ПЕРМСКИЙ САТИРИКОН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОСНОВАТЕЛЬ И ОСНОВЫ
I. Пермь додревняя.
Пермь, как известно, основал Татищев.
Но мало кто знает, что учебно-тренировочное основание Перми прошло еще в каменном веке.
Однажды на берег Егошихи вышел закутанный в шкуры волосатый кроманьонец, оглядел окрестности, почесал обухом каменного топора под лопаткой, и сказал:
-Здесь красивая местность.
Впрочем, с таким же успехом это могла быть закутанная в шкуры волосатая кроманьонка, история о том умалчивает. Но местность действительно была красивая, и что характерно, очень удобная. Здесь можно было построить завод, северную дамбу и памятник Татищеву. Напротив, через речку, неплохо вписывалось в ландшафт будущее кладбище.
Так в устье Егошихи возникло первое поселение. Спустя пятнадцать тысяч лет благодарные пермяки возведут на этом месте лукойловскую автозаправку.
II. Основание завода.
Пермь, как известно, основал Татищев.
Был он птенцом гнезда Петрова и инженером-артиллеристом. Эти два качества не оставляли Татищеву выбора: он отправился на Урал.
Перевалив Уральские горы, Татищев вытер мокрый от пота лоб треуголкой, оглядел окрестности, нашел место, где будет удобно возвести плотинку, монетный двор, бизнес-центра «Высоцкий» и памятник ему, Татищеву, подумал и сказал:
-Здесь будет город заложен. Назло надменному соседу.
Сделавши половину дела, Татищев отправился через горы обратно, нашел место, удобное для строительства лукойловской заправки и памятника ему, Татищеву, удовлетворенно кивнул своим мыслям и сказал:
- Здесь будет город заложен. Назло надменному соседу
Александр Сергеевич Пушкин потом припишет эти великие слова Петру I. Сами подумайте, не пропадать же добру.
Так возникнут два соседа - Екатеринбург и Пермь. Но потом.
III. Строительство завода.
Пермь, как известно, основал Татищев.
Дело было так.
Местный олигарх Никита Демидов очень обиделся на Татищева. Он, де, Никита, и заводы строит, и башню Невьянскую, а памятники по ту и эту стороны Уральских гор планируются совсем не ему. Ну и написал кляузу прямо в петровское гнездо. Дескать, Татищев птенец не настоящий. Кукушонок, можно сказать. И вообще, рожа калмыцкая, никакого доверия к нему быть не может.
Поэтому Татищева сняли со всех занимаемых должностей, а на Урал отправили де Геннина. Чтобы он заводы строил, а в промежутке вел следствие по делам Татищева.
Де Генин Екатеринбург и Егошиху построил, а Татищева оправдал:
-Врать, - говорит, - не буду, рожа у Татищева действительно калмыцкая и лично мне, де Генину, неприятная. А так ни в чем не виновен.
По случаю такого дела, отправили Татищева в зарубежную командировку, в Швецию. Ну а чтоб не обидно было, решили считать его основателем Перми и построить памятник.
Место-то для памятника и вправду удобное.
IV. Основание города
Пермь, как известно, основал Татищев.
Случилось это через тридцать лет после его смерти и опосредованно через матушку императрицу Екатерину II.
Пермяки ликовали, как дети.
-Наконец-то, - говорили они. - Жаль, Татищев не дожил. Вот порадовался бы старик.
И обиженные за Татищева, памятник Екатерине II решили не ставить.
В самом деле, если вдуматься, при чем здесь Екатерина II? Каждому памятник ставить - никакого места не хватит.
VI. Обустройство города.
Пермь, как известно, основал Татищев.
В плане основания городов Татищев был любимым учеником Петра I и место выбрал соответствующее.
По осени или весне, или в любой другой относительно теплый день на улицах грязи было столько, что свиней не хватало. Гримпенская трясина на фоне пермской грязи выглядела веселой лужайкой. Не каждый пермяк обладал достаточной стойкостью и мужеством, чтобы выйти из дома даже под легким дождиком. Не каждый из вышедших сумел вернуться обратно.
Дело исправил губернатор Модерах. Потренировавшись на Санкт-Петербурге, облицевав гранитом Фонтанку, свои знания и умения он применил в Перми. Действуя последовательно но радикально, он осушил пермские улицы, прорыв вокруг города глубокий ров. Ходили слухи, что планировалось также облицевать ров гранитом и запустить туда воду, чтобы уж совсем никакой разницы между Пермью и столицей не осталось, но, как обычно, подвели финансы.
