138. Вновь открывшиеся обстоятельства. Рядовой случай войны...
Так уж получается: ищешь одно, а неожиданно наталкиваешься на «вновь открывшиеся обстоятельства» по поводу уже написанного. Это касается «Рядового случая войны…»(http://wlad-ladygin.livejournal.com/34734.html), который имел место в ночь с 22 на 23 февраля 1944 года при налете бомбардировщиков 109-го авиаполка дальнего действия на финский порт Оулу.
Тот пост родился благодаря Александру Подзамкову и его находке на просторах Карелии. А недавно получаю от него очередное письмо:
«Владимир здравствуйте! Меня пригласили на передачу «ЖДИ МЕНЯ». Попробуем найти родственников членов экипажа. Только я сомневаюсь по Портному. Я еще раз просмотрел вашу почту и «ОБД Мемориал». Что-то не совпадает. Точно совпадает о Карайкоз Петре Андреевиче и Будилко Петре Кирилловиче. Что вы думаете? И еще. Про ДБ-3. Не могу найти информацию о Приходько Н.Ф. Может он тоже без вести числится? Как видно из книги Carl Geust, он сам застрелился. Наверное, он там и остался в тайге. Я думаю никто его не похоронил . То тогда можно и его у помянуть. Запись передачи будет 12 ноября.
С уважением, Александр Подзамков.»
Я сожалею, что поспешил с ответом, да и интуиция моя, видать, дремала:
«Саша! Я завидую Вашей настойчивости. Молодчина!
Больше того, что уже сказал, к сожалению, добавить не могу. Но может пригодиться вот это. Возможно Вас смущает то, что Портной в 41 г. значится в 40 АД 53 ДБАП, но между 53 ДБАП и 109 ап ДД связь самая тесная. 53 ДБАП был расформирован весной 42-го, но личный состав полка стал основой 455-го ап ДД. В августе 43-го из 455-го ап ДД был выделен 109 ап ДД. Эти два полка образовали новую 48 ад ДД. В наградных документах на Козыревского Портной значится в его экипаже и указывается, что он награжден орденом «Красного Знамени». Значит из двух Портных, что были на тот момент в 109 ап, именно Портной Михаил Сафонович и есть тот награжденный, другой Портной наград не имел к тому моменту.
ДБ-3. Это более ранняя модификация Ил-4. Но с каким индексом - ДБ-3а, ДБ-3ф? Если с "а", то это явно Финская война. Если "Ф", то первый - второй год войны. Надо заметить, что 53-й ДБАП участвовал в Финскую войну. У меня есть такая запись от Олега Киселева, большого эксперта по Финляндии:
«12.01.40
12 ДБ-3 совершили налет на Ханко, вызвав пожар в порту. Особенно стоит выделить дальний рейд девятки ДБ-3 5 аэ 53 ДБАП на порт и ж.д. узел Ваза. Чтобы достичь цели, бомбардировщики несли минимальную нагрузку (в общей сложности 80 ФАБ-50 и 32 ЗАБ-50). Сложности возникли уже на обратном пути: командир эскадрильи майор Алексеев сбился с курса и совершил вынужденную посадку в районе Петрозаводска, а экипаж старшего лейтинанта Н.Ф. Приходько пропал без вести. Этот ДБ-3 совершил посадку в районе Корпиярви на финской территории. Приходько застрелился, а штурман старший лейтенант П.И. Перескок и стрелок старшина И.Ф. Косторов попали в плен. Судя по финским данным, на допросе они заявили, что их самолет заблудился при перелете из Москвы в Петрозаводск. ДБ-3 летчика Курочка вынуждено сел у мызы Авия (30 км ю.-в. Вильянди, Эстония). Самолет разбит, экипаж цел..."
Буду смотреть передачу. Спасибо. С уважением, Владимир».
А вот сегодня, 16 ноября, при поиске материалов участия 8-го ак ДД в прорыве блокады Ленинграда неожиданно натолкнулся на следующую запись в рабочей тетради историка Сергиенко [48 БАД, опись 1, оп.1, д.1 стр.23-24]:
«За период с 1.12.43 г. по 10.4.44 г. оперативная группа в составе 31 экипажей использовала 17 ночей. Было выполнено 486 боевых вылетов с налетом 892 часов 05 минут на бомбардировку ж.-д. узлов, аэродромов, морских портов и других военно-промышленных объектов на территории Финляндии и Норвегии. Было сброшено 523755 кг бомб.
22.2.44 г. экипаж старшего лейтенанта Козыревского в составе: штурман Карайгоз, стрелок-радист Будилко, воздушный стрелок Портной, с 2700 м бомбил порт Оулу. Отойдя от цели 40-50 м за облаками экипаж на высоте 1500 м был обстрелян МЗА, в результате повреждены левый мотор и управление руля глубины. Самолет шел с резким снижением, почти потеряв управление. Выйдя из облачности на высоте 250 м с большим усилием летчик вывел самолет из угла и произвел посадку на фюзеляж в 200 км от линии фронта на территории противника. Экипаж был невредим. Лыж и продовольствия не было. Летчик приказал взорвать самолет и двигаться на восток.
Целый день экипаж шел по пояс в снегу по бездорожью. 23.2.44 г. решили остановиться и отдохнуть в найденном в лесу одиноком домике. Отдохнув и просушив комбинезоны и унты на рассвете 24.2.44 г., отправились в дальнейший путь. Пройдя до 16 часов, подошли к деревне, где решили добыть лыжи и питание. Тщательным наблюдением за деревней установили, что ничего подозрительного нет. Летчик приказал штурману и стрелку пойти в ближайший дом, что находился на расстоянии в 400-500 м на разведку. Минут через 10 с горы на окраине деревни на лыжах съехал финский отряд, окружил этот дом . Раздались выстрелы. Летчик и стрелок-радист решили идти в обход деревни.
