Усыновление: Мечта превратилась в кошмар ("Штерн" №7 2013)
Но ни при каких условиях эти люди (усыновители) болгарский словарь НЕ ПОКУПАЮТ!!! Девочка НЕ РАЗРЕШАЕТ себя трогать!!! Почему??? Но родителей волнуют порезанные ножницами шторы!!!
Преступный бизнес на детях процветает.
Оригинал взят у kleinzack в Усыновление: Мечта превратилась в кошмар ("Штерн" №7 2013)
Как мечта о собственной семье сменяется разочарованием, потом отчуждением и наконец глубоким неприятием
и почему усыновление немецкими родителями детей из-за границы зачастую заканчивается неудачей
Франке Хунфельд
Эту маленькую девочку они больше не видели с того самого октябрьского дня 2 года тому назад, когда они разъясняли ей с помощью жестов, что она «теперь уходит». Девочка танцевала от счастья, упаковала свой школьный ранец и куклу, оставила детскую комнату с розовыми одеялами, белой мебелью и всеми вещами, чтобы играть и рисовать, и села, сияя от радости, в машину Управления по делам несовершеннолетних (Jugendamt), которая забрала ее. Вероятно, она считала, что отправится сейчас домой. Тогда ей было 7 лет.
Эбергарт и Лола Л., 57 и 52 года, смотрели ей вслед, до тех пор пока машина не исчезла. Последнее, что они видели, была маленькая рука девочки, которая делала что-то вроде прощального жеста за стеклом. Возможно, однако, что это было лишь их воображение. Супруги Л.у шли в дом. Они были снова одни.
Добрых 2 года спустя они сидят за столом в своей гостиной со всеми своими документами об усыновлении, как за защитным валом. Дом уже не совсем нов, они спланировали и построили его, когда началась вся эта история с ребенком. На втором этаже в спальне ее матрасы лежат на полу, перед ними лошадка-качалка. Одна комната вообще не обустроена. Они планировали детскую.
Снаружи на будущем лугу ни травинки. Качели и шведская стенка не используются. Супруги Л. так и не вступили в свою новую жизнь. Комнаты кажутся теперь бесполезными, они лишь оболочка для всего того, что они желали себе, но не могут получить. Скоро ребенку, их приемному ребенку исполнится 10.
Они вовсе не какие-нибудь нелюди, это важно для них. Они хотели для себя лишь того, что является для многих других само собой разумеющимся. Что здесь не так? Они были полны надежд, но также и полны иллюзий. Они были легковерны, спрашивали слишком мало и сомневались слишком мало, в том числе и в себе самих. Теперь мечта о семейном счастье превратилась в катастрофу. Для супругов Л., для посредников, но, прежде всего, для девочки с каштановыми волосами и тонкими руками, которая родилась 10 лет назад в Болгарии, росла в детском доме, была привезена в Германию и с тех пор переходит из рук в руки. Лишь потому, что она не соответствует мечтам в головах и картинкам в глянцевых проспектах. Просто маленькая девочка, у которой нет больше оснований в чем -либо доверять взрослым.
Странное дело: каждый год усыновляется 1000 детей из-за границы. По большей части хлопочут о ребенке из-за границы как раз те родители, которые на основании их личной ситуации не принимаются в расчет для усыновления немецкого ребенка - на основании их возраста, на основании мотивации, с которой они хотят получить ребенка, на основании семейных отношений. Поскольку запрос на усыновление внутри страны семикратно превосходит потребность.
Никто не оспаривает, что, однако, именно усыновление ребенка из-за границы несет особый риск и ставит вместе с тем совершенно особые требования к будущим родителям: прибывают дети, которых в странах их происхождения никто не хочет брать, так как они старше, так как они физически неполноценны, так как они больны, так как они имеют отклонения в поведении или морально травмированы. Поскольку согласно Гаагским соглашениям ребенок вообще может усыновляться за границу только тогда, когда это неосуществимо внутри страны.
Результат: дети с особыми трудностями и ограничениями передаются родителям, которые часто имеют также особые трудности: выкидыши, нежелательная бездетность, рухнувшие надежды, иногда трудное семейное стечение обстоятельств или преклонный возраст. Дети из-за границы должны преодолевать трудности, связанные с чужой культурой, иностранным языком, а зачастую также и со своей чуждой внешностью. «Представление, что за границей детские дома полны здоровыми младенцами и маленькими детьми, которые срочно ищут родителей, является активно распространяемым и уверованным мифом», говорит Михаэль Хойер из уважаемой организации по оказанию помощи детям«Terre des Hommes» . «Действительность выглядит как раз наоборот».
Когда Лола и Эбергарт Л. поручают посредническому агентству по усыновлению «Children and Parents», чтобы оно подыскало им ребенка из Болгарии, им 52 и 57 лет. Они переезжают в связи с работой Эбергарта Л. из своего родного города Ингельхайма в окресности Бибераха. Лола Л. оставляет работу секретаря, она берет с собой своих престарелых родителей, чтобы иметь возможность заботиться о них. Для Лолы Л. это второй брак, она имеет уже двоих сыновей, один оставил родительский дом, другому 16 лет, однако новое начало трудно и одиноко: она сидит целыми днями со старыми родителями в этом медвежьем углу, старший сын остается в Ингельхайме, младший уже на третий день хочет назад к папе, к своим друзьям и подальше от этого захолустья. Только кошка трется возле них.