После обустройства Перми Модераху вообще больше ничего не было страшно, поэтому именно он восстанавливал сожжённую Наполеоном Москву.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ, ОСНОВЫ И ОСНОВАНИЯ
I. Основы безопасности жизнедеятельности.
Генерал-губернатор Кашкин к предшественникам относился благосклонно.
-Вот возьмем, к примеру, Татищева, - говорил он. - Молодец! Такое чудесное место нашел! Сколько воды! Сама природа нас защищает от огненной потравы!
И для доказательства абсолютной безопасности места в день торжественного открытия губернского города велел стрелять из пушки, разложить по городу двадцать тысяч глиняных плошек с маслом, подготовить семь тысяч фонарей, разместить на окраине города бочки со смолой и все это радостно поджечь.
Городу все это безобразие было как слону дробина. Он даже не затлел.
Нормально, - решили пермяки. И, как часто бывает, ошиблись.
II. Основы начертательной геометрии.
Генерал-губернатор Кашкин любил ясность.
-Мне нужно, чтобы параллельно и перпендикулярно, - говорил он. - Без этих вот волнистых линий.
Когда выстраивалась губернская Пермь, этот девиз был возведен в принцип.
Одни улицы шли параллельно, другие - перпендикулярно. Любо-дорого посмотреть.
Пермяки этому очень радовались.
-Не заблудишься! - говорили они. - Главное, с мостков не сходи. Не то утонешь…
Пока, много лет спустя, кто-то не засомневался.
-Да не, - говорил этот кто-то. - Все-таки у нас слегка кривовато.
-Вправду? - удивились остальные пермяки.
-Вправду, - ответил сомневающийся.
Пришлось напрячься, город все-таки сжечь, а потом отстроить новый.
-Вот это дело, - радовался писатель Мамин-Сибиряк. - Теперь у нас параллельнее и перпендикулярнее, чем в Нью-Йорке.
III. Основы бухгалтерского дела.
Генерал-губернатор Кашкин много работал.
Боясь завязнуть в губернской столице, работал он в основном в командировках, а на хозяйстве оставлял губернатора Ламба и вице-губернатора Лопухина.
-Вы это, - говорил Кашкин Ламбу и Лопухину, отправляясь в очередную командировку. - Город мне постройте. Чтобы любо-дорого.
Дал денег и уехал.
-Не знаю, - хором подумали Ламб и Лопухин, - что выйдет на счет любо, а вот дорого будет точно.
Возвращается Кашкин - нет города. И здания присутственных мест нет, и гауптвахты нет, и других губернских учреждений - тоже нет. Зато стоят свежевыструганные дома губернатора и вице-губернатора. И может быть сошло бы все с рук и Ламбу, и Лопухину, да вот только Кашкинского дома тоже не оказалось.
- Это что? - мрачно поинтересовался Кашкин, указывая на сиротливые фундаменты генерал-губернаторского дома.
-Так деньги кончились - хором отвечали Ламб и Лопухин. - Овес нынче дорог. Опять-таки, накладные расходы не учтены. Надо было на дебет кредит брать.
-А это что? - указал Кашкин на ламбовский и лопухинский дома.
-А это мы из своих, - отвечают Ламб и Лопухин.
-Из своих? - удивился Кашкин. - Когда это казенные деньги вам своими стали?
-Всегда были, - тоже удивились Ламб и Лопухин.
Думал Кашкин, как Ламба с Лопухиным наказать, и придумал:
-Ты, - говорит, - Ламб будешь жить в Лопухинском доме. Я - в твоем. А Лопухин пусть деньги на стройку ищет.
Но жить в ламбовском доме не стал, а уехал в командировку.
Суров генерал-губернатор, подумали тогда пермяки. Даже своих не жалеет. И прониклись к нему заслуженным уважением.
Ну и чего приезжал? - подумал губернатор Ламб.
А Лопухин долго думать не стал. Он взял кредит на дебет, и отстроил-таки дом генерал-губернатору. И любо, и дорого.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. О РАЗБОЙНИКАХ И ЧИНОВНИКАХ.
I. Пермские окрестности кишели разбойниками и чиновниками. Разбойники традиционно грабили проплывающие мимо Перми суда, а чиновники - всех остальных.
«А вот, скажем, если вдруг повстречаются разбойники и чиновники, то кто кого сборет?» - задавались вопросом любознательные пермяки. И, не веря в себя, ставили обычно на чиновников.
