Часть 10. Жара
Тихо и незаметно в город вошла жара. Днем квартира стала нагреваться до состояния кастрюли с супом, и обрастающая Фаня страдала от духоты. Она пробовала лежать на полу, обнимать металлическую ножку стола или распластываться по кафелю в коридоре, но ничего не помогало.
- Анфиса, а когда нас постригут?
- Меня постригут через пару недель, когда луна будет растущая и длина моей шерсти станет оптимальна для модельной стрижки. А когда тебя снова забреют под зечку, я не знаю.
- Разве нас не одинаково стригут? - удивилась Фаня.
Собака Буся вмешалась в разговор:
- Стрижки все разные. Меня и то каждый раз по-новому стригут: то оставят волосы, чтобы пальму на голове делать, то постригут коротко, чтобы было гигиеничнее.
Фаня очень расстроилась. Бриться под зечку ей не хотелось, но кто же станет делать ей модельную стрижку. Она, хоть и мать русского авангарда, но из деревни притащенная и живущая тут:
- по исключительной Настиной доброте (версия собаки Буси)
- по недоразумению (версия Ники)
- по Настиному скудоумию и бесхарактерности (разумеется, так считала Анфиса).
Раз стричься Фаня не желала, надо было найти какой-то новый способ не свариться. Сидя на горшке, она мрачно размышляла о том, что светлая квартира на высоком этаже - это так себе приобретение. Сейчас сырой подвал с плесенью был бы куда комфортнее. И тут до Фани дошло, что бок ее, прислоненный к унитазу, приятно холодит.
Она устроилась поудобнее, чтобы как можно больше площади тела соприкасалось с санфаянсом. Все хорошо, но сидеть в горшке с какашками было не комильфо, поэтому Фаня вылезла и стала осматривать унитаз со всех сторон. И почему это она раньше не обращала на него внимания? Она знала, что он иногда резко шумит, сгоняя ее с горшка, и больше ничего.
- Ника, а что там внутри?
- Вода. Туда люди ходят. Им лень закапывать свои какашки, и они их смывают, - флегматично пояснила Ника, - холодной водой.
Холодной! Фаня не особенно любила воду, но сейчас была готова на что угодно. Она встала на задние лапы и осторожно заглянула внутрь…
Настя пришла с работы и удивилась, что Фаня не вышла ее встретить. На вопрос, где мать русского авангарда, все многозначительно отмолчались и разошлись по своим местам. Странно.
Настя разделась и пошла в туалет, щелкнула выключателем и заорала. В белой воронке унитаза, свернувшись колечком, отдыхала она самая… мать. И пушистый хвост полоскался на донышке.
- Анфиса, а когда нас постригут?
- Меня постригут через пару недель, когда луна будет растущая и длина моей шерсти станет оптимальна для модельной стрижки. А когда тебя снова забреют под зечку, я не знаю.
- Разве нас не одинаково стригут? - удивилась Фаня.
Собака Буся вмешалась в разговор:
- Стрижки все разные. Меня и то каждый раз по-новому стригут: то оставят волосы, чтобы пальму на голове делать, то постригут коротко, чтобы было гигиеничнее.
Фаня очень расстроилась. Бриться под зечку ей не хотелось, но кто же станет делать ей модельную стрижку. Она, хоть и мать русского авангарда, но из деревни притащенная и живущая тут:
- по исключительной Настиной доброте (версия собаки Буси)
- по недоразумению (версия Ники)
- по Настиному скудоумию и бесхарактерности (разумеется, так считала Анфиса).
Раз стричься Фаня не желала, надо было найти какой-то новый способ не свариться. Сидя на горшке, она мрачно размышляла о том, что светлая квартира на высоком этаже - это так себе приобретение. Сейчас сырой подвал с плесенью был бы куда комфортнее. И тут до Фани дошло, что бок ее, прислоненный к унитазу, приятно холодит.
Она устроилась поудобнее, чтобы как можно больше площади тела соприкасалось с санфаянсом. Все хорошо, но сидеть в горшке с какашками было не комильфо, поэтому Фаня вылезла и стала осматривать унитаз со всех сторон. И почему это она раньше не обращала на него внимания? Она знала, что он иногда резко шумит, сгоняя ее с горшка, и больше ничего.
- Ника, а что там внутри?
- Вода. Туда люди ходят. Им лень закапывать свои какашки, и они их смывают, - флегматично пояснила Ника, - холодной водой.
Холодной! Фаня не особенно любила воду, но сейчас была готова на что угодно. Она встала на задние лапы и осторожно заглянула внутрь…
Настя пришла с работы и удивилась, что Фаня не вышла ее встретить. На вопрос, где мать русского авангарда, все многозначительно отмолчались и разошлись по своим местам. Странно.
Настя разделась и пошла в туалет, щелкнула выключателем и заорала. В белой воронке унитаза, свернувшись колечком, отдыхала она самая… мать. И пушистый хвост полоскался на донышке.