Последний выбор
20 ноября 2012 года. ТрВ № 117, c. 12, "Авторская колонка"
Лев Клейн
Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать...
Иосиф Бродский
Я живу на Васильевском острове, где Иосиф Бродский мечтал окончить жизнь. Но ему не довелось. Мой дом - совсем рядом со старинным Смоленским кладбищем, где похоронены члены Академии наук, профессора Университета и Академии художеств, а в лютеранской части - много знаменитых питерских немцев. Меня греет мысль, что скорее всего и меня здесь похоронят и мои кости будут лежать совсем рядом с домом.
Поскольку я атеист, мне должно быть всё равно, где и как меня похоронят. Это должно интересовать исключительно моих близких, поскольку я был частью их круга, их интересов. Но мне не всё равно. Безразлично будет после моей смерти моим костям, где лежать. Но перспектива моей посмертной судьбы переживается мною сейчас и вписывается в мои отношения с моими домочадцами, родственниками, друзьями и учениками. Скажем, не хотел бы я, чтобы мой прах сжигали в крематории. Пусть остаются кости, а в них ДНК, которая может быть еще когда-то пригодится тому, кто захочет продлить жизнь моему телу, а мои мысли и чувства сохранятся в моих книгах и статьях. «Нет, весь я не умру…»
Между тем, за свою жизнь я, археолог, раскопал более тысячи могил - и рядовых ариев бронзового века, и древних славян, и царских могил сарматов (первого века нашей эры - времени, отводимого Иисусу Христу, Цицерону, сподвижникам Юлия Цезаря). Работа с костями - расчистка, зачерчивание, измерение, упаковка - стала для меня рутиной. Я, конечно, обращался с ними бережно - не только из почтения, но и ради науки. Обрабатывая черепа, я, конечно, всё время держал в памяти, что некогда это были живые люди, со своими чувствами, мыслями, судьбами, верованиями. Но вырабатывалось профессиональное отстранение, и всё больше на первый план выходили мысли об определении пола, возраста, болезней, расы, о датировке, исторической судьбе. Вот этот покойник лежит в могиле ничком, сгорбившись, а на черепе шрам. Видимо, раненного погребли, приняв за мертвого, а уже в могиле он очнулся, перевернулся и пытался спиной поднять крышку гроба, но куда там - над ним было больше тонны земли. Помощь пришла лишь через тысячу лет. А вот этот найден вообще не в могиле, а в колодце - держался рукой за край колодца, это обстоятельства штурма крепости… (раскопки Саркела - Белой Вежи).
Археологи - как криминалисты, раскапывают могилы для восстановления событий, установления исторической истины. Нарушать покой покойников нехорошо, даже вне зависимости от верований их наследников - просто из почтения к ушедшим поколениям, это азы культуры. Но ради развития той же культуры приходится раскапывать могилы - и криминалистам, и археологам, и строителям: кладбища мешают расширяться современным городам. Перезахоронить кости? А народности на всякой территории неоднократно сменялись, верования бывают самыми разными. Одни хоронят в могилах, другие сжигают покойников, третьи (не только зороастрийцы) выставляют их на съедение собакам и птицам и т.д., и всё это считается священным и необходимым. Но перезахоронить их по нашему нынешнему обряду с их точки зрения выглядело бы святотатством. Скажем, вы его с почтением погребли в земле, а для древнеиранских народностей прикосновение мертвого тела к земле - страшный грех, его должны сначала обглодать собаки. И особенно почитались «четырехглазые» собаки - с желтыми пятнами над глазами.
В последние несколько десятилетий по многим странам прокатились выступления местного населения против археологов под лозунгами «защитим наших предков». Аборигены (индейцы, австралийцы и др.) выступили против белых археологов, раскапывающих могилы. Причем население, не искушенное в датировках и расово-этнических определениях, считает своими предками всех, кто погребен на их территории, включая неандертальцев. Восставшие требуют не трогать могилы и вернуть из музеев все кости назад в землю. Более того, некоторые американские и европейские археологи, исходя из принципов толерантности и уважения к коренным народам, выступили с покаянными речами - о вине цивилизованных народов перед аборигенами за навязывание своей культуры и цивилизации, тогда как это право самих аборигенов - распоряжаться своим прошлым. Развернулась дискуссия: «Кому принадлежит прошлое?»
В дискуссию вскоре втянулись широкие слои самих цивилизованных наций. Верующие в передовых государствах присоединились к аборигенам и заявили свои права на могилы, также потребовав вернуть кости из музеев в землю и объявив раскопки могил кощунством. На криминалистическую эксгумацию это пока не распространяется (против обследования царских останков пока возражений церкви не было).
