Авиакатастрофа на Земле Франца-Иосифа.(2)
Всё-таки интернет сильная штука.
Некоторое время назад выложил фотографии авиакатастрофы вертолёта Ми-4 в Арктике.
Честно говоря я даже и не думал, что до настоящего времени живы участники тех событий.
Но благодаря всемирной паутине удалось выяснить, что в Израиле живёт непосредственный участник тех событий Швецкий Александр Генрихович.
В ту пору молодым хирургом он трудился на Земле Франца-Иосифа.Отдельное спасибо его ученику manvlad, который связался с профессором и тот поделился своими воспоминаниями про это авиапроишествие.
В своём блоге я выкладываю часть воспоминаний Александра Генриховича.
Полностью можно ознакомится здесь.
В качестве иллюстраций выкладываю фотографии из первого поста и новые, которые ещё не публиковал ранее.
Отмечу лишь, что фотографии сканировал сам, так, что качество заметно хуже.
И ещё, мои комментарии выделены будут курсивом.
............................
К нам прилетела киногруппа: операторы "Ленфильма" Дудко, Максимович и Жора Калатозов, сын известного режиссера снявшего "Валерия Чкалова", "Летят журавли".
1. Предпорлагаю, что мужчина в ушанке Геогрий Калатозов (есть, что-то общее с Михаилом Калатозовым)., но не уверен.
Кто остальные я тоже не знаю, может, кто подскажет?
2. Самолёт ЛИ-2 и собачья упряжка.
Они начали снимать сразу же.
Снимали все подряд, любую "натуру": купол Пири, и скалы, и торосы и зимовку, и взлеты, и посадки.
3. На фотоплёнках, что я купил, действительно очень много разных айсбергов торосов и прочего снега.
Помню как Жора, вопреки правилам безопасности, лежа на полосе, снимал несущийся на него и поднявшийся в воздух буквально в нескольких метрах от него "ИЛ".
4. Кто-то из кинооператоров.
5.Съёмка идёт с борта самолёта.
Наблюдая эту сцену, я, честно говоря, позавидовал его мужеству.
Хотя Шатров - один из лучших пилотов и оторвется от земли именно в той точке, где надо, но вдруг.…
............................
Не знаю, была ли заранее запланирована такая поездка или это мы соблазнили "киношников" своими рассказами и фотографиями.
И тамошние "отелы" куда крупнее наших, и Рубини-Рок, и птичий базар.…
С последней "Аннушкой" они улетели на Тихую.
И эта история имела, увы, печальные последствия.
Бухта Тихая вскоре очистилась ото льда, и ребята застряли там надолго и всерьез.
6.Бухта Тихая
Месяца 2,5 они бомбили Москву и нас радиограммами с требованием помочь им выбраться.
Когда наконец на ЗФИ пришел ледокольный пароход "Дежнев", до желанного отъезда оставалось еще ох как долго.
Ледовая обстановка была тяжелая и "Дежнева" проводил ледокол "Капитан Белоусов".
Они должны были кроме нас разгружаться еще и на острове Рудольфа, и на Хейса и только под конец зайти на Тихую.
Впрочем, дело не в последовательности; не разгрузившись уйти "Дежнев" не мог, да и потом до Диксона ему не меньше 6-7 суток.
Была еще одна возможность - вертолет.
............................
Наш старый знакомый Костя Дзегузе, летавший на "Аннушке" с аэрофотосъемкой и знающий ЗФИ как свои пять пальцев.
Рослый, косая сажень в плечах, механик Гриша Хвастунов и совсем молоденький второй пилот Саша Потапов. Они тут же расконсервировали вертолет, но летать не стали - не было радиста.
7. Вертолёт Ми-4, пилот-Константин Дзегузе.
Снимок сделан в бухте Тихой.
Кому интересно, как устроен и выглядит изнутри этот вертолёт, то пожалуйста сюда-подробный фотообзор машины из музея в Монино.
Прошло дней 10, и Москва дала согласие временно использовать в качестве бортрадиста Ивана Францева - сменившего Женю Прокопенко начальника радиостанции.
Это был их первый полет.
На Тихую за киношниками.
8.
9.
День был сказочный.
Разгрузка "Дежнева" заканчивалась, а вместе с ней и моя работа главного грузоприемщика, и я договорился лететь с ребятами в Тихую.
Хотелось поснимать, да и отдохнуть от хлопот последних семи разгрузочных дней.
Радист с "Дежнева" предупредил меня: вертолет вылетел, через минут 15 будет на бухте; готовься.
Я бросился искать второго помощника капитана, чтобы подписать документы.
Но они оказались не готовы.