И тут у них появляется идея о ребенке. Снова начать сначала, семью, перевести стрелки часов назад. «Я хотела общего ребенка. Это в конце концов что-то совершенно нормальное», говорит Лола Л. Видеть нечто совершенно нормальное в том, что она как раз собственно и имеет сейчас, она не хочет: дети вырастают и уходят, родители стареют, и надеются, вероятно, на внука, но не снова на собственного ребенка.
Children and Parents - это небольшая независимая организация , которая соответствует прописанным в законе персональным минимальным требованиям. Все остальные допущенные на государственном уровне посредники в усыновлении подарили им мало надежды на их желанного ребенка, здорового маленького ребенка, по возможности не старше четырех лет. Они приезжают для первого информационного разговора в квартиру в старом доме в Ахене, в которой находится офис посреднического агенства. Вместе с двумя другими родительскими парами они усаживаются на диван. На стенах висят фотографии детей и родителей, нашедших благодаря посредникам друг друга. Все они смеются.
Многие годы только государственные инстанции отвечали в Германии за посредничество в усыновлении. Постепенно эта задача частично была передана на сторону - независимые организации могут пробовать себя в равной степени в посредничестве, между тем они перенимают примерно 90 % всех усыновлений из-за границы. Разумеется, они должны выполнять определенные условия - например, располагать офисным помещением и минимум двумя специалистами в социальной педагогике. Свои издержки и зарплаты они должны компенсировать сами за счет гонорара. И это значит: они должны пристраивать детей, так как иначе баланс не сойдется.
Сначала все идет, как хотелось: сотрудница Children and Parents посещает Лолу и Эбергарта Л. дома и оценивает их пригодность. Они предъявляют медицинские аттестаты, справки о доходах и дают ответы на все вопросы. Супруги Л. не относятся к людям, которые что-то скрывают, будь то хорошее или плохое. Они среди прочего говорят, что будут тяготиться больным или физически неполноценным ребенком. Сотрудница Children and Parents оценивает их как пригодных. Супруги Л. уплачивают за отчет в общем и целом примерно 2 000 евро.
В мае 2010 супруги Л. едут в Болгарию, чтобы познакомиться с «их» ребенком. Адвокат в темных солнечных очках и водитель забирают их в аэропорту и привозят в детский дом «Незабравка» в городе Стара Загора. Пока они немного знают о девочке. Лишь то, что она любит петь и танцевать, как говорится в документах, также что она прилежна, весела и добродушна и что она носит очки. Ей уже 7, но это для супругов Л. уже не важно. Главное-ребенок.
Встреча проходит разочаровывающе. Четыре дня подряд они могут проводить со своей будущей дочерью по нескольку часов. Во время первой встречи девочка подбегает к ним и бросается им на шею. Они тронуты, хотя спустя они скажут себе, что жест выглядел как бы отрепетированным. Один раз они идут на площадку для игр, в другое время они встречаются в комнате в доме, пробуют складывать паззлы и рисовать. Ребенок участвует во всем, но выглядит это скорее, как обязанность. Адвокат Георгий Кременлиев, партнер по сотрудничеству Children and Parents, действует в качестве переводчика. Несмотря на это многое в детском доме они не понимают. Иногда им приходится прилагать усилия, чтобы убить время. Вовсе не так просто сразу стать семьей. Они делают много фотографий, на которых все всегда смеются. Иногда это выглядит очень напряженно.
Девочка плохо видит, причем, вопреки записям в документах, она не носит очков. Они как раз сломались, отвечают в детском доме. Они идут с ней к окулисту, потом к еще одному, один говорит минус 7, другой говорит минус 11 диоптрий. Они покупают очки ребенку, но по-видимому она все еще видит ненамного лучше. Языковый барьер делает непосредственный контакт для супругов Л. невозможным.
Супруги Л. не уверены, д олжны ли они усыновлять ребенка. Они знают слишком мало, но они ничего и не спрашивают. Откуда девочка прибыла, что пережила и как попала в этот детский дом, остается для супругов невероятно туманным.
Они запрашивают время на размышление, хотят обдумать все в Германии. Болгарский адвокат испуган и недоволен, как скажут супруги Л. позднее. Он настаивает по меньшей мере на подготовке документов. И он хочет денег. 4 000 евро наличными, позже снова 5 000, пожалуйста, без квитанции. Супруги Л. дают ему эту сумму. Адвокат оспаривает в ответ на запрос «Штерн» сам факт, что это имело место. Супруги Л. не могут доказать ничего.
Дома в Германии их беспокоят звонки посреднической организации. Они становятся все более настойчивыми. Сроки поджимают. Супруги Л. не уверены. Что, если они скажут сейчас нет? Они не становятся моложе. Это, вероятно, их последний шанс? Предложат ли им вообще другого ребенка? Будут ли они иметь финансовые средства, чтобы проходить эту процедуру еще раз? Они уже одолжили денег и отказались от отпуска, чтобы быть в состоянии оплачивать пошлины, переводы и другие издержки. Но, думают они, они же состоятельные люди. Ребенок привыкнет к ним. Супруги соглашаются на усыновление.
Они готовятся к встрече их ребенка. Они покупают белую мебель и розовое постельное белье. Они покупают пестрые ковры, игрушки и очаровательную одежду. И школьный ранец, так как ребенок должен сразу пойти в школу, они уже уладили формальности. Болгарский словарь они не покупают.
13 июля 2010 в отсутствие ребенка и супругов Л. болгарским судом осуществляется процедура усыновления. Супруги радуются принцессе. Но прибывает растерянная, морально травмированная девочка, которая, очевидно, не понимает, что с ней происходит, и которая уже давно переключилась в режим выживания.