Выходы из конфликтной ситуации предлагались разные - от удовлетворения праведных требований аборигенов и верующих (тут особенно изощрялись политики-популисты) до подавления выступлений полицией и войсками (этим отличились державники и вообще сторонники порядка). Среди археологов особенный авторитет получила стратегия Питера Аккоу - британского археолога (недавно умершего). Он отправился в Австралию и стал там проводить «аборигинализацию ареологии» - набирать аборигенов в археологи, обучать и просвещать их. Чтобы могилы раскапывали не чужие, не пришельцы-цивилизаторы, а свои собственные археологи.
Но как быть с верующими? По-видимому, и тут просвещение должно выступить на первый план. Нужно распространять знания о том, что отношение к древним костям - проблема вообще сложная. Что общекультурное почтение к ним - основа отношения современных людей к древним человеческим костям. Но это не равнозначно тому, чтобы превращать всю их совокупность в современные кладбища. Во-первых, кости умерших бесчисленны, на них фактически стоят наши современные города и поселения. Мы буквально живем на костях. Сносить дома и перекапывать всё для перезахоронения их по-современному нереально. Во-вторых, верования разнообразны, и обряды захоронения народностей, живших на нашей земле до нас, различны. В-третьих, почтение и любовь к отеческим гробам можно засвидетельствовать иными путями. Их изучение - это один из способов выразить к ним уважение. На мой взгляд, не худший способ.
В современных антропологических хранилищах кости пребывают в гораздо лучших условиях, чем в сырой земле, где они очень быстро превратятся в ничто (а ведь скелеты могут быть в дальнейшем изучены по новым методикам). Отличаются ли в лучшую сторону монастырские подземелья и камеры (катакомбы в Париже, Костнице - Кутна гора в Чехии), в которых анонимными костями и черепами выложены стены, от хранилищ, где они лежат на полках в коробочках со всеми данными для индивидуальной идентификации? Некоторые ученые (Бентам, Брока и другие) завещали свой скелет научным учреждениям для исследований. Если бы я был уверен, что это не причинит боли моим близким, против такой перспективы я бы тоже не возражал.
Определяя, что делать с обнаруженными древними костями, каждому стоит подумать, а какой выбор он предпочел бы для своих близких - и для себя.
Лев Клейн
Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать...
Иосиф Бродский
Я живу на Васильевском острове, где Иосиф Бродский мечтал окончить жизнь. Но ему не довелось. Мой дом - совсем рядом со старинным Смоленским кладбищем, где похоронены члены Академии наук, профессора Университета и Академии художеств, а в лютеранской части - много знаменитых питерских немцев. Меня греет мысль, что скорее всего и меня здесь похоронят и мои кости будут лежать совсем рядом с домом.
Поскольку я атеист, мне должно быть всё равно, где и как меня похоронят. Это должно интересовать исключительно моих близких, поскольку я был частью их круга, их интересов. Но мне не всё равно. Безразлично будет после моей смерти моим костям, где лежать. Но перспектива моей посмертной судьбы переживается мною сейчас и вписывается в мои отношения с моими домочадцами, родственниками, друзьями и учениками. Скажем, не хотел бы я, чтобы мой прах сжигали в крематории. Пусть остаются кости, а в них ДНК, которая может быть еще когда-то пригодится тому, кто захочет продлить жизнь моему телу, а мои мысли и чувства сохранятся в моих книгах и статьях. «Нет, весь я не умру…»
Между тем, за свою жизнь я, археолог, раскопал более тысячи могил - и рядовых ариев бронзового века, и древних славян, и царских могил сарматов (первого века нашей эры - времени, отводимого Иисусу Христу, Цицерону, сподвижникам Юлия Цезаря). Работа с костями - расчистка, зачерчивание, измерение, упаковка - стала для меня рутиной. Я, конечно, обращался с ними бережно - не только из почтения, но и ради науки. Обрабатывая черепа, я, конечно, всё время держал в памяти, что некогда это были живые люди, со своими чувствами, мыслями, судьбами, верованиями. Но вырабатывалось профессиональное отстранение, и всё больше на первый план выходили мысли об определении пола, возраста, болезней, расы, о датировке, исторической судьбе. Вот этот покойник лежит в могиле ничком, сгорбившись, а на черепе шрам. Видимо, раненного погребли, приняв за мертвого, а уже в могиле он очнулся, перевернулся и пытался спиной поднять крышку гроба, но куда там - над ним было больше тонны земли. Помощь пришла лишь через тысячу лет. А вот этот найден вообще не в могиле, а в колодце - держался рукой за край колодца, это обстоятельства штурма крепости… (раскопки Саркела - Белой Вежи).