А вечером "Дежнев" должен уходить. Что делать? Летите ребята без меня…
И они улетели. Костя, Гриша, Саша, Иван и Леша Фронштейн - наш начальник метеостанции, имевший какие-то дела к своему коллеге в Тихой.
Вечером "Дежнев" ушел на остров Хейса, а мы уехали с бухты домой.
На следующий день, 30.07.55, около полудня пришла вылетная радиограмма. 180 км; через час вертолет будет садиться.
Но прошел час, полтора, а "Ми-4" все не было слышно.
Тем временем остров Георга совсем затянуло туманом.
10.
На наш запрос Тихая ответила, что час 35 минут назад вертолет вылетел, 40 минут назад была последняя связь;
Иван сказал, что переходит на связь с Нагурской… Стало ясно: что-то произошло.
Вероятно, ребята в тумане лететь не стали и сели на Георга. Но почему нет связи?…
Срочно запросили Диксон.
В районе острова Визе оказалась на ледовой разведке летающая лодка - "Каталина" - двухмоторный американский морской десантник или охотник за подводными лодками, как ее называли во время войны благодаря способности держаться над водой до 40 часов подряд.
Через 2 часа мы ее услышали.
В тумане, который к тому времени накрыл и нас, лодка прошла над нами и, взяв пеленг, ушла на Тихую. Через час мы опять услышали гул ее моторов.
И так несколько раз…
Страшное напряжение в 23.00 разрядила радиограмма: "В разрывах тумана на куполе острова Георга вижу аварийную машину и надпись "врача хир". Берите пеленг.
Я тут же подошел к карте.
11.
Пеленг через бухту Дежнева, через залив Аспирантов, где мы были с И.П. Рубиным.
Дали радиограмму капитану ледокола "Капитан Белоусов" и стали собираться. План был такой: едем вчетвером - Курочкин, я, Толик Майоров и Дима Камынин со своим ГАЗиком.
............................
Только в последний момент А.Н. Князев, начальник гидрографической экспедиции, который был у нас в гостях, уговорил взять с собой собачью упряжку и каюра экспедиции дядю Васю.
12. Собачья упряжка и каюр?
31.07 около 2.00 мы погрузились на вернувшийся в бухту ледокол, и все пошли спать в свободный кубрик.
Часа через полтора я проснулся от шума судовых машин.
Вместо размеренного и ровного он то затихал, то резко усиливался.
Я оделся и пошел в ходовую рубку.
Ледокол подходил к заливу Аспирантов.
Местами сквозь туман проглядывали скалы или обрывистая стенка ледника.
13.
Ледокол ломал прошлогодний двухметровый лед: мощные насосы закачивали воду в кормовые цистерны, нос ледокола поднимался, он "заползал" на ледяное поле, воду перекачивали в носовые отсеки и льдина проламывалась под этой тяжестью…
В 6.30 мы были в ста метрах от берега.
ГАЗик подцепили стрелой и выгрузили на лед.
Перебраться со льда на берег мешала береговая промойна.
Она была неширокой, метра полтора, и мы преодолели ее, притащив с ледокола несколько досок.
На машину погрузили эти же доски, судовые носилки, шины, санитарные сумки и шлюпочный компас напоминающий котелок или горшок средних размеров. Отправились.
Толик с дядей Васей на нартах, а на машине Курочкин, я, мой коллега с ледокола, помощник капитана и трое матросов.
Примерно через час, лавируя среди проталин, валунов и скальных обломков Дима Камынин подогнал ГАЗик к самому краю ледника.
Часа полтора мы пытались затащить машину на ледник.
Мостили валуны, доски, но все оказалось тщетным.
Высота кромки ледника всюду была до полутора метров, в то время как на Пири она не превышала 25-30 см. Убедившись в тщетности своих попыток, бросив машину и судового врача, которому по возрасту маршрут был явно непосилен, мы отправились пешком.
Внизу видимость на 250-300 метров была приличной, но начав подъем, а он был довольно крутым, мы очень скоро окунулись в густой туман.
Шли гуськом на расстоянии 8-10 шагов друг за другом.
Последним в цепочке шел один из матросов; он нес компас и сверяясь с ним направлял наше движение по проложенному курсу.
Параллельно, метрах в 15, еле видимая в тумане двигалась собачья упряжка с Толиком и каюром.
14. Одна из собачьих упряжек, что были на ЗИФ.
Это был тяжелый поход.
И не только физически, с каждым часом нас все больше давило чувство безнадежности, но больше всего нас мучили миражи.