Но получилось с точностью наоборот. Как-то раз ватага чиновников охотилась в устье Курьи на неосторожного зверя. Но неосторожный зверь давно был повыбит чиновниками, разбойниками и прочим пермским людом, остался один осторожный. И этот уцелевший осторожный зверь ушел на дальний кордон, так что охота не ладилась. Пришлось пить всухомятку, оттого чиновники излишне разомлели, захмелели и легли спать прямо под елками.
Тут мимо проходили пермские разбойники.
В темноте трудно разглядеть, чиновник под елкой лежит, или, скажем, случайный мастеровой. Поэтому разбойники не испугались, отобрали ружья, раздели чиновников догола и в таком виде отправили их в город.
«Не бойся чиновника с ружьем, бойся чиновника с пером», - делились потом пермские разбойники друг с другом внезапной мудростью.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ДЕЛА ИМПЕРСКИЕ.
I. О дружбе с Китаем.
Решил как-то граф Головин съездить посольством в гости к китайскому богдыхану. Взял подарков разных - каменных ваз поувесистей, каминов позаковыристей, зеркал пофигуристей - и поехал.
Доехал до Перми.
-И где, здесь, значит, дорога? - удивился Головин.
-Так вот же она, - ответили ему радостные пермяки.
-Гм, - сказал Головин. - Вправду?
-Вправду! - радостно закивали пермяки. - А чтобы ты, сиятельный граф, не сумлевался, вот тебе крестьяне.
-Зачем мне крестьяне? - удивился Головин. - У меня своих не меряно.
-А это специально обученные крестьяне, - радостно сообщили пермяки. - На предмет путешествия в к богдыхану.
И вправду, специально обученные крестьяне взяли под одну руку вазу, под другую - камин, а куда зеркалов понавесили, о том история умалчивает.
Всяко дешевле получилось, чем дорогу ремонтировать.
II. О ссоре с Наполеоном.
Решил как-то император Александр с Наполеоном поссориться. И поссорился. А чтобы посильнее ущучить мелкорослого корсикантишку, решил всех хранцузов на Руси перевести. Если не в веру православную, так хотя бы в российское подданство. Ну, или через границу - обратно к себе во Францию.
Разослал во все города и веси соответствующий указ, так мол и так, поставить всех лягушатников перед нелегким выбором.
Попала сия бумага на стол пермскому губернатору.
-Сколько у нас французов? - поинтересовался пермский губернатор у пермских чиновников. Те засуетились, побегали по городу, поузнавали, докладывают:
-Пять человек с трудом сыскали. Механик, профессор с дочерью, да две дамы неясного возраста, одна из которых жена демидовского управляющего.
-Маловато будет, - задумался пермский губернатор. - Не солидно.
-Понятно, - закивали головами пермские чиновники.
И для солидности наловили по пермским дворам итальянцев, да немцев, да англичан сколько смогли, и произвели всех во французы. Ну а потом, ясное дело, заставили всех принять русское подданство.
III. О судьбе реформаторов.
Решил как-то государственный секретарь Михал Михалыч Сперанский в ссылку съездить. Снял с себя все государственные должности, аккуратно, чтобы не измять, повесил их на вешалку, и в чем был - отправился в Пермь.
А в Перми губернаторствовала тогда жена губернатора Гермеса. И очень она Сперанского не любила. Наверное, не понравилось ей, что он вот так запросто, без верхних чинов, можно сказать - неглиже в ссылку явился.
Приказала перед крыльцом Сперанского будку поставить, а в будку определить городового, чтобы блюл деннно и ношно бывшего государственного секретаря. А еще приказала никому Сперанского дома не принимать, потому как он неглиже, без чинов. И мальчишек науськивала Сперанскому окна бить и грязью в спину кидаться, когда он вдоль Камы моцион совершает.
Не весело жилось Михал Михалычу в Перми.
За это благодарные пермяки повесят на дом Сперанскому каменную доску - здесь, де, жил и работал великий государственный деятель, а во дворе университета поставят памятник.
Но случится это, само собой, много позже того, как опала закончится и Сперанский из ссылки и Перми уедет.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. О ДРУГИХ ПЕРМСКИХ ГУБЕТРНАТОРАХ.