Ребенок ест не нормально, а жадно глотает. Он ест быстро и столько, сколько может получить. Ребенок беспокоен, и не позволяет себя трогать. Все время он подпрыгивает, убегает, носится туда-сюда. Многое он никогда не видел. Ребенок вездесущ и пробует все. Ребенок включает и выключает свет тысячу раз. Он жмет на все кнопки и смотрит, что происходит. Он хватает ножницы и вдохновенно режет шторы на куски. Он не подчиняется. Ребенок много кричит по-болгарски. Он громко тоскует по дому и «малышке Анастасии» а так же по многим другим вещам, которые супруги Л. не понимают. Ребенок спит, когда он хочет, но кажется, что какая-то часть его тела все время бодрствует, чтобы в любое время быть готовым к побегу.
Ребенок не понимает, что призошло, предполагают супруги Л. Никто ему не сказал, что он будет усыновлен в другую страну и что это значит. Идея пригласить переводчика им в голову не приходит.
Прошлое, из которого ребенок прибыл в Германию, теряется в мраке неизвестности. Вся его жизнь уместилась в шестьдесят сухих строк отчета болгарского министерства юстиции. Вместе с тем удовлетворение выказывают все: посредническое агентство, приемные родители, немецкое управление по делам несовершеннолетних. Даже о происхождении куриных яиц или антрекотов, завозимых в Германию, обычно известно больше.
Расследование, которое провел «Штерн» показало, что на своей родине в первый год жизни девочка неоднократно доставлялась в больницу в критическом состоянии бабушкой или другими родственниками и соседями. И каждый раз после выздоровления возникала проблема разыскать ее мать, чтобы вернуть ребенка ей. Наконец после очередной госпитализации это оказалось невозможным, и таким образом ребенок попал в детский дом в Бузовграде. Психолог дома Элли Георгиева очень хорошо помнит этот маленький комочек жизни, который в один год от роду весил около 4 килограммов, не мог сидеть и ползать, но имел неудержимую жажду жизни. Она была удивительно энергичной и стойкой вопреки ее жалкому состоянию, говорит Георгиева, она как обезьянка крепко хваталась за взрослых, чтобы про нее забывали. Эта техника выживания, очевидно, никогда еще не подводила ребенка. Георгиева рассказывает, что малышка медленно делала успехи, но настойчиво требовала внимания и присутствия взрослых . Если она не получала этого, если она боялась быть покинутой, то она кричала. Маленькая девочка любила воду, музыку и младенцев. Она часто беспричинно вскакивала и выбегала наружу, как если бы она ждала кого-то, и она обладала невероятным даром убеждения. Так позже она садится перед телевизором на расстоянии приблизительно одного метра от экрана и наблюдает изображение снизу, так как иначе она ничего не видит из-за проблем со зрением. Все остальные дети со здоровыми глазами подражают ей в этом. Девочка, очевидно, им объяснила, что именно так нужно смотреть телевизор.
В четыре года ребенок переводится в детский дом Незабравка, что переводится как «Не забывай меня». По сообщению заведующей общежитием Радины Стояновой ребенок уже тогда находился в списке для международного усыновления. Три болгарские пары, которым она предлагалась раньше к усыновлению, отказались по этническим причинам, так как ребенок принадлежит к цыганам(Рома). Стоянова говорит: «У нас из 42 детей только двое не-цыгане. Цыганских детей практически невозможно устроить в Болгарии». С этой девочкой не было особых трудностей, по словам заведующей детским домом, она была по большей части веселая и добрая. Она любила танцы и музыку, «Штерну» удалось посмотреть фотографии и видео выступлений ребенка с его танцевальной группой. Ребенок горд, если ему поручают исполнение сольных партий. Стоянова припоминает также ту супружескую пару, которая наконец забрала этого ребенка.
«Другие претенденты приезжают с фотоальбомами будущего дома, с семейными фотографями, подарками, полной экипировкой. Эти двое прибыли внешне и внутренне неподготовленными, они были мало осведомлены и отчуждены», - говорит Стоянова.
Через несколько дней в Германии девочка идет в школу. Начало занятий она встречает с новым разноцветным платьем, огромным школьным пакетом(Schultüte -традиционный пакет со сладостями для ребенка, впервые идущего в школу) и растерянным лицом. Она почти ничего не понимает и все время пытается сбежать. Она кричит все больше, она слушает все меньше, она делается все более беспокойной. К тому же ее зрение составляет всего лишь около пяти процентов. Школа с этим не справляется, и вот девочка оказывается дома с приемной матерью Лолой. Лола Л. не представляет, как она должна обходиться с ребенком, она 24 часа в сутки под стрессом, ее муж на работе и тоже не знает как быть дальше. Ситуация накаляется. 13 октября раздается звонок в управлении по делам несовершеннолетних: «Если теперь ничего не произойдет, случится нечто», предостерегает Лола Л. Две сотрудницы отправятся в путь. Очевидно, что супруги Л. полностью неподготовлены, неподходящи и перегружены девочкой, просто удивительно, как они могли быть выбраны для этого ребенка. Девочка направляется управлением по делам несовершеннолетних в другую семью на воспитание, и тут ее первоначальная радость сменяется яростью. Очевидно, что это совсем не то место, на которое она рассчитывала. Она бунтует. В этой семье до этого были только собаки, но не дети. Собаки и девочка переносят друг друга не слишком хорошо. Семья выдерживает 48 часов, после чего вызывает управление по делам несовершеннолетних.
