Reservation
Начиная с конца марта, в американские края решительно и бесповоротно вступила весна. Куртки, перчатки и шапки прочно заняли свое место в шкафу, начался сезон пикников, лежащих на газоне студентов и летающих по всему университету тарелок, подстерегающих головы нерасторопных аспирантов и задумчивых профессоров.
Вид на безлиственные деревья и пожелтевшую траву, открывающийся с моего двенадцатого этажа, напоминал о прериях и звал в странствия. Выходных я ждать не стал, и уже через пару дней мы ехали в ближайшую резервацию, расположенную на полдороге в город Бизонск (Буффало).
Прерии расстилались по обоим сторонам автобана. Небо сквозь стекла темных очков казалось фиолетовым. За прозрачным березняком на бледно-желтой траве скучала черная полицейская машина, и при въезде в зону действия радара стадо железных бизонов, в которое затесался и мой мустанг, сбавило ход и сочувственно погудело менту.
На въезде в резеревацию была заправка и большой магазин, где табака и сигарет продавалось больше, чем Кока-колы. В магазине работали самые настоящие индейцы - широкоскулые, черноволосые, бронзовокожие, запакованные в азиатские джинсы и бейсболки. За въездом начинался лес с извилистыми асфальтированными дорогами, за лесом вместо вигвамов следовал выезд.
Второй заезд через ту же заправку был совершен на вдвое меньшей скорости, на которой внутри леса были замечены проржавевшие фургоны и несколько трухлявых одноэтажных домишек. Также был замечен поворот, который вел к каменному зданию, фасад которого был испещрен бюрократизмами, означавшими, по всей вероятности, что здесь находится индейская мэрия, потому что трухлявые домишки и проржавевшие фургоны гордо именуются великим индейским поселением. Рядом с каменным зданием была «протестанская индейская церковь». Я сначала хотел туда проникнуть, чтобы посмотреть, не изображен ли там Христос индейцем, а потом вспомнил о присущем большинству протестантов иконоборчестве и даже из машины выходить не стал.
А индейцев с перьями и томагавками мы все-таки потом повидали. И даже сфотографировались с ними. Но были эти индейцы деревянными.
Вид на безлиственные деревья и пожелтевшую траву, открывающийся с моего двенадцатого этажа, напоминал о прериях и звал в странствия. Выходных я ждать не стал, и уже через пару дней мы ехали в ближайшую резервацию, расположенную на полдороге в город Бизонск (Буффало).
Прерии расстилались по обоим сторонам автобана. Небо сквозь стекла темных очков казалось фиолетовым. За прозрачным березняком на бледно-желтой траве скучала черная полицейская машина, и при въезде в зону действия радара стадо железных бизонов, в которое затесался и мой мустанг, сбавило ход и сочувственно погудело менту.
На въезде в резеревацию была заправка и большой магазин, где табака и сигарет продавалось больше, чем Кока-колы. В магазине работали самые настоящие индейцы - широкоскулые, черноволосые, бронзовокожие, запакованные в азиатские джинсы и бейсболки. За въездом начинался лес с извилистыми асфальтированными дорогами, за лесом вместо вигвамов следовал выезд.
Второй заезд через ту же заправку был совершен на вдвое меньшей скорости, на которой внутри леса были замечены проржавевшие фургоны и несколько трухлявых одноэтажных домишек. Также был замечен поворот, который вел к каменному зданию, фасад которого был испещрен бюрократизмами, означавшими, по всей вероятности, что здесь находится индейская мэрия, потому что трухлявые домишки и проржавевшие фургоны гордо именуются великим индейским поселением. Рядом с каменным зданием была «протестанская индейская церковь». Я сначала хотел туда проникнуть, чтобы посмотреть, не изображен ли там Христос индейцем, а потом вспомнил о присущем большинству протестантов иконоборчестве и даже из машины выходить не стал.
А индейцев с перьями и томагавками мы все-таки потом повидали. И даже сфотографировались с ними. Но были эти индейцы деревянными.