Утром 25.2.44 г. прямо на открытой местности решили отдохнуть. Видать задремали. Неожиданные крики, стрельба. Связали руки, обыскали, отобрали оружие и повели в ту самую деревню. Оказалось, что за горой был штаб. В штабе находились часа 2. Затем направили в лагерь. От конвоиров Козыревский узнал, что в сарае лежат 2 убитых летчика, один из них очень маленький. Это мог быть только штурман Карайкоз, а второй стрелок Портной.
26.4.44 г. они были направлены в Петрозаводск и после 4-х дней прибывания переправлены в Выборгский лагерь военнопленных. После взятия Выборга советскими войсками при обмене военнопленными 15.10.44 г. были отправлены на Родину и 2.1.45 г. прибыли в свою часть, введены в строй и до окончания войны вели боевую работу».
В « Ассоциации по поводу «вождя краснокожих»…»(http://wlad-ladygin.livejournal.com/32636.html) я оказывается ненароком поведал читающим дальнейшую судьбу летчика Козыревского:
«Штурман Николай Стогин в письме к другу Иллариону Горбунову, вспоминая первые месяцы войны, пишет:
«В такой обстановке, чтобы уцелеть, надо родиться в рубашке. Значит, мы живые родились именно так. А для такого побега из плена как наш, еще родиться и в штанах. Я все это происшедшее с нами ставлю выше 210 своих боевых вылетов. Только подумать, что нас за Лодзью ожидал в Германии Матхаузен. Это бал бы нам конец и в самом лучшем изломанная жизнь. Из Матхаузена вернулись после войны три мои однополчанина: летчики Абрапов, Оношко и штурман Карпушин.
Оношко был у меня в гостях, он живет не далеко от меня. У него 73 боевых вылета, а на него в районе смотрят только как на сдавшегося в плен. Мой однополчанин летчик Козыревский, побывавший временно в финском плену, и провоевавший остальные годы войны, в 48 году был арестован и отсидел в тюряге 8 лет. Не все благополучно и с нашими коллегами по плену. Меня в 52 году дважды повесткой вызывали в областные органы госбезопасности. В первом случае шла речь о Диме Беляеве, давал положительную характеристику. Второй вызов - о Бутрине. Что я мог сказать? Собственно фактического обвинительного на него у меня нет…»
О времена! О нравы! В книге «Что было - то было. 308 боевых вылетов» Василий Решетников о послевоенном времени по поводу злобствования карающих органов пишет:
«Изъяли всех, кто побывал - долго ли, немного - в немецком плену. Одних отпустили «с богом», и тем они были счастливы, другим припаяли срок. После того, как в нашем полку пошуровал новый член Военного совета Дальней авиации генерал Веров, человек наглый и нравственно нечистоплотный, изгнали оклеветанными как «презренных пленников» двух командиров эскадрилий - Смирнова и Тонких, а за ними и начальника штаба полка, боевого штурмана Ивана Ивановича Васькина. Все они в разное время оказались сбитыми над территорией противника, но на совесть их не пало ни единого пятнышка вины - ни перед людьми, ни перед властью. А была бы - так просто не отпустили бы. Нет, перед властью, выходит, была, раз она им плена простить не сумела.
Мы только успевали молча ахать, узнавая одну ошеломляющую новость за другой об увольнениях и арестах боевых офицеров».
Главный маршал авиации Голованов к тому времени был уже не у дел и некому было заступиться, как в былые времена, за судьбы простых летунов дальней авиации. Видать и летчика Козыревского эта участь не миновала.
Но вернемся к событию от 23.2.44 г. «...Выйдя из облачности на высоте 250 м с большим усилием летчик вывел самолет из угла и произвел посадку на фюзеляж в 200 км от линии фронта на территории противника. Экипаж был невредим. Лыж и продовольствия не было...» Возникают как минимум два вопроса:
1. Почему в архивном документе упоминается отсутствие лыж в самолете? Они что, были обязательным атрибутом в зимний период?
2. А куда подевался продовольственный эн-зэ? Он то, точно должен быть и на весь экипаж! Галеты, шоколад, сгущенка, спички, табак...
Про лыжи слышу в первый раз. Данный архивный документ однозначно составлялся со слов Козыревского и Будилко после их возвращения в родную часть, и кто-то из них, вспоминая тяжелый путь по заснеженному бездорожью, посетовал на отсутствие лыж, так бы пригодившихся в тот момент, что и слов нет.
А вот эн-зе... Вспоминаю рассказ отца. Батин техник , Тимка Гусев, друг и наставник, должен с часу на час отбыть в долгожданный отпуск. А прежде чем отбыть, потребовал от своего механика проверить содержимое ящика с НЗ. Батя запротестовал, мол, что его проверять, только что все было нормально. Но старший и по должности и по званию настоял. Пришлось механику вскрывать ящик. Как вспоминает батя, у него волосы встали дыбом и он разом дар речи потерял, когда вместо галет, шоколада и сгущенки увидал кирпичные осколки. Техник лишь осуждающе головой покачал, но потребовал, чтобы механик все закрыл, как есть, молчал и молил бога, чтобы с экипажем ничего не случилось. И лишь со временем Тимка Гусев признался своему механику, что это дело его рук. Как он мог ехать домой к ребятишкам без гостинец?..