Вскоре после этого раздается звонок в следующей семье. Помимо четырех собственных семья Н. вырастила за последние 20 лет уже более тридцати приемных детей - запущенных, переживших жестокое обращение или изнасилование, морально травмированных и физически неполноценных детей. Супруги Н. считаются экспертами для особо трудных случаев, но собственно сейчас они собираются поставить на ноги последнее поколение и потихоньку удалиться на покой, так как им уже за шестьдесят. Их отчаянно упрашивают принять этого ребенка, потому что непонятно, что с ним иначе делать. Они должны взять этого трудного ребенка, не говорящего по-немецки, хотя бы на несколько недель к себе, до тех пор, пока не будет найден другой выход. Супруги Н. дают согласие.
Несколько недель превращаются в 2 года. Девочка первое время замкнута в себе и грустит, словно потерянная. Но постепенно она снова оживает. Она ест все еще неистово быстро и слишком много, но скоро фрау Н. замечает, что она не жует. Фрау Н. снова и снова говорит ей, что она может получить еду, всякий раз когда бы она ни захотела. Фрау Н. жует мясо, выплевывает его в свою руку и показывает девочке, чтобы она видела, как нужно жевать.
Ребенок быстро учит немецкий. Он берет все, что ему нравится и не спрашивает, кому это принадлежит. Он включет постоянно стиральную и посудомоечную машины, дергает за все ручки, жмет все кнопки и абсолютно очарован всем новым для него.
Ребенка нельзя упускать из виду ни на минуту, так как это приводит ежеминутно к новым неприятным сюрпризам. Он заходит в чужие дома без того, чтобы позвонить или постучать (в деревне, где живут супруги Н. двери не запираются в большинстве домов), после чего неожиданно оказывается в гостиной у чужих людей. Он становится в очередь в пекарне и заказывает пироги, потому что другие делают это тоже, хотя денег у него с собой нет. Он с удовольствием тащит вещи из дома супругов Н. и дарит их в школе. Он отнимает вещи у других воспитанников, раскрашивает мебель цветными карандашами и ковыряет дыры в стенах.
Девочка получает для школы ассистента, который должен во время занятий сидеть рядом. Но ассистент зачастую остается сидеть один, так как девочка просто уходит, когда ей надоело. Девочку переводят в другую школу. Её социальное поведение «взрывает» школу, она переходит в спецшколу для слабовидящих. Если девочка слышит музыку, он забывает все на свете и танцует. Она любит ездить с фрау Н. по окрестным деревням. «Если она сидит в машине, глядит в окно и тихонько напевает болгарские песни, то я думаю: сейчас она счастлива».
Этот ребенок был самым трудным из тех, что были у супругов Н. 1 ноября они отказались от дальнейшего опекунства. Девочка живет теперь в детском доме при спецшколе. Супругов Н. она называет мамой и папой. Когда она может их посещать, решает управление. Что будет дальше пока не ясно.
Поражает та неизвестность, в которой оказываются дети, привезенные в Германию. Казалось бы есть все основания предполагать, что для многих детей усыновление из кризисного окружения в такую богатую страну, как Германия, является великолепным шансом, что они будут счастливы. Вопреки этому есть эксперты, которые полагают, что от четверти до половины всех усыновленных детей к 18 годам больше не живут у своих усыновителей, а оказываются в детских домах и интернатах. Предавать свои имена огласке они не хотят, в конце концов они могут лишь строить догадки. Нет никаких исследований на эту тему, как и статистических данных. Международная социальная служба предприняла было попытку начать эмпирическое исследование, но не смогло найти государственную структуру, которая захотела бы поддержать это начинание.
В ближайшие недели Евангелическое высшее училище в Берлине начитает крупное исследование. Деньги для него выделяет частный анонимный спонсор, о побудительных мотивах которого ничего не известно и который не желает других расследований.
Организация по оказанию помощи детям «Terre des Hommes» держит себя сдержанно в вопросе посредничества в усыновлении детей из-за границы.
Положение изменилось, говорит представитель организации Михаэль Хойер. Основные усилия направлены не на то, чтобы найти родителей брошенным детям, а на то, чтобы подобрать детей для бездетных семей из богатых стран. Сфера усыновления оказалась под давлением конкурентной борьбы вокруг детей. «Это относится не только к агенствам по усыновлению в других странах, но и к немецким учреждениям».
Управление по делам несовершеннолетних города Биберах на основании защиты конфиденциальности не дает никаких справок о том, что будет с этим ребенком дальше. Независимая организация «Children and Parents» не хотела бы комментировать «на основании защиты конфиденциальности», но дает понять, что все шло законным и правовым путем. Региональное объединение Рейнланд, как надзорный орган над усыновляющими организациями, не хотело бы на правовом основании защиты конфиденциальности предоставлять информацию о том, были ли до этого проблемы с организацией «Children and Parents». Адвокат Георгий Кременлиев тоже не комментирует этот случай.
Задействованные в этой истории взрослые с конца января спорят в суде о том, кто виноват, кто и что должен был знать и кто кого обманул. Супруги Л. хотели бы отказаться от усыновления. Назначенный управлением опекун против этого. Не потому что он всерьез верит, что девочка когда-нибудь будет жить у этих своих приемных родителей. Даже в самом отдаленном будущем-нет. Но ведь кто-то должен все оплачивать, и в конце концов супруги Л. виноваты в том, что ребенок здесь. Ребенка нельзя отослать назад, как пальто, купленное в интернет-магазине Zalando. Для детей, усыновленных из-за границы действует правило как при торговле подержанными автомобилями: «берешь то, что видишь».
Новую семью для ребенка не ищут, очевидно считая это бесперспективным или слишком кропотливым.
