совершенно одна в пустой квартире. Не помню сколько это длилось, но было очень страшно. Поэтому я не люблю, когда люди уходят из дома. Мне не по себе.
Фаня ушла на кухню и задумалась. Если честно, в словах Кохи было что-то, отражавшее ее глубинные переживания. Со вчерашнего дня она старательно изображала радость, которую не чувствовала. Пустая квартира, хоть и давала ей множество возможностей попробовать запретный плод, была совсем не такой как обычно. Без Насти в ней было тревожно и одиноко.
К вечеру Фаня окончательно расшатала себя дурными мыслями, и больше не могла оставаться одна. Она стала приставать к Анфисе, требуя утешения, но получила люлей. В тоске и горе, мать русского авангарда чуть не плакала, рассказывая воображаемой Насте свои обиды. И тут заскрипел ключ в замке!
Фаня кинулась в коридор, сломя голову:
- Мур-мур-мур… мур-мур-мур… мур-мур-мур…
Но Настя не заметила ее пушистый хвост возле своей ноги, зато прекрасно заметила расписанную помадой плитку и размотанный рулон туалетной бумаги.
- Фаня! Когда это кончится?! Да если б я знала, что ты такая мать русского авангарда, в жизни бы не подписалась тебя брать!
Началось… Упреки, оскорбления. Фаня спряталась в поддиванье, дулась там тихонько и совершенно недоумевала, как еще десять минут назад она могла скучать по этому чудовищу…
- Свобода!
Первое, что она сделала в качестве свободной гражданки своей квартиры, это залезла на обеденный стол и развалилась там морской звездой. Прохладная поверхность приятно холодила тушку, и Фаня наслаждалась своей неслыханной дерзостью.
Потом она достала с полки помаду и долго катала ее по квартире - никто ведь не отбирает. Даже собака Буся не лает на шум, ведь она уехала с Настей.
- Анфиса, а почему Бусю с собой взяли, а нас нет?
- Потому что Буся старая и тупая, она не может сама пойти поесть или погадить в горшок, ее выгуливать надо. К тому же она скучает и воет. Это ужасно. Хорошо, что ее забрали.
Скучает и воет? Вот глупость! Как можно скучать по человеку, который только и делает, что ограничивает твою свободу самовыражения? Фаня усмехнулась и пошла доставать с полки блеск для губ.
Прошел день. Потом ночь, в которой по квартире бродили шорохи и тени. Фаня таращилась в темноту желтыми глазами, смотрела, как меняются предметы в трепещущих огнях проспекта, и хандрила. Непонятно почему, просто ей было не по себе. Наступило утро, и тишина в квартире уже начинала действовать на нервы.
- Анфиса-а-а, смотри, как я пры-ы-га-а-ю!!!
- Дура, что ли?
- Ника, давай поиграем в догонялки?
- Не мешай мне скучать.
- Коха, давай расшевелим этих пенсионерок? У нас же не похороны.
Коха вытянула свои тощие трехцветные ноги и, подумав, сказала:
- Знаешь, до того, как я попала сюда, я жила у других людей. Все было хорошо, но однажды они собрали свои вещи и ушли, а я осталась в квартире. Я и раньше оставалась одна, поэтому не стала переживать. Но время шло, а они не возвращались. Я стала волноваться, я хотела есть, но никто не приходил. Я была совершенно одна в пустой квартире. Не помню сколько это длилось, но было очень страшно. Поэтому я не люблю, когда люди уходят из дома. Мне не по себе.
Фаня ушла на кухню и задумалась. Если честно, в словах Кохи было что-то, отражавшее ее глубинные переживания. Со вчерашнего дня она старательно изображала радость, которую не чувствовала. Пустая квартира, хоть и давала ей множество возможностей попробовать запретный плод, была совсем не такой как обычно. Без Насти в ней было тревожно и одиноко.
К вечеру Фаня окончательно расшатала себя дурными мыслями, и больше не могла оставаться одна. Она стала приставать к Анфисе, требуя утешения, но получила люлей. В тоске и горе, мать русского авангарда чуть не плакала, рассказывая воображаемой Насте свои обиды. И тут заскрипел ключ в замке!
Фаня кинулась в коридор, сломя голову:
- Мур-мур-мур… мур-мур-мур… мур-мур-мур…
Но Настя не заметила ее пушистый хвост возле своей ноги, зато прекрасно заметила расписанную помадой плитку и размотанный рулон туалетной бумаги.
- Фаня! Когда это кончится?! Да если б я знала, что ты такая мать русского авангарда, в жизни бы не подписалась тебя брать!
Началось… Упреки, оскорбления. Фаня спряталась в поддиванье, дулась там тихонько и совершенно недоумевала, как еще десять минут назад она могла скучать по этому чудовищу…