I. Богдан Андреевич Гермес всю жизнь хотел быть Трисмегистом, но стал пермским губернатором.
Приехал, огляделся, оправился в должности, стал брать взятки, снискал на этом деле почет и уважение у ватаги пермских чиновников и удовлетворенно для себя решил - быть губернатором тоже не фигово.
А чтобы не скучно было бездельничать, к управлению губернией определил свою жену, бабу склочную и надкоблучную.
II. Кирилл Яковлевич Тюфяев очень уважал герудотерапию, а больше не уважал никого, разве что государя-императора и хорошую взятку. В губернаторстве своем Тюфяев был настолько отвратителен, что даже привлекал к себе внимание пермских поэтов. Но не напрямик, а посредством доктора Граля. И не всех, а только одного, потому что больше поэтов в ту пору в Перми не случилось.
рЕдкий поэт Феонов писал:
Ах, Граль, Как жаль, Что плохо знаешь ты людей: Пиявки ставишь там, Где нужно ставить змей.
III. Гаврил Корнеевич Селастенник как губернатор превзошел всех своих предшественников, был снят с должности и отдан под суд.
То ли за то, что перевел горное правление из Перми в Екатеринбург, то ли за то, что не смог усмирить кунгурских крестьян.
Не за взятки же, ей-богу, человека с должности снимать.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. О СТРАСТВУЮЩИХ И ПУТЕШЕСТВУЮЩИХ
I. О мягких нравах.
Проезжал как-то через Пермь известный тревел-блогер Александр Николаевич Радищев.
«Путешествие из Петербурга в Москву» к тому времени он уже написал, опубликовал и получил главный приз в виде профинансированной государством турпоездки в Илимский острог.
Однако высокая государева оценка не застила Радищеву очи, и даже из окна арестантской кареты он сумел разглядеть и торговые ряды, и что тут продают: хлеб, мясо, рыбу, воск, мед, посуду деревянную, и медную, и чугунную, и железную. «Промыслов здесь мало, - сетовал Александр Николаевич, - приходится торговать заморскими товарами».
Судя по тому, что беспокоило государственного преступника, очень плохо работала система исполнения наказаний при матушке Екатерине. Потом, конечно, все наладится.
II. О научных штудиях.
Проезжал как-то через Пермь в Бухару барон Фридрих Вильгельм Генрих Александр фон Гумбольт. Чтобы не было скучно, были с ним два немецких профессора -Эренберг и Роз. Забрались все трое в ротонду, что в парке культуры и отдыха им. А.М.Горького, достали барометр и магнитную стрелку и стали их наблюдать. К чему привели эти наблюдения, доподлинно неизвестно. Хотя все трое были заслуженными наблюдателями барометров и магнитных стрелок в естественной среде их обитания.
Так, незаметно, Пермь превращалась в крупный научный центр.
III. О легкости бытия.
Проезжал как-то через Пермь в ссылку отставной гвардии капитан князь Долгоруков.
Был он государственным преступником, ущученным за многочисленные прегрешения, «неистовые и буйные поступки», и потому находился в стесненных обстоятельствах. Стесненные обстоятельства заключались в дворне, попугаях и контактном зоопарке, которые немножко скрашивали будни, но принуждали ссыльнопоселенца делить с ними общее пространство небольшого, в сущности, города Пермь.
Пермская ссылка продолжалась три года, и чтобы совсем не завять в провинции, бравый князь блюл себя: травил нищих собаками, выставлял афедрон фаворитки в окно, чтобы шедшие к обедне в собор прихожане вспоминали о прародительнице Еве, короче, творил всяческие безобразия. Долго думали лучшие головы Перми, куда бы спровадить веселого князя, в конце концов отправили это счастье в Верхотурье. Обрадованный Долгоруков устроил банкет, созвал всех пермских чиновников и - единова живем! - не пожалел для них самого дорогого своего пуделя, велев запечь его в пироге.
Вот ведь, - долго потом чесали голову пермяки, - умеют жить люди.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Злые языки говорят, что Пермь придумал англосакс Мэрчисон.
Ездил он всячески по нашей необъятной, заручившись поддержкой государя-императора Николая Павловича, рассматривал обрывы и кручи, овраги и буераки, писал заметки и рисовал геологические отложения.
И так ему надоело рисовать одно и то же, что, утомившись, в планах он стал писать «perm» - что, применительно к данному моменту, можно перевести как «то же самое».
Уже потом, чтобы дважды не вставать, он вспомнил про губернский городок, и решил писать это слово с большой буквы.
Но это сущее вранье.
Ведь Пермь, как известно, придумали вепсы.