Ребенок остается все это время в детском доме. Он считает дни, до того момента, когда ему разрешат увидеть супругов Н.
журналистское расследование Здравки Андреевой
Преступный бизнес на детях процветает.
Оригинал взят у kleinzack в Усыновление: Мечта превратилась в кошмар ("Штерн" №7 2013)
Как мечта о собственной семье сменяется разочарованием, потом отчуждением и наконец глубоким неприятием
и почему усыновление немецкими родителями детей из-за границы зачастую заканчивается неудачей
Франке Хунфельд
Эту маленькую девочку они больше не видели с того самого октябрьского дня 2 года тому назад, когда они разъясняли ей с помощью жестов, что она «теперь уходит». Девочка танцевала от счастья, упаковала свой школьный ранец и куклу, оставила детскую комнату с розовыми одеялами, белой мебелью и всеми вещами, чтобы играть и рисовать, и села, сияя от радости, в машину Управления по делам несовершеннолетних (Jugendamt), которая забрала ее. Вероятно, она считала, что отправится сейчас домой. Тогда ей было 7 лет.
Эбергарт и Лола Л., 57 и 52 года, смотрели ей вслед, до тех пор пока машина не исчезла. Последнее, что они видели, была маленькая рука девочки, которая делала что-то вроде прощального жеста за стеклом. Возможно, однако, что это было лишь их воображение. Супруги Л.у шли в дом. Они были снова одни.
Добрых 2 года спустя они сидят за столом в своей гостиной со всеми своими документами об усыновлении, как за защитным валом. Дом уже не совсем нов, они спланировали и построили его, когда началась вся эта история с ребенком. На втором этаже в спальне ее матрасы лежат на полу, перед ними лошадка-качалка. Одна комната вообще не обустроена. Они планировали детскую.
Снаружи на будущем лугу ни травинки. Качели и шведская стенка не используются. Супруги Л. так и не вступили в свою новую жизнь. Комнаты кажутся теперь бесполезными, они лишь оболочка для всего того, что они желали себе, но не могут получить. Скоро ребенку, их приемному ребенку исполнится 10.
Они вовсе не какие-нибудь нелюди, это важно для них. Они хотели для себя лишь того, что является для многих других само собой разумеющимся. Что здесь не так? Они были полны надежд, но также и полны иллюзий. Они были легковерны, спрашивали слишком мало и сомневались слишком мало, в том числе и в себе самих. Теперь мечта о семейном счастье превратилась в катастрофу. Для супругов Л., для посредников, но, прежде всего, для девочки с каштановыми волосами и тонкими руками, которая родилась 10 лет назад в Болгарии, росла в детском доме, была привезена в Германию и с тех пор переходит из рук в руки. Лишь потому, что она не соответствует мечтам в головах и картинкам в глянцевых проспектах. Просто маленькая девочка, у которой нет больше оснований в чем -либо доверять взрослым.
Странное дело: каждый год усыновляется 1000 детей из-за границы. По большей части хлопочут о ребенке из-за границы как раз те родители, которые на основании их личной ситуации не принимаются в расчет для усыновления немецкого ребенка - на основании их возраста, на основании мотивации, с которой они хотят получить ребенка, на основании семейных отношений. Поскольку запрос на усыновление внутри страны семикратно превосходит потребность.
Никто не оспаривает, что, однако, именно усыновление ребенка из-за границы несет особый риск и ставит вместе с тем совершенно особые требования к будущим родителям: прибывают дети, которых в странах их происхождения никто не хочет брать, так как они старше, так как они физически неполноценны, так как они больны, так как они имеют отклонения в поведении или морально травмированы. Поскольку согласно Гаагским соглашениям ребенок вообще может усыновляться за границу только тогда, когда это неосуществимо внутри страны.
Результат: дети с особыми трудностями и ограничениями передаются родителям, которые часто имеют также особые трудности: выкидыши, нежелательная бездетность, рухнувшие надежды, иногда трудное семейное стечение обстоятельств или преклонный возраст. Дети из-за границы должны преодолевать трудности, связанные с чужой культурой, иностранным языком, а зачастую также и со своей чуждой внешностью. «Представление, что за границей детские дома полны здоровыми младенцами и маленькими детьми, которые срочно ищут родителей, является активно распространяемым и уверованным мифом», говорит Михаэль Хойер из уважаемой организации по оказанию помощи детям«Terre des Hommes» . «Действительность выглядит как раз наоборот».
Когда Лола и Эбергарт Л. поручают посредническому агентству по усыновлению «Children and Parents», чтобы оно подыскало им ребенка из Болгарии, им 52 и 57 лет. Они переезжают в связи с работой Эбергарта Л. из своего родного города Ингельхайма в окресности Бибераха. Лола Л. оставляет работу секретаря, она берет с собой своих престарелых родителей, чтобы иметь возможность заботиться о них. Для Лолы Л. это второй брак, она имеет уже двоих сыновей, один оставил родительский дом, другому 16 лет, однако новое начало трудно и одиноко: она сидит целыми днями со старыми родителями в этом медвежьем углу, старший сын остается в Ингельхайме, младший уже на третий день хочет назад к папе, к своим друзьям и подальше от этого захолустья. Только кошка трется возле них.
И тут у них появляется идея о ребенке. Снова начать сначала, семью, перевести стрелки часов назад. «Я хотела общего ребенка. Это в конце концов что-то совершенно нормальное», говорит Лола Л. Видеть нечто совершенно нормальное в том, что она как раз собственно и имеет сейчас, она не хочет: дети вырастают и уходят, родители стареют, и надеются, вероятно, на внука, но не снова на собственного ребенка.
