Дмитрий Быков (опрос) // "Дружба народов", №11, ноябрь 2017 года
учителя и ученики
«...Чтоб было у кого потом учиться»
Больше полувека назад Евгений Винокуров закончил стихотворение фразой, которая стала крылатой: «Художник, воспитай ученика, / Чтоб было у кого потом учиться». Со временем художник в обиходе превратился в учителя, и эта формула стала расхожей, но своей сущностной точности не утратила. Мы предложили писателям, рискнувшим работать школьными учителями (ну да, конечно: писатель=художник слова=инженер человеческих душ?), продолжить фразу: «Мои ученики научили меня...»
У школьной доски «ДН» Ованес Азнаурян, Дмитрий Быков, Ирина Василькова, Александр Орлов, Арслан Хасавов.
<...>
Дмитрий Быков: «Я теперь не считаю себя виноватым во всем вообще»
Мои ученики научили меня трем важным вещам, которым сам я не мог научиться в силу обучения в советской школе и связанной с этим общей подавленности.
Во-первых, они научили меня не стесняться себя. Филологи, книжники - особенно в детские годы - существа диковатые и фриковатые. Я слишком долго думал, что это я неправильный, а когда понял, что правильный, - было уже поздно меняться. Так вот, хоть и с огромным опозданием, но лучшие из моих учеников научили меня некоторой (без зазнайства) вере в свою правоту. Или по крайней мере я теперь не считаю себя виноватым во всем вообще.
Во-вторых, именно новое поколение - те, кому сейчас от 15 до 25, - наглядно объяснили мне, что обучаемостьважней начетнической образованности, что любая информация с нуля усваивается лучше, что честнее не знать (и хотеть узнать), чем с отвращением вызубрить. Сегодняшний школьник и студент лучше понимает, где взять информацию, и быстрей забывает ее, когда она становится не нужна.
А в-третьих, я убедился, что любовь, которой я придавал так много значения в их годы, не так важна, как эмпатия и понимание. Любовь - это очень часто похоть, а вот сострадание и единомыслие - высшая форма отношений. Боюсь, что я не смогу этого объяснить, но глядя на их романы - весьма, впрочем, целомудренные, потому что секс для них вовсе не главное и вообще он стал доступней и проще, - я и сам, кажется, научился обходиться в любви без истерик и ценить человеческое, а не звериное. И это не возраст, хотя и возраст тоже, увы, - а нормальный процесс обучения у здоровых людей, для которых постель перестала быть испытательным полигоном и стала местом особенно открытого общения. Как у Кушнера - «продолженьем разговора на новом, лучшем языке».
<...>