А основал Татищев.
/ grig_golo
I. Пермь додревняя.
Пермь, как известно, основал Татищев.
Но мало кто знает, что учебно-тренировочное основание Перми прошло еще в каменном веке.
Однажды на берег Егошихи вышел закутанный в шкуры волосатый кроманьонец, оглядел окрестности, почесал обухом каменного топора под лопаткой, и сказал:
-Здесь красивая местность.
Впрочем, с таким же успехом это могла быть закутанная в шкуры волосатая кроманьонка, история о том умалчивает. Но местность действительно была красивая, и что характерно, очень удобная. Здесь можно было построить завод, северную дамбу и памятник Татищеву. Напротив, через речку, неплохо вписывалось в ландшафт будущее кладбище.
Так в устье Егошихи возникло первое поселение. Спустя пятнадцать тысяч лет благодарные пермяки возведут на этом месте лукойловскую автозаправку.
II. Основание завода.
Пермь, как известно, основал Татищев.
Был он птенцом гнезда Петрова и инженером-артиллеристом. Эти два качества не оставляли Татищеву выбора: он отправился на Урал.
Перевалив Уральские горы, Татищев вытер мокрый от пота лоб треуголкой, оглядел окрестности, нашел место, где будет удобно возвести плотинку, монетный двор, бизнес-центра «Высоцкий» и памятник ему, Татищеву, подумал и сказал:
-Здесь будет город заложен. Назло надменному соседу.
Сделавши половину дела, Татищев отправился через горы обратно, нашел место, удобное для строительства лукойловской заправки и памятника ему, Татищеву, удовлетворенно кивнул своим мыслям и сказал:
- Здесь будет город заложен. Назло надменному соседу
Александр Сергеевич Пушкин потом припишет эти великие слова Петру I. Сами подумайте, не пропадать же добру.
Так возникнут два соседа - Екатеринбург и Пермь. Но потом.
III. Строительство завода.
Пермь, как известно, основал Татищев.
Дело было так.
Местный олигарх Никита Демидов очень обиделся на Татищева. Он, де, Никита, и заводы строит, и башню Невьянскую, а памятники по ту и эту стороны Уральских гор планируются совсем не ему. Ну и написал кляузу прямо в петровское гнездо. Дескать, Татищев птенец не настоящий. Кукушонок, можно сказать. И вообще, рожа калмыцкая, никакого доверия к нему быть не может.
Поэтому Татищева сняли со всех занимаемых должностей, а на Урал отправили де Геннина. Чтобы он заводы строил, а в промежутке вел следствие по делам Татищева.
Де Генин Екатеринбург и Егошиху построил, а Татищева оправдал:
-Врать, - говорит, - не буду, рожа у Татищева действительно калмыцкая и лично мне, де Генину, неприятная. А так ни в чем не виновен.
По случаю такого дела, отправили Татищева в зарубежную командировку, в Швецию. Ну а чтоб не обидно было, решили считать его основателем Перми и построить памятник.
Место-то для памятника и вправду удобное.
IV. Основание города
Пермь, как известно, основал Татищев.
Случилось это через тридцать лет после его смерти и опосредованно через матушку императрицу Екатерину II.
Пермяки ликовали, как дети.
-Наконец-то, - говорили они. - Жаль, Татищев не дожил. Вот порадовался бы старик.
И обиженные за Татищева, памятник Екатерине II решили не ставить.
В самом деле, если вдуматься, при чем здесь Екатерина II? Каждому памятник ставить - никакого места не хватит.
VI. Обустройство города.
Пермь, как известно, основал Татищев.
В плане основания городов Татищев был любимым учеником Петра I и место выбрал соответствующее.
По осени или весне, или в любой другой относительно теплый день на улицах грязи было столько, что свиней не хватало. Гримпенская трясина на фоне пермской грязи выглядела веселой лужайкой. Не каждый пермяк обладал достаточной стойкостью и мужеством, чтобы выйти из дома даже под легким дождиком. Не каждый из вышедших сумел вернуться обратно.
Дело исправил губернатор Модерах. Потренировавшись на Санкт-Петербурге, облицевав гранитом Фонтанку, свои знания и умения он применил в Перми. Действуя последовательно но радикально, он осушил пермские улицы, прорыв вокруг города глубокий ров. Ходили слухи, что планировалось также облицевать ров гранитом и запустить туда воду, чтобы уж совсем никакой разницы между Пермью и столицей не осталось, но, как обычно, подвели финансы.
