«Жестокий век». Невыдуманная история
Эта книга, в издании алматинского издательства «Жазушы» 1985 года, впервые попала мне в руки лет в десять, и навсегда стала одной из самых любимых книг. Она и сейчас хранится у меня на полке - увесистый серый том с истрепанными страницами. В детстве она читалась как приключенческий роман, в юности - как пособие по правильному выбору жизненного пути, в зрелом возрасте - как замечательная мастерская работа, шедевр, от которого не оторваться.
Как могло получиться так, что один из лучших исторических романов на русском языке был написан бывшим бурятским пастухом, получившим среднее образование только после двадцати, и не дожившим даже до пятидесяти? Каким образом этот простой и скромный человек, один из сотен советских национальных писателей, сумел создать самое монументальное и самое точное описание жизни Чингисхана? Ответа на этот вопрос нет. О жизни Калашникова известно мало. О жизни его главного героя - практически все.
Главное качество, отличающее книгу - завидная для нашего тараканьего времени несуетливость. Вот степь, которой нет конца и края. По степи текут реки и бегут стада. В степи с незапамятных времен живут племена, они приходят и уходят, враждуют друг с другом. В одном из племен рождается мальчик по имени Темуджин, обычный, почти ничем не примечательный, и живет, не зная забот. Потом жизнь начинает испытывать его на прочность. Сломайся он - и не было бы книги, да, пожалуй, и писателя Калашникова. Однако мальчик, ставший юношей, испытание на прочность проходит.
И здесь писатель вяжет первый узел, который впоследствии станет ключом к пониманию личности Чингисхана - родовая спесь и осознание собственной исключительности в нем сплетаются с железной волей, привычкой к тяжелой жизни и довольно своеобразным пониманием справедливости. Поскольку характер для своего времени получается довольно необычный, ничего удивительного нет в том, что его обладатель за короткий срок достигает высокого положения среди правителей монгольской степи.
Время идет. Темуджин, ставший мужчиной и правителем племенного объединения, хочет покоя. Однако покоя в степи нет, ее раздирают междоусобицы и племенные раздоры. Покоя нет и во владении Темуджина - его родичи ненадежны, братья - спесивы и неумны, недавние доверенные люди жадностью превосходят тех, кого когда-то заменили по желанию Темуджина. В попытке решить эти проблемы Темуджин принимает решения, навсегда определившие дальнейший ход его жизни - навести жесточайший порядок в своем владении, и подмять под себя чужие. Непростой процесс принятия этих решений и превращение Темуджина в Чингисхана как их результат - второй узел, завязанный Калашниковым в «Жестоком веке».
Время идет. Темуджин, ставший Чингисханом, успешен. Завоеваны все соседние владения, покой и порядок царит в монгольских землях, но остановиться Чингисхан уже не хочет. Созданная им военная машина с поражающей воображение эффективностью перемалывает и китайские царства, и среднеазиатские владения, и русские княжества. Чингисхан, добившийся всех мыслимых и немыслимых высот, давно оторвавшийся от друзей и родичей, бесконечно одинокий, все чаще задумывается о смерти. И на ее пороге, забывший о возможности потерпеть поражение, начинает искать рецепт, который даст ему возможность не умереть. Идея бессмертия - точнее, невозможности бессмертия - третья основная идея книги.
Возможно, именно неторопливость и основательность, простота, благодаря которой почти восемьсот страниц текста читаются очень легко, и помогли Калашникову создать «Жестокий век». И даже сейчас его постоянные отсылки к пресловутому «простому народу», его постоянные попытки сравнить Чингисхана с теми, с кем он начинал, не выглядят архаичной данью советской литературной традиции. Калашников сумел обойти веяния времени - он писал о том, как было и могло быть, о той жизни, которую знал и любил.
К сожалению, эта замечательная книга так и не дождалась приличной экранизации. Монголам на приличную экранизацию истории Чингисхана не хватает размаха и денег. Голливудские режиссеры постоянно скатываются в трэш, не понимая ни сути того, о чем они снимают, ни того, зачем они это делают. Бодров, который, как казалось, к истории Чингисхана подошел основательно, в своем «Монголе» превратил воина-правителя в какую-то помесь дервиша и ниндзя, который полжизни провел на цепи.
Судя по всему, хорошее кино о Чингисхане, которое хотя бы немного будет дружить с истиной, на экраны выйдет не скоро. Остается читать книгу - благо, написана она так, что возвращаться к ней можно снова и снова.