Интересная на сам деле параллель
реальная жизнь текла своим чередом - оставляя в стороне респектабельное общество, я стремительно вливался в нее: бездельничал, играл, пил и распутствовал по всему городу.
Эпоха отчаянных сорвиголов близилась к концу: на троне сидела королева, чьи ледяные бледные ручки - так же как и лапы ее твердозадого муженька - уже протянулись к жизненной артерии нации, с ханжеским смирением перекрывая кислород добрым старым порядкам.
Начиналось то, что теперь зовут викторианской эрой. Здесь ценилась респектабельность; на смену бриджам пожаловали брюки, исчезли декольте, а взгляды полагалось стыдливо опускать долу; политики стали трезветь, торговля и промышленность входили в моду, аромат ладана вытеснял перегар бренди.
Эпоха повес, дельцов и денди уступала место эре педантов, проповедников и зануд.
© Фрейзер "Записки Флэшмена"Лица удивительной немоты появились сразу, тут же на площади, лица, тянущиеся лосинами щек, готовые лопнуть жилами. Жилы были жандармскими кантами северной небесной голубизны, и остзейская немота Бенкендорфа стала небом Петербурга.
Тогда начали мерить числом и мерой, судить порхающих отцов; отцы были осуждены на казнь и бесславную жизнь.
Случайный путешественник-француз, пораженный устройством русского механизма, писал о нем: «империя каталогов», и добавлял: «блестящих».
Отцы пригнулись, дети зашевелились, отцы стали бояться детей, уважать их, стали заискивать. У них были по ночам угрызения, тяжелые всхлипы. Они называли это «совестью» и «воспоминанием».
И были пустоты.
За пустотами мало кто разглядел, что кровь отлила от порхающих, как шпага ломких, отцов, что кровь века переместилась.
Дети были моложе отцов всего на два, на три года. Руками рабов и завоеванных пленных, суетясь, дорожась (но не прыгая), они завинтили пустой Бенкендорфов механизм и пустили винт фабрикой и заводом. В тридцатых годах запахло Америкой, ост-индским дымом.
© Тынянов "Смерть Вазир-Мухтара"При том что Тынянов литературно куда сильнее Фрейзера - параллель между наступлением Викторианского и Николаевского времени очевидна - да и тексты силно пересекаются - благо в обоих место и время действия - в основном "Большая Игра".
Эпоха отчаянных сорвиголов близилась к концу: на троне сидела королева, чьи ледяные бледные ручки - так же как и лапы ее твердозадого муженька - уже протянулись к жизненной артерии нации, с ханжеским смирением перекрывая кислород добрым старым порядкам.
Начиналось то, что теперь зовут викторианской эрой. Здесь ценилась респектабельность; на смену бриджам пожаловали брюки, исчезли декольте, а взгляды полагалось стыдливо опускать долу; политики стали трезветь, торговля и промышленность входили в моду, аромат ладана вытеснял перегар бренди.
Эпоха повес, дельцов и денди уступала место эре педантов, проповедников и зануд.
© Фрейзер "Записки Флэшмена"Лица удивительной немоты появились сразу, тут же на площади, лица, тянущиеся лосинами щек, готовые лопнуть жилами. Жилы были жандармскими кантами северной небесной голубизны, и остзейская немота Бенкендорфа стала небом Петербурга.
Тогда начали мерить числом и мерой, судить порхающих отцов; отцы были осуждены на казнь и бесславную жизнь.
Случайный путешественник-француз, пораженный устройством русского механизма, писал о нем: «империя каталогов», и добавлял: «блестящих».
Отцы пригнулись, дети зашевелились, отцы стали бояться детей, уважать их, стали заискивать. У них были по ночам угрызения, тяжелые всхлипы. Они называли это «совестью» и «воспоминанием».
И были пустоты.
За пустотами мало кто разглядел, что кровь отлила от порхающих, как шпага ломких, отцов, что кровь века переместилась.
Дети были моложе отцов всего на два, на три года. Руками рабов и завоеванных пленных, суетясь, дорожась (но не прыгая), они завинтили пустой Бенкендорфов механизм и пустили винт фабрикой и заводом. В тридцатых годах запахло Америкой, ост-индским дымом.
© Тынянов "Смерть Вазир-Мухтара"При том что Тынянов литературно куда сильнее Фрейзера - параллель между наступлением Викторианского и Николаевского времени очевидна - да и тексты силно пересекаются - благо в обоих место и время действия - в основном "Большая Игра".