После обустройства Перми Модераху вообще больше ничего не было страшно, поэтому именно он восстанавливал сожжённую Наполеоном Москву.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ, ОСНОВЫ И ОСНОВАНИЯ
I. Основы безопасности жизнедеятельности.
Генерал-губернатор Кашкин к предшественникам относился благосклонно.
-Вот возьмем, к примеру, Татищева, - говорил он. - Молодец! Такое чудесное место нашел! Сколько воды! Сама природа нас защищает от огненной потравы!
И для доказательства абсолютной безопасности места в день торжественного открытия губернского города велел стрелять из пушки, разложить по городу двадцать тысяч глиняных плошек с маслом, подготовить семь тысяч фонарей, разместить на окраине города бочки со смолой и все это радостно поджечь.
Городу все это безобразие было как слону дробина. Он даже не затлел.
Нормально, - решили пермяки. И, как часто бывает, ошиблись.
II. Основы начертательной геометрии.
Генерал-губернатор Кашкин любил ясность.
-Мне нужно, чтобы параллельно и перпендикулярно, - говорил он. - Без этих вот волнистых линий.
Когда выстраивалась губернская Пермь, этот девиз был возведен в принцип.
Одни улицы шли параллельно, другие - перпендикулярно. Любо-дорого посмотреть.
Пермяки этому очень радовались.
-Не заблудишься! - говорили они. - Главное, с мостков не сходи. Не то утонешь…
Пока, много лет спустя, кто-то не засомневался.
-Да не, - говорил этот кто-то. - Все-таки у нас слегка кривовато.
-Вправду? - удивились остальные пермяки.
-Вправду, - ответил сомневающийся.
Пришлось напрячься, город все-таки сжечь, а потом отстроить новый.
-Вот это дело, - радовался писатель Мамин-Сибиряк. - Теперь у нас параллельнее и перпендикулярнее, чем в Нью-Йорке.
III. Основы бухгалтерского дела.
Генерал-губернатор Кашкин много работал.
Боясь завязнуть в губернской столице, работал он в основном в командировках, а на хозяйстве оставлял губернатора Ламба и вице-губернатора Лопухина.
-Вы это, - говорил Кашкин Ламбу и Лопухину, отправляясь в очередную командировку. - Город мне постройте. Чтобы любо-дорого.
Дал денег и уехал.
-Не знаю, - хором подумали Ламб и Лопухин, - что выйдет на счет любо, а вот дорого будет точно.
Возвращается Кашкин - нет города. И здания присутственных мест нет, и гауптвахты нет, и других губернских учреждений - тоже нет. Зато стоят свежевыструганные дома губернатора и вице-губернатора. И может быть сошло бы все с рук и Ламбу, и Лопухину, да вот только Кашкинского дома тоже не оказалось.
- Это что? - мрачно поинтересовался Кашкин, указывая на сиротливые фундаменты генерал-губернаторского дома.
-Так деньги кончились - хором отвечали Ламб и Лопухин. - Овес нынче дорог. Опять-таки, накладные расходы не учтены. Надо было на дебет кредит брать.
-А это что? - указал Кашкин на ламбовский и лопухинский дома.
-А это мы из своих, - отвечают Ламб и Лопухин.
-Из своих? - удивился Кашкин. - Когда это казенные деньги вам своими стали?
-Всегда были, - тоже удивились Ламб и Лопухин.
Думал Кашкин, как Ламба с Лопухиным наказать, и придумал:
-Ты, - говорит, - Ламб будешь жить в Лопухинском доме. Я - в твоем. А Лопухин пусть деньги на стройку ищет.
Но жить в ламбовском доме не стал, а уехал в командировку.
Суров генерал-губернатор, подумали тогда пермяки. Даже своих не жалеет. И прониклись к нему заслуженным уважением.
Ну и чего приезжал? - подумал губернатор Ламб.
А Лопухин долго думать не стал. Он взял кредит на дебет, и отстроил-таки дом генерал-губернатору. И любо, и дорого.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. О РАЗБОЙНИКАХ И ЧИНОВНИКАХ.
I. Пермские окрестности кишели разбойниками и чиновниками. Разбойники традиционно грабили проплывающие мимо Перми суда, а чиновники - всех остальных.
«А вот, скажем, если вдруг повстречаются разбойники и чиновники, то кто кого сборет?» - задавались вопросом любознательные пермяки. И, не веря в себя, ставили обычно на чиновников.