Children and Parents - это небольшая независимая организация , которая соответствует прописанным в законе персональным минимальным требованиям. Все остальные допущенные на государственном уровне посредники в усыновлении подарили им мало надежды на их желанного ребенка, здорового маленького ребенка, по возможности не старше четырех лет. Они приезжают для первого информационного разговора в квартиру в старом доме в Ахене, в которой находится офис посреднического агенства. Вместе с двумя другими родительскими парами они усаживаются на диван. На стенах висят фотографии детей и родителей, нашедших благодаря посредникам друг друга. Все они смеются.
Многие годы только государственные инстанции отвечали в Германии за посредничество в усыновлении. Постепенно эта задача частично была передана на сторону - независимые организации могут пробовать себя в равной степени в посредничестве, между тем они перенимают примерно 90 % всех усыновлений из-за границы. Разумеется, они должны выполнять определенные условия - например, располагать офисным помещением и минимум двумя специалистами в социальной педагогике. Свои издержки и зарплаты они должны компенсировать сами за счет гонорара. И это значит: они должны пристраивать детей, так как иначе баланс не сойдется.
Сначала все идет, как хотелось: сотрудница Children and Parents посещает Лолу и Эбергарта Л. дома и оценивает их пригодность. Они предъявляют медицинские аттестаты, справки о доходах и дают ответы на все вопросы. Супруги Л. не относятся к людям, которые что-то скрывают, будь то хорошее или плохое. Они среди прочего говорят, что будут тяготиться больным или физически неполноценным ребенком. Сотрудница Children and Parents оценивает их как пригодных. Супруги Л. уплачивают за отчет в общем и целом примерно 2 000 евро.
В мае 2010 супруги Л. едут в Болгарию, чтобы познакомиться с «их» ребенком. Адвокат в темных солнечных очках и водитель забирают их в аэропорту и привозят в детский дом «Незабравка» в городе Стара Загора. Пока они немного знают о девочке. Лишь то, что она любит петь и танцевать, как говорится в документах, также что она прилежна, весела и добродушна и что она носит очки. Ей уже 7, но это для супругов Л. уже не важно. Главное-ребенок.
Встреча проходит разочаровывающе. Четыре дня подряд они могут проводить со своей будущей дочерью по нескольку часов. Во время первой встречи девочка подбегает к ним и бросается им на шею. Они тронуты, хотя спустя они скажут себе, что жест выглядел как бы отрепетированным. Один раз они идут на площадку для игр, в другое время они встречаются в комнате в доме, пробуют складывать паззлы и рисовать. Ребенок участвует во всем, но выглядит это скорее, как обязанность. Адвокат Георгий Кременлиев, партнер по сотрудничеству Children and Parents, действует в качестве переводчика. Несмотря на это многое в детском доме они не понимают. Иногда им приходится прилагать усилия, чтобы убить время. Вовсе не так просто сразу стать семьей. Они делают много фотографий, на которых все всегда смеются. Иногда это выглядит очень напряженно.
Девочка плохо видит, причем, вопреки записям в документах, она не носит очков. Они как раз сломались, отвечают в детском доме. Они идут с ней к окулисту, потом к еще одному, один говорит минус 7, другой говорит минус 11 диоптрий. Они покупают очки ребенку, но по-видимому она все еще видит ненамного лучше. Языковый барьер делает непосредственный контакт для супругов Л. невозможным.
Супруги Л. не уверены, д олжны ли они усыновлять ребенка. Они знают слишком мало, но они ничего и не спрашивают. Откуда девочка прибыла, что пережила и как попала в этот детский дом, остается для супругов невероятно туманным.
Они запрашивают время на размышление, хотят обдумать все в Германии. Болгарский адвокат испуган и недоволен, как скажут супруги Л. позднее. Он настаивает по меньшей мере на подготовке документов. И он хочет денег. 4 000 евро наличными, позже снова 5 000, пожалуйста, без квитанции. Супруги Л. дают ему эту сумму. Адвокат оспаривает в ответ на запрос «Штерн» сам факт, что это имело место. Супруги Л. не могут доказать ничего.
Дома в Германии их беспокоят звонки посреднической организации. Они становятся все более настойчивыми. Сроки поджимают. Супруги Л. не уверены. Что, если они скажут сейчас нет? Они не становятся моложе. Это, вероятно, их последний шанс? Предложат ли им вообще другого ребенка? Будут ли они иметь финансовые средства, чтобы проходить эту процедуру еще раз? Они уже одолжили денег и отказались от отпуска, чтобы быть в состоянии оплачивать пошлины, переводы и другие издержки. Но, думают они, они же состоятельные люди. Ребенок привыкнет к ним. Супруги соглашаются на усыновление.
Они готовятся к встрече их ребенка. Они покупают белую мебель и розовое постельное белье. Они покупают пестрые ковры, игрушки и очаровательную одежду. И школьный ранец, так как ребенок должен сразу пойти в школу, они уже уладили формальности. Болгарский словарь они не покупают.
13 июля 2010 в отсутствие ребенка и супругов Л. болгарским судом осуществляется процедура усыновления. Супруги радуются принцессе. Но прибывает растерянная, морально травмированная девочка, которая, очевидно, не понимает, что с ней происходит, и которая уже давно переключилась в режим выживания.