Археологи - как криминалисты, раскапывают могилы для восстановления событий, установления исторической истины. Нарушать покой покойников нехорошо, даже вне зависимости от верований их наследников - просто из почтения к ушедшим поколениям, это азы культуры. Но ради развития той же культуры приходится раскапывать могилы - и криминалистам, и археологам, и строителям: кладбища мешают расширяться современным городам. Перезахоронить кости? А народности на всякой территории неоднократно сменялись, верования бывают самыми разными. Одни хоронят в могилах, другие сжигают покойников, третьи (не только зороастрийцы) выставляют их на съедение собакам и птицам и т.д., и всё это считается священным и необходимым. Но перезахоронить их по нашему нынешнему обряду с их точки зрения выглядело бы святотатством. Скажем, вы его с почтением погребли в земле, а для древнеиранских народностей прикосновение мертвого тела к земле - страшный грех, его должны сначала обглодать собаки. И особенно почитались «четырехглазые» собаки - с желтыми пятнами над глазами.
В последние несколько десятилетий по многим странам прокатились выступления местного населения против археологов под лозунгами «защитим наших предков». Аборигены (индейцы, австралийцы и др.) выступили против белых археологов, раскапывающих могилы. Причем население, не искушенное в датировках и расово-этнических определениях, считает своими предками всех, кто погребен на их территории, включая неандертальцев. Восставшие требуют не трогать могилы и вернуть из музеев все кости назад в землю. Более того, некоторые американские и европейские археологи, исходя из принципов толерантности и уважения к коренным народам, выступили с покаянными речами - о вине цивилизованных народов перед аборигенами за навязывание своей культуры и цивилизации, тогда как это право самих аборигенов - распоряжаться своим прошлым. Развернулась дискуссия: «Кому принадлежит прошлое?»
В дискуссию вскоре втянулись широкие слои самих цивилизованных наций. Верующие в передовых государствах присоединились к аборигенам и заявили свои права на могилы, также потребовав вернуть кости из музеев в землю и объявив раскопки могил кощунством. На криминалистическую эксгумацию это пока не распространяется (против обследования царских останков пока возражений церкви не было).
Выходы из конфликтной ситуации предлагались разные - от удовлетворения праведных требований аборигенов и верующих (тут особенно изощрялись политики-популисты) до подавления выступлений полицией и войсками (этим отличились державники и вообще сторонники порядка). Среди археологов особенный авторитет получила стратегия Питера Аккоу - британского археолога (недавно умершего). Он отправился в Австралию и стал там проводить «аборигинализацию ареологии» - набирать аборигенов в археологи, обучать и просвещать их. Чтобы могилы раскапывали не чужие, не пришельцы-цивилизаторы, а свои собственные археологи.
Но как быть с верующими? По-видимому, и тут просвещение должно выступить на первый план. Нужно распространять знания о том, что отношение к древним костям - проблема вообще сложная. Что общекультурное почтение к ним - основа отношения современных людей к древним человеческим костям. Но это не равнозначно тому, чтобы превращать всю их совокупность в современные кладбища. Во-первых, кости умерших бесчисленны, на них фактически стоят наши современные города и поселения. Мы буквально живем на костях. Сносить дома и перекапывать всё для перезахоронения их по-современному нереально. Во-вторых, верования разнообразны, и обряды захоронения народностей, живших на нашей земле до нас, различны. В-третьих, почтение и любовь к отеческим гробам можно засвидетельствовать иными путями. Их изучение - это один из способов выразить к ним уважение. На мой взгляд, не худший способ.
В современных антропологических хранилищах кости пребывают в гораздо лучших условиях, чем в сырой земле, где они очень быстро превратятся в ничто (а ведь скелеты могут быть в дальнейшем изучены по новым методикам). Отличаются ли в лучшую сторону монастырские подземелья и камеры (катакомбы в Париже, Костнице - Кутна гора в Чехии), в которых анонимными костями и черепами выложены стены, от хранилищ, где они лежат на полках в коробочках со всеми данными для индивидуальной идентификации? Некоторые ученые (Бентам, Брока и другие) завещали свой скелет научным учреждениям для исследований. Если бы я был уверен, что это не причинит боли моим близким, против такой перспективы я бы тоже не возражал.
Определяя, что делать с обнаруженными древними костями, каждому стоит подумать, а какой выбор он предпочел бы для своих близких - и для себя.