Но получилось с точностью наоборот. Как-то раз ватага чиновников охотилась в устье Курьи на неосторожного зверя. Но неосторожный зверь давно был повыбит чиновниками, разбойниками и прочим пермским людом, остался один осторожный. И этот уцелевший осторожный зверь ушел на дальний кордон, так что охота не ладилась. Пришлось пить всухомятку, оттого чиновники излишне разомлели, захмелели и легли спать прямо под елками.
Тут мимо проходили пермские разбойники.
В темноте трудно разглядеть, чиновник под елкой лежит, или, скажем, случайный мастеровой. Поэтому разбойники не испугались, отобрали ружья, раздели чиновников догола и в таком виде отправили их в город.
«Не бойся чиновника с ружьем, бойся чиновника с пером», - делились потом пермские разбойники друг с другом внезапной мудростью.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ДЕЛА ИМПЕРСКИЕ.
I. О дружбе с Китаем.
Решил как-то граф Головин съездить посольством в гости к китайскому богдыхану. Взял подарков разных - каменных ваз поувесистей, каминов позаковыристей, зеркал пофигуристей - и поехал.
Доехал до Перми.
-И где, здесь, значит, дорога? - удивился Головин.
-Так вот же она, - ответили ему радостные пермяки.
-Гм, - сказал Головин. - Вправду?
-Вправду! - радостно закивали пермяки. - А чтобы ты, сиятельный граф, не сумлевался, вот тебе крестьяне.
-Зачем мне крестьяне? - удивился Головин. - У меня своих не меряно.
-А это специально обученные крестьяне, - радостно сообщили пермяки. - На предмет путешествия в к богдыхану.
И вправду, специально обученные крестьяне взяли под одну руку вазу, под другую - камин, а куда зеркалов понавесили, о том история умалчивает.
Всяко дешевле получилось, чем дорогу ремонтировать.
II. О ссоре с Наполеоном.
Решил как-то император Александр с Наполеоном поссориться. И поссорился. А чтобы посильнее ущучить мелкорослого корсикантишку, решил всех хранцузов на Руси перевести. Если не в веру православную, так хотя бы в российское подданство. Ну, или через границу - обратно к себе во Францию.
Разослал во все города и веси соответствующий указ, так мол и так, поставить всех лягушатников перед нелегким выбором.
Попала сия бумага на стол пермскому губернатору.
-Сколько у нас французов? - поинтересовался пермский губернатор у пермских чиновников. Те засуетились, побегали по городу, поузнавали, докладывают:
-Пять человек с трудом сыскали. Механик, профессор с дочерью, да две дамы неясного возраста, одна из которых жена демидовского управляющего.
-Маловато будет, - задумался пермский губернатор. - Не солидно.
-Понятно, - закивали головами пермские чиновники.
И для солидности наловили по пермским дворам итальянцев, да немцев, да англичан сколько смогли, и произвели всех во французы. Ну а потом, ясное дело, заставили всех принять русское подданство.
III. О судьбе реформаторов.
Решил как-то государственный секретарь Михал Михалыч Сперанский в ссылку съездить. Снял с себя все государственные должности, аккуратно, чтобы не измять, повесил их на вешалку, и в чем был - отправился в Пермь.
А в Перми губернаторствовала тогда жена губернатора Гермеса. И очень она Сперанского не любила. Наверное, не понравилось ей, что он вот так запросто, без верхних чинов, можно сказать - неглиже в ссылку явился.
Приказала перед крыльцом Сперанского будку поставить, а в будку определить городового, чтобы блюл деннно и ношно бывшего государственного секретаря. А еще приказала никому Сперанского дома не принимать, потому как он неглиже, без чинов. И мальчишек науськивала Сперанскому окна бить и грязью в спину кидаться, когда он вдоль Камы моцион совершает.
Не весело жилось Михал Михалычу в Перми.
За это благодарные пермяки повесят на дом Сперанскому каменную доску - здесь, де, жил и работал великий государственный деятель, а во дворе университета поставят памятник.
Но случится это, само собой, много позже того, как опала закончится и Сперанский из ссылки и Перми уедет.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. О ДРУГИХ ПЕРМСКИХ ГУБЕТРНАТОРАХ.
I. Богдан Андреевич Гермес всю жизнь хотел быть Трисмегистом, но стал пермским губернатором.
Приехал, огляделся, оправился в должности, стал брать взятки, снискал на этом деле почет и уважение у ватаги пермских чиновников и удовлетворенно для себя решил - быть губернатором тоже не фигово.