Ребенок ест не нормально, а жадно глотает. Он ест быстро и столько, сколько может получить. Ребенок беспокоен, и не позволяет себя трогать. Все время он подпрыгивает, убегает, носится туда-сюда. Многое он никогда не видел. Ребенок вездесущ и пробует все. Ребенок включает и выключает свет тысячу раз. Он жмет на все кнопки и смотрит, что происходит. Он хватает ножницы и вдохновенно режет шторы на куски. Он не подчиняется. Ребенок много кричит по-болгарски. Он громко тоскует по дому и «малышке Анастасии» а так же по многим другим вещам, которые супруги Л. не понимают. Ребенок спит, когда он хочет, но кажется, что какая-то часть его тела все время бодрствует, чтобы в любое время быть готовым к побегу.
Ребенок не понимает, что призошло, предполагают супруги Л. Никто ему не сказал, что он будет усыновлен в другую страну и что это значит. Идея пригласить переводчика им в голову не приходит.
Прошлое, из которого ребенок прибыл в Германию, теряется в мраке неизвестности. Вся его жизнь уместилась в шестьдесят сухих строк отчета болгарского министерства юстиции. Вместе с тем удовлетворение выказывают все: посредническое агентство, приемные родители, немецкое управление по делам несовершеннолетних. Даже о происхождении куриных яиц или антрекотов, завозимых в Германию, обычно известно больше.
Расследование, которое провел «Штерн» показало, что на своей родине в первый год жизни девочка неоднократно доставлялась в больницу в критическом состоянии бабушкой или другими родственниками и соседями. И каждый раз после выздоровления возникала проблема разыскать ее мать, чтобы вернуть ребенка ей. Наконец после очередной госпитализации это оказалось невозможным, и таким образом ребенок попал в детский дом в Бузовграде. Психолог дома Элли Георгиева очень хорошо помнит этот маленький комочек жизни, который в один год от роду весил около 4 килограммов, не мог сидеть и ползать, но имел неудержимую жажду жизни. Она была удивительно энергичной и стойкой вопреки ее жалкому состоянию, говорит Георгиева, она как обезьянка крепко хваталась за взрослых, чтобы про нее забывали. Эта техника выживания, очевидно, никогда еще не подводила ребенка. Георгиева рассказывает, что малышка медленно делала успехи, но настойчиво требовала внимания и присутствия взрослых . Если она не получала этого, если она боялась быть покинутой, то она кричала. Маленькая девочка любила воду, музыку и младенцев. Она часто беспричинно вскакивала и выбегала наружу, как если бы она ждала кого-то, и она обладала невероятным даром убеждения. Так позже она садится перед телевизором на расстоянии приблизительно одного метра от экрана и наблюдает изображение снизу, так как иначе она ничего не видит из-за проблем со зрением. Все остальные дети со здоровыми глазами подражают ей в этом. Девочка, очевидно, им объяснила, что именно так нужно смотреть телевизор.
В четыре года ребенок переводится в детский дом Незабравка, что переводится как «Не забывай меня». По сообщению заведующей общежитием Радины Стояновой ребенок уже тогда находился в списке для международного усыновления. Три болгарские пары, которым она предлагалась раньше к усыновлению, отказались по этническим причинам, так как ребенок принадлежит к цыганам(Рома). Стоянова говорит: «У нас из 42 детей только двое не-цыгане. Цыганских детей практически невозможно устроить в Болгарии». С этой девочкой не было особых трудностей, по словам заведующей детским домом, она была по большей части веселая и добрая. Она любила танцы и музыку, «Штерну» удалось посмотреть фотографии и видео выступлений ребенка с его танцевальной группой. Ребенок горд, если ему поручают исполнение сольных партий. Стоянова припоминает также ту супружескую пару, которая наконец забрала этого ребенка.
«Другие претенденты приезжают с фотоальбомами будущего дома, с семейными фотографями, подарками, полной экипировкой. Эти двое прибыли внешне и внутренне неподготовленными, они были мало осведомлены и отчуждены», - говорит Стоянова.
Через несколько дней в Германии девочка идет в школу. Начало занятий она встречает с новым разноцветным платьем, огромным школьным пакетом(Schultüte -традиционный пакет со сладостями для ребенка, впервые идущего в школу) и растерянным лицом. Она почти ничего не понимает и все время пытается сбежать. Она кричит все больше, она слушает все меньше, она делается все более беспокойной. К тому же ее зрение составляет всего лишь около пяти процентов. Школа с этим не справляется, и вот девочка оказывается дома с приемной матерью Лолой. Лола Л. не представляет, как она должна обходиться с ребенком, она 24 часа в сутки под стрессом, ее муж на работе и тоже не знает как быть дальше. Ситуация накаляется. 13 октября раздается звонок в управлении по делам несовершеннолетних: «Если теперь ничего не произойдет, случится нечто», предостерегает Лола Л. Две сотрудницы отправятся в путь. Очевидно, что супруги Л. полностью неподготовлены, неподходящи и перегружены девочкой, просто удивительно, как они могли быть выбраны для этого ребенка. Девочка направляется управлением по делам несовершеннолетних в другую семью на воспитание, и тут ее первоначальная радость сменяется яростью. Очевидно, что это совсем не то место, на которое она рассчитывала. Она бунтует. В этой семье до этого были только собаки, но не дети. Собаки и девочка переносят друг друга не слишком хорошо. Семья выдерживает 48 часов, после чего вызывает управление по делам несовершеннолетних.