Периодически кто-нибудь вскрикивал: "вон они!" и бросался в сторону, где ему померещились сидящие на снегу люди, но через 15-20 шагов наталкивался на кучку собачьего помета.
После третьего такого эпизода Курочкин даже предложил отправить упряжку куда-нибудь подальше…
Ледовый марш продолжался ровно 10 часов.
Он продолжался бы и дольше, если бы мы не натолкнулись на трещину, в которую чуть не угодили нарты.
Да и дорога явно пошла под уклон - мы пересекли ледник…
Возвращались по собственному следу.
Спорили о том, почему пеленг не вывел нас на место аварии.
Может быть, мы не выдержали пеленг. Может быть, нас увело в сторону магнитное склонение очень сильное в этом районе.
А может быть все дело в тумане - прошли в сотне метров от ждущих помощи товарищей и не заметили их…
Несмотря на страшную усталость, обратный путь занял меньше восьми часов.
На ледоколе у меня едва хватило сил принять горячий душ и выпить кружку молока.
Я свалился на диванчике в каюте и забылся в тяжелом сне.
Через 10 часов меня разбудил Курочкин.
Новая группа была готова к выходу. В ней были только моряки с ледокола.
Но с ними должен был идти и я. Ведь именно я должен быть первым у пострадавших, оказать помощь, решить вопросы эвакуации.
А если поход будет опять неудачным! Смогу ли я ходить с каждой группой?…
Все это настолько беспокоило меня, что я обратился с просьбой к капитану ледокола, и он принял мое предложение: на нарты были погружены палатка, примус и прочие припасы, чтобы в случае неудачи я мог остаться на куполе.
И опять был ледовый поход. И опять все было тщетно…
Все ушли, а мы с Толей Майоровым остались на леднике и, поставив палатку, провели ревизию наших запасов. Консервов нам хватит дней на 10.
Есть примус и трехлитровый бачок с бензином. Носилки и кусок кошмы, два спальных мешка и шлюпочная радиостанция чтобы поддерживать связь с ледоколом.
Она без аккумулятора; нужно крутить ручку магнето. Слабенькая - может работать только в "минуту молчания" - последнюю минуту каждого получаса, когда согласно международной конвенции замолкают все "большие" радиопередатчики и SOS от такой малышки может быть услышан.
Часы тянутся томительно долго. Мы рассказываем друг другу разные разности; Толя читает мне лекции по метеорологии, я объясняю ему принципы диагностики и лечения разных переломов… Палатка хорошо защищает нас от ветра. Она прозрачная, вернее - светопроницаемая. Я вытаскиваю мой маленький "Тенакс" - трофейную камеру вроде сегодняшних "мыльниц", и фотографирую в ней…
Сейчас, когда я пишу эти строки, передо мною альбом, смотрю на эти снимки и явственно вспоминаю все перипетии нашей спасательной экспедиции.
Мы кипятим чай, открываем всякие "шикарные" консервы - язык, балык - о которых мы даже не слышали, хрустим галетами… В палатке становится чуточку теплее, но температура все равно мало отличается от "уличной". Хорошо, что там, "за бортом" только 7-8 градусов и почти нет ветра. Впрочем, мы молим господа: пошли ветер, разгони туман…
Так прошли 4 томительных дня. Мы уже начали волноваться: что с ледоколом, почему никто не приходит? Но беспокойство за товарищей попавших в аварию было несравнимо больше. Живы ли? Ведь замеченная с Каталины надпись "врача хир." Говорила о бедственном положении. Что едят? Не замерзли ли? Ведь с момента аварии прошло уже 7 суток!… И все-таки: где ледокол? Толя хотел было спускаться с ледника…
"Спасатели" появились к средине восьмых суток.
Оказывается "Белоусов" ушел в Нагурскую.
А самолетом туда привезли с Диксона две дюжины лыж и еще 2 собачьи упряжки.
На лыжи стали сразу 24 человека и четыре команды стали прочесывать ледник в разных направлениях. Но и это не сразу дало результат.
Только к полудню девятых суток, когда туман начал рассеиваться кто-то из лыжников увидел пострадавших и сделал сигнальный выстрел.
Через 20 минут я уже был на месте.
Ми-4 лежал "на спине" с торчащим кверху левым шасси.
15.
Хвост был обломан и лежал тут же. Несущие лопасти были разбросаны метров на 100.
16.
Недалеко от вертолета, припорошенная снегом, еще была видна сделанная моторным маслом надпись "врача хир". У Жоры Калатозова, делавшего эту надпись, больше масла не хватило.
Ребята лежали в разбитом корпусе машины укрытые моторными чехлами.
Началась транспортная иммобилизация и вывозка с ледника.