А чтобы не скучно было бездельничать, к управлению губернией определил свою жену, бабу склочную и надкоблучную.
II. Кирилл Яковлевич Тюфяев очень уважал герудотерапию, а больше не уважал никого, разве что государя-императора и хорошую взятку. В губернаторстве своем Тюфяев был настолько отвратителен, что даже привлекал к себе внимание пермских поэтов. Но не напрямик, а посредством доктора Граля. И не всех, а только одного, потому что больше поэтов в ту пору в Перми не случилось.
рЕдкий поэт Феонов писал:
Ах, Граль, Как жаль, Что плохо знаешь ты людей: Пиявки ставишь там, Где нужно ставить змей.
III. Гаврил Корнеевич Селастенник как губернатор превзошел всех своих предшественников, был снят с должности и отдан под суд.
То ли за то, что перевел горное правление из Перми в Екатеринбург, то ли за то, что не смог усмирить кунгурских крестьян.
Не за взятки же, ей-богу, человека с должности снимать.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. О СТРАСТВУЮЩИХ И ПУТЕШЕСТВУЮЩИХ
I. О мягких нравах.
Проезжал как-то через Пермь известный тревел-блогер Александр Николаевич Радищев.
«Путешествие из Петербурга в Москву» к тому времени он уже написал, опубликовал и получил главный приз в виде профинансированной государством турпоездки в Илимский острог.
Однако высокая государева оценка не застила Радищеву очи, и даже из окна арестантской кареты он сумел разглядеть и торговые ряды, и что тут продают: хлеб, мясо, рыбу, воск, мед, посуду деревянную, и медную, и чугунную, и железную. «Промыслов здесь мало, - сетовал Александр Николаевич, - приходится торговать заморскими товарами».
Судя по тому, что беспокоило государственного преступника, очень плохо работала система исполнения наказаний при матушке Екатерине. Потом, конечно, все наладится.
II. О научных штудиях.
Проезжал как-то через Пермь в Бухару барон Фридрих Вильгельм Генрих Александр фон Гумбольт. Чтобы не было скучно, были с ним два немецких профессора -Эренберг и Роз. Забрались все трое в ротонду, что в парке культуры и отдыха им. А.М.Горького, достали барометр и магнитную стрелку и стали их наблюдать. К чему привели эти наблюдения, доподлинно неизвестно. Хотя все трое были заслуженными наблюдателями барометров и магнитных стрелок в естественной среде их обитания.
Так, незаметно, Пермь превращалась в крупный научный центр.
III. О легкости бытия.
Проезжал как-то через Пермь в ссылку отставной гвардии капитан князь Долгоруков.
Был он государственным преступником, ущученным за многочисленные прегрешения, «неистовые и буйные поступки», и потому находился в стесненных обстоятельствах. Стесненные обстоятельства заключались в дворне, попугаях и контактном зоопарке, которые немножко скрашивали будни, но принуждали ссыльнопоселенца делить с ними общее пространство небольшого, в сущности, города Пермь.
Пермская ссылка продолжалась три года, и чтобы совсем не завять в провинции, бравый князь блюл себя: травил нищих собаками, выставлял афедрон фаворитки в окно, чтобы шедшие к обедне в собор прихожане вспоминали о прародительнице Еве, короче, творил всяческие безобразия. Долго думали лучшие головы Перми, куда бы спровадить веселого князя, в конце концов отправили это счастье в Верхотурье. Обрадованный Долгоруков устроил банкет, созвал всех пермских чиновников и - единова живем! - не пожалел для них самого дорогого своего пуделя, велев запечь его в пироге.
Вот ведь, - долго потом чесали голову пермяки, - умеют жить люди.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Злые языки говорят, что Пермь придумал англосакс Мэрчисон.
Ездил он всячески по нашей необъятной, заручившись поддержкой государя-императора Николая Павловича, рассматривал обрывы и кручи, овраги и буераки, писал заметки и рисовал геологические отложения.
И так ему надоело рисовать одно и то же, что, утомившись, в планах он стал писать «perm» - что, применительно к данному моменту, можно перевести как «то же самое».
Уже потом, чтобы дважды не вставать, он вспомнил про губернский городок, и решил писать это слово с большой буквы.
Но это сущее вранье.
Ведь Пермь, как известно, придумали вепсы.
А основал Татищев.
/ grig_golo