Вскоре после этого раздается звонок в следующей семье. Помимо четырех собственных семья Н. вырастила за последние 20 лет уже более тридцати приемных детей - запущенных, переживших жестокое обращение или изнасилование, морально травмированных и физически неполноценных детей. Супруги Н. считаются экспертами для особо трудных случаев, но собственно сейчас они собираются поставить на ноги последнее поколение и потихоньку удалиться на покой, так как им уже за шестьдесят. Их отчаянно упрашивают принять этого ребенка, потому что непонятно, что с ним иначе делать. Они должны взять этого трудного ребенка, не говорящего по-немецки, хотя бы на несколько недель к себе, до тех пор, пока не будет найден другой выход. Супруги Н. дают согласие.
Несколько недель превращаются в 2 года. Девочка первое время замкнута в себе и грустит, словно потерянная. Но постепенно она снова оживает. Она ест все еще неистово быстро и слишком много, но скоро фрау Н. замечает, что она не жует. Фрау Н. снова и снова говорит ей, что она может получить еду, всякий раз когда бы она ни захотела. Фрау Н. жует мясо, выплевывает его в свою руку и показывает девочке, чтобы она видела, как нужно жевать.
Ребенок быстро учит немецкий. Он берет все, что ему нравится и не спрашивает, кому это принадлежит. Он включет постоянно стиральную и посудомоечную машины, дергает за все ручки, жмет все кнопки и абсолютно очарован всем новым для него.
Ребенка нельзя упускать из виду ни на минуту, так как это приводит ежеминутно к новым неприятным сюрпризам. Он заходит в чужие дома без того, чтобы позвонить или постучать (в деревне, где живут супруги Н. двери не запираются в большинстве домов), после чего неожиданно оказывается в гостиной у чужих людей. Он становится в очередь в пекарне и заказывает пироги, потому что другие делают это тоже, хотя денег у него с собой нет. Он с удовольствием тащит вещи из дома супругов Н. и дарит их в школе. Он отнимает вещи у других воспитанников, раскрашивает мебель цветными карандашами и ковыряет дыры в стенах.
Девочка получает для школы ассистента, который должен во время занятий сидеть рядом. Но ассистент зачастую остается сидеть один, так как девочка просто уходит, когда ей надоело. Девочку переводят в другую школу. Её социальное поведение «взрывает» школу, она переходит в спецшколу для слабовидящих. Если девочка слышит музыку, он забывает все на свете и танцует. Она любит ездить с фрау Н. по окрестным деревням. «Если она сидит в машине, глядит в окно и тихонько напевает болгарские песни, то я думаю: сейчас она счастлива».
Этот ребенок был самым трудным из тех, что были у супругов Н. 1 ноября они отказались от дальнейшего опекунства. Девочка живет теперь в детском доме при спецшколе. Супругов Н. она называет мамой и папой. Когда она может их посещать, решает управление. Что будет дальше пока не ясно.
Поражает та неизвестность, в которой оказываются дети, привезенные в Германию. Казалось бы есть все основания предполагать, что для многих детей усыновление из кризисного окружения в такую богатую страну, как Германия, является великолепным шансом, что они будут счастливы. Вопреки этому есть эксперты, которые полагают, что от четверти до половины всех усыновленных детей к 18 годам больше не живут у своих усыновителей, а оказываются в детских домах и интернатах. Предавать свои имена огласке они не хотят, в конце концов они могут лишь строить догадки. Нет никаких исследований на эту тему, как и статистических данных. Международная социальная служба предприняла было попытку начать эмпирическое исследование, но не смогло найти государственную структуру, которая захотела бы поддержать это начинание.
В ближайшие недели Евангелическое высшее училище в Берлине начитает крупное исследование. Деньги для него выделяет частный анонимный спонсор, о побудительных мотивах которого ничего не известно и который не желает других расследований.
Организация по оказанию помощи детям «Terre des Hommes» держит себя сдержанно в вопросе посредничества в усыновлении детей из-за границы.
Положение изменилось, говорит представитель организации Михаэль Хойер. Основные усилия направлены не на то, чтобы найти родителей брошенным детям, а на то, чтобы подобрать детей для бездетных семей из богатых стран. Сфера усыновления оказалась под давлением конкурентной борьбы вокруг детей. «Это относится не только к агенствам по усыновлению в других странах, но и к немецким учреждениям».
Управление по делам несовершеннолетних города Биберах на основании защиты конфиденциальности не дает никаких справок о том, что будет с этим ребенком дальше. Независимая организация «Children and Parents» не хотела бы комментировать «на основании защиты конфиденциальности», но дает понять, что все шло законным и правовым путем. Региональное объединение Рейнланд, как надзорный орган над усыновляющими организациями, не хотело бы на правовом основании защиты конфиденциальности предоставлять информацию о том, были ли до этого проблемы с организацией «Children and Parents». Адвокат Георгий Кременлиев тоже не комментирует этот случай.
Задействованные в этой истории взрослые с конца января спорят в суде о том, кто виноват, кто и что должен был знать и кто кого обманул. Супруги Л. хотели бы отказаться от усыновления. Назначенный управлением опекун против этого. Не потому что он всерьез верит, что девочка когда-нибудь будет жить у этих своих приемных родителей. Даже в самом отдаленном будущем-нет. Но ведь кто-то должен все оплачивать, и в конце концов супруги Л. виноваты в том, что ребенок здесь. Ребенка нельзя отослать назад, как пальто, купленное в интернет-магазине Zalando. Для детей, усыновленных из-за границы действует правило как при торговле подержанными автомобилями: «берешь то, что видишь».
Новую семью для ребенка не ищут, очевидно считая это бесперспективным или слишком кропотливым.
Ребенок остается все это время в детском доме. Он считает дни, до того момента, когда ему разрешат увидеть супругов Н.
журналистское расследование Здравки Андреевой