У Саши Потапова - второго пилота - перелом правого плеча, у Радиста Ивана Францева - обоих бедер, у Леши Фронштейна - поясничный позвонок, у Максимовича и второго оператора - ключицы и несколько ребер.
У Марины - метеоролога с Тихой, которая решила не ждать теплохода - открытый перлом голени.
У ее пятилетней дочурки и у Жоры Калатозова только множество ушибов, как и у всех остальных.
Трупы командира - Кости Дзегудзе и механика - Гриши Хвастунова Жорик оттащил в сторону и прикопал в снегу.
У Кости в глазнице торчал какой-то приборчик, оторвавшийся с приборной доски, и был он в рабочей позе сидящего человека, что бывает при мгновенном окоченении. Гриша был совершенно голым до пояса, даже без нательной рубашки; и волосистая часть головы у него отсутствовала…
17. Приглядитесь на переднем плане видно тело пилота-это Константин Дзегузе.
Пока мы шли на ледоколе в Нагурскую, а потом летели в Москву, я узнал у товарищей как все произошло, и как прожили они эти 9 дней.
На Тихой их встретили как послов с верительными грамотами.
В условиях зимовки, когда даже самое приятное рано или поздно начинает надоедать, новые лица сами по себе приносят радость.
18.
А еще и новые кинофильмы, их обмен обязательный "гостевой" атрибут, и возможность передать на Большую землю письма, да и улететь…
Вообще, говорить о "восточном" гостеприимстве могут только те, кто никогда не был на зимовке…
19.
Утром был торжественный завтрак и, конечно, выпивка для всех кроме экипажа.
20.
И Жора так расчувствовался, что перебрал, и улегся спать на чехлах на полочке грузового люка вертолета еще до того, как машина поднялась в воздух.
Взлетели.
Гриша Хвастунов стоял на лесенке из грузового отсека за спиной второго пилота, на моем любимом месте, откуда удобнее всего фотографировать.
На подлете к острову Георга попали в облако тумана.
21. Похоже, что на фотографии туман.
Снято, скорее всего, из иллюминатора вертолёта.
Вероятно, еще могли облететь, но решили лететь напрямую поднявшись повыше.
Попали в полосу обледенения, начали терять высоту.
Возможно, следовало сесть, но видимость была нулевой, а высотомер полуметры не показывает. "Чиркнули" правым шасси по куполу.
22.
Гриша по инерции сбил Сашу набок, через левую дверцу, а сам, пробив фонарь кабины, вылетел прямо под лопасть несущего винта.
Лопасть, как это бывает в авиационных катастрофах, совершенно необъяснимым образом "раздела" его до пояса.
При этом лопасть отлетела.
При следующем рикошете о ледник отлетела противоположная лопасть и машина перевернулась.
Командир тоже погиб мгновенно…
Когда прошел первый шок катастрофы и Жора понял, что он единственный.
Кто может что-то делать, он стащил всех живых в "нору", которую соорудил из чехлов от мотора и провел "инвентаризацию" всех продуктов. Потом прилетела "Каталина" и сбросила вымпел.
Если бы не трагические обстоятельства, записка из вымпела была для "Крокодила", и если бы я сам не читал ее, никогда бы не поверил. "Если вам нужна пища, пусть на снег ляжет один человек, если теплые вещи - двое, если медицинская помощь - пусть на снег лягут трое".
Жора мог лечь один и слив моторное масло он написал свое "врача хир". Правда, летчики действовали разумнее, чем писали. Они сбросили борт-паек и два спальных мешка…
Леша Фронштейн - самый опытный из потерпевших - понимал, что поиски могут затянуться, и настоял на том, чтобы все продукты были разделены на две недели.
Вот и получилось: на 8 человек по одной пачке галет, одной плитке шоколада и одной банке консервов в день. Правда, был еще спирт, около восьми литров.
И его тоже делили по 25-30 грамм трижды в день… Осунулись страшно… А уж как выбирались из "норы" по нужде - этого не рассказать…
Гришу и Костю похоронили на Ваганьковском кладбище. Леша и Иван получили инвалидность. Остальные поправились.
Не могу не сказать еще несколько слов об этой трагической истории.
Десятку разных людей я задавал вопрос: как это могло произойти, да еще с таким опытным полярным летчиком как Костя? И от большинства слышал ответ:
- "Летчиком - да! На своей "Аннушке" с ним такого произойти не могло.
А вертолетчик он никакой - при переподготовке не было ни одного вылета в сложных условиях.
Вот и не сориентировался.
А правильнее считать, что его просто "подставили".
23.
Вот такие получились воспоминания, очень интересно и хорошо написано.